– Полагаю, что даже этого тебе говорить я не вправе. – И князь сделал странную для себя вещь, он попробовал улыбнуться и сделать широкий жест. – Может быть, стаканчик вина, капитан?
От такого почти оскорбления парский архаровец вскочил. Рука его непроизвольно дернулась к рукояти шпаги, но князь задумчиво проследил это его движение, и капитан нехотя руку-то опустил.
– Тогда я вынужден буду допросить всех остальных, кто тут был… во время этой стычки.
– И этого я советую тебе не делать.
– Да вы тут что же?.. Раз имперцы, значит, вам можно творить… беззакония?! Убивать, стрелять так, что весь Парс, поди, не спит уже, и все гадают, уж не нападение ли врагов каких?.. А ты сидишь тут, улыбаешься как майская дева, и ничего не пробуешь мне сказать?! – Он вдруг ощерился, и князь понял, что как и все архаровцы, этот капитан может быть жестоким, и тупым, когда считал это для себя удобным и выгодным. – Да я вас всех могу запечь за решетку!… – вдруг вполне отчетливо проговорил он на рукве.
– По-нашему говорят – упечь за решетку, – подсказал ему батюшка спокойно. – Неважнецки у тебя, капитан, с руквой обстоит. – Он даже вздохнул. – Учи рукву-то, учи, пригодится, если хочешь и дальше по службе подниматься.
Казалось, капитана хватит удар. Он провернулся на каблуках на одном месте, потом подбежал к двери и заорал, да так, что где-то внизу грохнулся металлический поднос о каменные плиты, видимо, служанка испугалась и что-то уронила… А капитан еще раз проорал:
– Сюда, охрана!
Но вместо бегущих со всех ног его слодат по ступеням широкой лестницы на второй этаж прозвучали совсем другие, умеренно скорые, едва ли не тихие шаги, в которых звучало гораздо больше уверенности, чем князь мог себе представить у кого бы то ни было, кроме… И это оказался, он, посол Мирквы в Парсе, князь Притун.
– Чего шумишь, капитан? – спросил он небрежно, протискиваясь мимо него в библиотеку, и строго отодвинув его плечом. Он прошел в комнату, тяжко сел на диван, разом заняв едва ли не всю его ширину, хотя на нем обычно умещалось три человека, включая и Дерпена. – Ты бы не орал, как полоумный, а поблагодарил этих вот… достойных людей за то, что они, по сути, сделали сегодня ночью твою работу.
Видимо, князя-посла капитан знал, потому что, несмотря на злое лицо, все же склонился в поклоне, а потом и вовсе молча подошел к Притуну. Теперь он ждал, определенно ждал. А Притун обратился к князю Диодору.
– Ко мне в посольский дом прибежал твой мальчишка, князь. Крепом назвался. И сказал, что надобно тут быть непременно. Правильно ты его послал.
– Я? – удивился князь Диодор, пробуя подняться, но все же не сумел, нога действительно теперь горела огнем.
– Ты, князюшка, – кивнул батюшка Иона. – Как только стало ясно, кто на ногах остается и не пострадал, первым делом отправил его в посольство наше.
– Не помню, – вполне по-феризски пожал плечами Диодор.
– Это не важно, что не помнишь, – махнул рукой князь Притун. Вдруг он повернулся всей своей грузной фигурой к капитану. – А ты, капитан, все кричишь, всем грозишь острогом? Эх, был бы ты понятливей, глядишь и впрямь от тебя какой-нибудь толк вышел…
Капитан побагровел, он определенно не привык, чтобы с ним так разговаривали.
– Я вынужден буду…
– Вот что, князюшка, – на рукве обратился Притун к Диодору, – ты забери пока своих-то людей и оставь нас с ним, – он небрежно мотнул головой в сторону капитана, который тоже теперь прислушивался, видно, не все понимал на иноземном языке. – Я поговорю, как получится, и может, договоримся до чего-нибудь нам всем полезного.
Пришлось князю выйти из библиотеки, да он и рад был. Спустился во двор, тут стражники Парса уже снесли всех убитых к стене у ворот. Двоих или троих впрочем, придерживали, не зная, что же с ними делать. Князь подозвал к себе жестом одного из архаровцев. Выскочил огромный, с низким лбом, детина с сержантской кокардой на шапке.
– Сколько нашли? – спросил его князь бледными губами.
– Раненых трое, господин, еще двенадцать убитых или… Или они скоро будут считаться убитыми. Одному кишки выворотило, у другого течет кровь изо рта, хотя рана в боку, не понимаю, что за дела?
– Раненые говорить могут?
– Один может, другой без сознанки, третий… Вот третий ругается, орет, чтобы его вылечили, но он все одно выживет, кажись. Только вот толкового он ничего не скажет, мелкая сошка, не он остальных-то привел сюда.
– Откуда знаешь? – спросил князь.
– Так это известный разбойник, господин, он уже два раза почти попадался нам, да как-то выпутывался… Ничего, на этот раз не выпутается. Будут ему галеры, если повезет, а то, может, и на виселицу проводим. За такой-то разбой уж точно не пощадят его.
– Густибус, – обернулся князь назад, – ты бы поговорил с ними что ли?.. Многого, конечно, они не знают, скорее всего, наемники, привыкли попросту того слушать, кто им монету обещал. Но хоть что-нибудь?..
– Было бы проще, если бы я мог им что-нибудь обещать, князь, – сказал маг на рукве. – Они бы тогда торговаться начали, и своих нанимателей, может, выдали бы. Иначе… Даже не знаю, как и разговаривать с ними.
– Пообещай тому, кто что-нибудь дельное нам выдаст, что судить его будут не по местным законам, то бишь – галеры или виселица, – а по нашим. У нас же, может, его и на поселение в Сибирь сошлют, все же жизнь сохранят.
Сержант тоже оказался не просто так, а известное слово для себя уловил.
– Сибир – это Трансильвания ваша такая? – спросил он для верности, раскатисто употребив звук на конце названия.
– Точно, – князь не мог не улыбнуться, – Залесье, если в переводе.
– Князь, – попросил батюшка, – я, если кто-то из них отходить собирается, пойду все же к ним, пусть и по патриаршему обряду, но приму покаяние… Вот только передать тебе, что они скажут, я не смогу. Сам понимаешь, исповедь должна между нами остаться.
– Иди, батюшка, исполни свой долг христианский, – согласился князь.
У ворот послышались громкие голоса, кажется, в мирквацкий отель прибыл еще кто-то. Князь попытался присмотреться, но ничего не разобрал, перед глазами висела какая-то пелена, мешающая видеть… И не вдаль даже, а на такое вот расстояние, которое до ворот простиралось.
Но это, как ни удивительно, прибыли похоронные дроги. Кто их вызвал, как они сюда прибыли, князь не имел ни малейшего понимания. Поэтому он подумал, подумал, и отправился все же наверх, где князь-посол что-то слишком уж долго с капитаном разговаривали.
Когда он вошел в библиотеку, тут уже царил почти что настоящий мир и покой. Даже стаканчики с непременным в Парсе вином у каждого в руках оказались, и князь Притун говорил что-то о том, чего Диодор никак не ожидал.
– И вот получается, хотя бы в Парсе и была запрещена всякая магия, капитан, но этот отель, по границам стен, является территорией Империи, или точнее, даже Мирквацкого государства. Тебе это понятно?
– Служанки сообщили, что этот маг ваш, пусть и выученик наших университетов, что-то такое использовал… – Капитан как был прежде, так и оставался насупленным и непреклонным. – Потому, принц Притун, обязан я буду доложить о том маршалу Рену. Никак иначе не получится.
– Ежели не получится, значит, докладывай. Только сам-то толково расскажи, что тут увидел. А то знаю я вас, вам бы, архаровцам, кого угодно схватить и в казематах своих замариновать без срока.
– Здесь, как я понимаю, – капитан снова ощерился, пока говорил это, даже слюной брызгал от едва удерживаемой злобы, – в казематы никого замариновать не получится.
– Мы же договорились, капитан.
Архаровский офицер поднялся, бухнул своим стаканом о стол перед князем Притуном, так что вино переплеснулось через край, и звякая подкованными сапожищами вышел, ни с кем не попрощавшись у двери.
– Там похоронные дроги приехали, – сообщил князь Диодор, с удовольствием присаживаясь перед князем Притуном. – Не думал, что они так-то быстро сподобятся. Они – прямо как будто за углом ждали.
