– Вот он и хочет убедиться в том, потому что совсем уж ни с того, ни с сего ничего не бывает, – буркнул Дерпен. – Может, она обучила того оборотня, которого мы ищем, стала его наставницей… – Все же очень силен в нем был дух Востока, согласно которому ничего без учителя ни у кого, несмотря на природный талант, получиться как следует не могло.

А впрочем, задумался князь, вдруг в этом что-то есть?.. Не самый маг-оборотень, а тот, кто его чему-то необычному принялся обучать, чтобы до денег короля и государственной казны Парского королевства все же добраться?.. Не в один ход возможную интригу продумать, а в два, или даже в три… Но на это у него не было сил, и князь решил действовать, как и задумал.

И остальные все по-своему порешили, восточник отправился обходить отель и дом, а может и к своей девице заглянуть, Густибус ушел в Лур, батюшка с князем засели в библиотеке, чтобы читать бумаги из пачки, привезенной князем из Натена в грубой седельной сумке и до сих пор не разобранной.

Так они и сидели, читали, иногда друг другу кидали ничего не значащие фразы, вот князь однажды поинтересовался:

– Странно, что Дерпен не расспрашивал про штурм герцогского дворца.

– Это он тебя не расспрашивал, – отозвался батюшка, откладывая очередной прочитанный лист, – а меня так дотошно клевал своими вопросами, я уж не знал, как и ноги от него унести.

Или вот еще, спустя чуть не час, князь обронил ненароком:

– Нужно вызнать как-либо, кому в голову пришла светлая идея меня вчера в Лур вызвать?

– Атенома спросить следует, хотя… Нас теперь, поди, и князь Притун не заметит, а уж куртье этот и подавно.

Совсем к вечеру, когда уже перекусили на скорую руку и свечи стали зажигать, князь вздохнул.

– Зря я тебя, отец Иона, на это чтение пригласил. Ты же чуть не носом по бумаге водишь.

– Я плохо читаю, когда света мало. А так я буковки разбираю, князь, хоть и очков нет. И интересно все же мне.

– Нужно будет мейстерину попросить к тебе очкового мастера вызвать.

– Уже, князь, уже побеспокоился я о себе-то… Вот только труд это долгий, вручную они все сами делают, без помощников даже, потому и принесут очки-то лишь через несколько дней.

Стырь пару раз забегал, потом вдруг возник с такой торжественной миной, что князь и не хотел, а заметил его тайное торжество.

– Что случилось?

– Князюшка, я пришел сообщить, что баньку истопил. Дурацкая банька-то, пару в ней крутого не добьешься, но я все ж… Дерпен там уже сидит.

Банька – это было хорошо, они отложили свои бумаги, многие из которых были и вовсе лишними, но князь продолжал думать, что может обнаружить хоть что-то в любой, самой незначительной, беглой заметке, которые на бумаге кто-либо мог оставить, поэтому читали старательно, и даже перечитывали, и друг за другом, и за собой тоже. Князь с батюшкой подустали, а потому парок показался еще приятнее, и попарились они так, как с Мирквы не удавалось.

Распаренные, уселись ужинать, за темным окном снова пошел дождь, а потом вдруг и Густибус с Атеномом явились. Густибус за едой глотал все огромными кусками, так что Дерпен его даже спросил участливо:

– Вас там что же – не кормят?

– Да забыли как-то о том, – отозвался маг. И воодушевился вдруг, наверное, успел первый голод насытить. – Эта машина – что-то невероятное! Никто из тех, кто с нами ее пробует разобрать, ничего не понимает, но действие ее должно быть очень… небывалым. Впрочем, до выводов еще далеко.

– А будут выводы?

Атеном, которого тоже пригласили к столу, потому что он был голоден не менее Густибуса, вздохнул, и его длинное лицо покрылось какой-то странной сеточкой едва заметных морщинок, князю сразу стало ясно, каким куртье будет в старости.

– По всему, об этом говорить рано, – вздохнул куртье. – Но многие из тех, кто там крутится, у обломков этих, говорят, что вряд ли мы чего-то толкового добьемся. Слишком все это незнакомо нам, даже принципы ее работы непонятны, не то что – для чего или против кого она была создана.

– А ты, Атеном, как там оказался? – спросил его батюшка.

– Да просто…

– Его князь Притун заставил добиваться, чтобы меня для изучения остатков машины допустили, – объяснил Густибус, снова усиленно жуя. – Вот он там и пригодился.

Князь отложил вилку, аппетита у него снова не было, хотя он и признавал, что обед приготовлен знатно, пожалуй, еще никогда их стряпухе не удавалось так пикантно и удачно сочетать вкусы имперцев и традиционную феризскую кухню. Даже Атеному нравилось, это было видно. А может, они и сами привыкать уже начали к тому, что им тут подавалось, что приходилось есть изо дня в день.

– Не только, – сказал куртье. – Меня еще князь Притун просил позаботиться о том, чтобы к вам для Рождественского бала лучших кутюрье зазвать. Иначе вы можете там, гм… несколько переполох поднять своим видом… Фраппировать всех можете, а это будет неучтивостью, прежде всего, по отношению к королю.

– И когда же нам ждать этих самых кутуров?.. – спросил Дерпен грубовато. И только тогда сообразил: – Портных, что ли?

– Я хотел вам сообщить, что завтра до полудня еще они обещали быть тут.

Тогда-то князь и решился. Он еще разок посмотрел, с каким увлечением Атеном пробует залитые острой подливой блинчики с малосольной семгой, и спросил:

– А по поводу тех пленных, которых мы взяли при нападении на наш отель, хоть что-то у тебя есть нам сообщить?

– Нет, их допрашивали, одного даже побили немножко, но они ничего не знают. И не мудрено, – куртье Атеном поднял палец, подчеркивая свое соображение, – они по принципу банды лихой собрались, у них всеми переговорами с нанимателем и даже деньгами главный занимался, и они ему доверились. А он, как известно, погиб, поэтому и это безнадежно выглядит, тем более, все уверены, что причиной всему – герцог д'Окр, который, как известно, тоже погиб… К сожалению всего двора.

Князь и сам предполагал, что ничегошеньки от напавших на них бретеров они не узнают, а потому задал следующий вопрос, ради которого, собственно, и начал этот разговор. Первое его замечание было сделано лишь для того, чтобы Атеном разговорился и хоть немного потерял обычную осторожность.

– Что говорят в Луре, как удалось обоим братьям Атумским уцелеть?

– Граф Семпер был после дороги, ему следовало привести себя в порядок, и еще он, как доложил маршалу Рену об этой машине герцога, сказался тем, что его еще кто-то вызывает, не знаю кто именно… – небрежно высказал Атеном. – А граф Абитур, как ты и сам, наверное, видел, упал перед самым штурмом на гололеде, – куртье с удовольствием произнес это руквацкое словцо, – и не мог поспеть за своими же гвардейцами, когда они пошли на штурм.

Вдруг его глаза стали узкими, как щелки, он так и впился в князя, который меланхолично поправлял свечу перед собой.

– Князь, ты же не думаешь?.. Нет, это невозможно. Взрыв произошел, как решили в Луре из-за того, что святой отец начал в том месте читать ваши руквацкие молитвы, это общее мнение… – Он растерянно посмотрел на батюшку Иону.

– Ох, как я не люблю это обращение, – вздохнул отец Иона и тоже отложил вилку, – лучше уж преподобным бы называли. Да, я стал читать… Мне по должности положено читать, когда вхожу в какой-либо магический вертеп… То есть, в лабораторию, – он с легкой опаской покосился на Густибуса, но тот сидел, словно бы громом ударенный.

– Отец Иона, – спросил он, – не думаешь же ты, что энергия самоуничтожения была запущена твоими молитвами?

– Я так не думаю, похоже, все остальные так думают.

– Да это же… Это какой же силы должна быть твоя молитва, если?..

– У нас весь отель засветился, когда он молитвой какую-то магию снимал, – спокойно сказал Дерпен. – Чего уж там от машины герцога ждать, которая специально для самоуничтожения была настроена? Ясное дело, батюшка все там и взорвал своей литанией.

– Не литанией, а охранительной молитвой к святым отцам-праведникам, заступникам… – батюшка прервал себя. И уставившись удрученно в тарелку, прошептал: – Это сколько же там душ солдатских я погубил?