— Мне почему-то кажется, — сказал Лотар, — что ты всё это вполне сумеешь проделать. И твоё заявление, что ты ничего не придумал, не очень соответствует правде.

— Я смогу, но это в любом случае означает, что тебе в бою придётся рассчитывать только на себя. Я почти всегда буду вымотанным, и энергии моей не хватит даже, чтобы остановить полёт мотылька, как сказано в одном старом трактате.

Лотар вздохнул.

— Я и рассчитывал только на себя. Никого другого я не пущу…

— Но как же так, Учитель? — почти вскричал Стак. — Разве не наше дело — быть с тобой?

В зале повисла тишина. Она была такой полной, что слух стал обостряться помимо воли. Через несколько секунд Лотар уже без труда слышал голоса и стук инструментов, которые долетали из Заречья, где строительство ремесленной слободы шло полным ходом даже в вечерние часы. Слышал разговоры речников на пристани, перекличку учеников Фехтовальной академии, заканчивающих занятия…

— На этот раз, Стак, вы останетесь дома. И не потому, что маленькая группа пройдёт незаметно, а большую засекут и атакуют. Причина ещё в том, что ваша помощь не сыграет никакой роли, если всё получится так, как я задумал.

— Но, Учитель!..

— Стак, я прошу… Прошу тебя. Это будет бой — если будет, — в котором всё решит качество, а не количество.

— Если нужно качество, мы добьёмся его. Мы будем тренироваться, как ты, каждый день по восемь — десять часов, мы постигнем ту технику, которую ты изобрёл в последнее время, и тогда…

— Это невозможно, — раздельно произнёс Рубос. — Стак, тренироваться так, как Лотар, уже тяжело, но ещё, может быть, и реально. Но достигнуть того, чего добился он, — нет. Это за пределами человеческих сил. Поэтому я предлагаю: пойдём втроём — Лотар, Сухмет и я. И если…

Вдруг прозвучал очень тихий голос Ди. Но его все услышали:

— Я предлагаю всё-таки подумать: зачем мы идём? Рубос решил прояснить ситуацию:

— Видишь ли, Ди, хотелось бы избавить мир от архидемона. Лотар кивнул:

— Иначе он всё равно не оставит нас в покое, так и будет убивать людей и строить козни. Как он убил моих учеников.

— Значит, мы обсуждаем тут всего лишь возможность мести?

— Нет, конечно, — ответил Лотар. — Но если не довести моё дело до конца, оно каким-то образом обессмысливается.

— Неужели ты не понимаешь, учитель, что на смену ему тут же придёт другой такой же?

— Не бывает совсем такого же. И потом, не может быть, чтобы он пришёл в тот же миг. Может быть, целое поколение людей будет жить без воплощённого зла. К тому же, когда он придёт, те, кто будет после нас, непременно захотят от него избавиться, потому что один раз — нам — это удалось. И они с ним справятся, потому что однажды такое уже было. Может быть, в этом и есть моё дело, а не в том, чтобы создать академию или даже Белый Орден.

— Ты сейчас гораздо отчётливее, чем кто-либо из нас, признал, что победа твоя, как бы дорого за неё ни заплатили, дело временное, — печально, но очень убедительно проговорил Ди.

— Конечно, — неожиданно согласился Лотар. — В силах человека вообще решать лишь временные проблемы. Я не претендую на большее. Я живу в одно время с этим врагом, и я собираюсь справиться со своим врагом. Придут другие люди, пусть они справляются со своими врагами. Это один из принципов жизни. И он вовсе не означает, что я должен бездействовать.

Внезапно Сухмет наклонил голову и хлопнул ладонями по столу:

— Господин мой, я должен признать: ты стал очень хорошо понимать суть воинского искусства.

И тогда Ди, который собрался было что-то возразить, захлопнул рот и задумался. Стало заметно, как он опечален.

В путь они отправились незадолго до полудня, шагая по главной дороге, раскланиваясь с горожанами, которые при встрече с Лотаром почтительно снимали шапки. Немного — с милю — с ними вместе прошла и Мало. Она почти по-детски норовила держать Лотара за руку. Когда он вынул свою руку из её горячих пальцев, она вздохнула, на прощание сделала перед Лотаром охранный жест Кросса, а потом пошла назад. Сухмет прошептал очень спокойно:

— Она считает, что никогда больше тебя не увидит, господин мой.

Лотар кивнул, повернулся и стал догонять Рубоса. Тот шёл рядом с Ди, и они рассуждали о понятиях “зрелость” и “старость” в западных странах и в Поднебесной. В последнее время такие умозрительные проблемы стали весьма интересовать Рубоса.

На привале Рубос вдруг заметил в Сухмете странные перемены и, прожевав свой кусок, заинтересованно спросил:

— Сухмет, я не вижу на тебе Утгеллы. Или ты достиг такого совершенства, что умеешь её уменьшать до размеров кинжала?

В самом деле, на Сухмете не было никакого оружия, только на поясе болтался скромный нож, подходящий больше для еды, чем для боя.

— Утгелла — прекрасная сабля, но она будет слишком заметно накапливать ауру путешествий. И клинком, и своими украшениями. Я пришёл к выводу, что тащить её в этот поход неразумно.

— Ага, понимаю, — глубокомысленно проговорил Рубос. — И по этой же причине ты идёшь в простом халате, а не в немыслимой парче, как обычно?

Сухмет подумал и вдруг произнёс вполне серьёзно:

— Ты прав лишь отчасти, Рубос. Вторая часть правильного ответа в том, что наш друг Ди убедил меня в красоте простоты.

Лотар чуть не подавился сушёным фиником, который в это время жевал.

— Ты уверен? — спросил он. — Уверен, что именно Ди явился для тебя примером, достойным подражания?

Сухмет посмотрел на Лотара, который отправился в путь, как он поступал многие и многие годы, — в самом простом комбинезоне, улыбнулся и ответил:

— Мне ли не знать, что творится в наших головах?

Значит, это была правда — Ди не только учился у восточника, но и заразил его своим аскетизмом. Именно Ди, а не Лотар и не другие достойные учителя, которые были в жизни Сухмета. Потрясающе! Лотар решил присмотреться к отношениям восточника и фоя более внимательно.

Идти с ними рядом было легко и спокойно. Лотар думал о Мало, об их любви, о том, что когда-нибудь, если он выживет, ему будет нужно, чтобы кто-то ждал его возвращения, и тогда он оценит этот дар по достоинству. А пока не следовало нагружать девушку своей судьбой, ей и так досталась чрезмерно тяжёлая доля, как у каждого, кто стал орденцем и принял бы часть извечной борьбы со злом этого мира.

Ближе к вечеру, когда они уже пересекли границу Лотарии и пора было искать ночлег, Рубос вдруг заволновался, что не оставил распоряжений своему душеприказчику. Его спутники отозвались ехидными замечаниями, но потом выяснилось, что мирамца волновала главным образом судьба четырёх жеребцов и пяти кобылок, которых он только что купил у восточного торговца за астрономически высокую сумму. Это было другое дело. Лотар предложил сделать небольшой крюк и зайти в Мирам, чтобы и лошадок посмотреть, и распоряжения сделать, но Сухмет стал ворчать, что к этому делу следует относиться более серьёзно. Рубос приуныл, и они направились к морю гораздо восточнее Мирама.

За Клевинскими горами начались настоящие дороги, сменившие диковинные лесные тропы, и пару раз они даже могли нанять повозки, но Сухмет отказался наотрез. Он и так каждый вечер перед сном по два-три часа сидел, задумчиво глядя то на звёзды, то на Запад. За время этих медитаций аура путников ощутимо менялась. Лотару казалось, что он чувствует утечку энергии, но Желтоголовый доверял восточнику, и, судя по тому, какое восхищение эта работа вызывала у Ди, который не отходил от своего учителя ни на шаг, старик всё делал правильно.

На корабль они сели в старом порту Сайга, где уже ощущалось дыхание Востока. Тут их ждало небольшое разочарование: плату за проезд им назначили гораздо выше, чем они ожидали, и Ди, с неожиданно проснувшимся в нём ехидством, даже предложил устроить показательные бои на манер восточных представлений, чтобы заработать, но Рубос сделал проще. Он отправился в местные торговые кварталы и через пару часов вернулся с мешком золота и двумя аккредитивными письмами в отделение Мирамского банка в Техеру — порту их назначения.