– Табак с южных побережий, – пояснил Хиддер. – Настоящая драгоценность. Исключительно для гурманов.

Тан вежливо улыбнулся, а алхимик, нисколько не смущаясь, помахал ладонью перед носом, разгоняя амбре.

– Но прошу вас, – спохватился барон. – Пройдемте к экспонатам! После еды очень полезно немного пройтись пешком.

Алхимик подхватил барона под руку и увлек в глубину зала. Сигмон пошел следом, с жалостью всматриваясь в стеклянные глаза зверей. Нотхейм увлеченно рассказывал о том, где и как он добыл зверя, какого ему привезли, откуда. На ходу он курил, размахивал трубкой и все порывался обернуться к Сигмону. Рон, уловивший настроение друга, старался барона отвлечь. Вскоре, распаленный рассказами об охоте, Нотхейм позабыл про тана и сосредоточил внимание на алхимике. Тот охотно беседовал с хозяином замка, ахал в нужных местах, изображал искреннее восхищение и поражался величине коллекции. Про себя Рон думал, что, если один раз выдержал подобную экскурсию, значит, выдержит ее и во второй.

Сигмон медленно брел следом и размышлял о том, что Волдер – хороший шанс на спасение. Конечно, там очень опасно, но чужаков не любят везде. А он, куда ни пойди, всегда будет чужим. Но он опасный и сильный чужак и может постоять за себя. А Рон... Пожалуй, алхимика не стоило брать с собой. Конечно, его знакомства и бойкий язык могут помочь, но приключение обещало быть слишком опасным. Сигмон решил не рисковать жизнью друга. Рон и так сделал для него очень много, не стоило впутывать его еще в одну историю. Придя к такому выводу, Сигмон решил, что завтра утром уедет один. Бумаги Леггера у него в сумке, клинок тоже при нем. Денег он заработает сам, а Рон прекрасно проведет время в компании барона.

– Ла Тойя! – громом разнеслось по залу. – Где вы, любезный тан! Идите сюда, я покажу вам жемчужину коллекции!

Очнувшись от размышлений, Сигмон обнаружил, что отстал от Рона с Хидерром и заблудился среди чучел. Голос Нотхейма боевой трубой разносился по залу, звучал он откуда-то слева, и тан рискнул пойти прямо на зов. Пробираясь меж чучел, кое-где траченных молью и дурно пахнущих медицинскими препаратами, Сигмон думал о том, что наконец-то сомнительная экскурсия кончилась. Сейчас ему больше всего хотелось как следует помыться, отправиться спать и не открывать глаз до самого утра. А на рассвете, рано-рано, засветло, тихонько подняться и ускользнуть из замка, оставив Рона на попечение Хиддера. Алхимик никогда не узнает, куда убыл его друг. Не догадается. И не сможет отправиться следом. А потом... Если будет это потом, тан разыщет Рона и закатит пирушку на неделю, не меньше.

– Тан, где вы!

– Иду! – подал голос Сигмон, протискиваясь между двумя медведями и выбираясь на ковровую дорожку. – Я уже...

Дорожка упиралась в каменную стену зала. Голую стену, на которой висели скрещенные секиры и герб барона Нотхейма. А прямо под ним, у стены, стояло последнее чучело – та самая жемчужина коллекции.

Мощные чешуйчатые ноги попирали камни пола. Широкие плечи расправлены, кажется, еще миг – и зверь шагнет вперед. На чешуе длинных лап, лишь отдаленно похожих на человеческие руки, играют отблески факелов. Вытянутая голова повернута в сторону и разевает беззубую пасть, являя взорам черный змеиный язык. На вид это была ящерица, стоявшая на задних лапах и слишком похожая на человека. Слишком.

– Дракон! – пророкотал барон, скрестив руки на груди. – Самый настоящий. Ух, и учинил же он разгром в Гернии. Давно, правда. Но я ту историю помню, даже до нас добрались слухи о его бесчинствах. Самое настоящее чудовище, вы посмотрите на его когти!

Не слушая Хиддера, тан смотрел на зверя. Тот был даже такого же роста, как сам Сигмон. Правда, плечи у дракона оказались чуть шире. Но в остальном... Тан шумно сглотнул.

Зверь излучал силу и гнев. Даже сейчас он казался опасным. В стеклянных глазах плескался свет факелов, и чудилось, что зверь вот-вот оживет и кинется на любопытных людишек, пришедших посмотреть на его труп.

– Тан! Что с вами, тан?

Зачарованный необычно живым взглядом мертвого зверя, Сигмон покачнулся. Закружилась голова, в висках барабанила кровь. Он смотрел на зверя, как на отражение в зеркале. Как на картинку в колдовском озере, он смотрел на свое будущее, на свою судьбу и чувствовал, как стынет в жилах кровь. Леггер был прав: в этом звере не осталось ничего от человека. Это самый настоящий дракон. Чудовище. Именно таким и предстояло стать Сигмону. И точно так же занять почетное место в чьей-то коллекции чучел. А потом, много позже, чужими стекляшками, вставленными вместо глаз, смотреть в бессильной ярости на толпы любопытных, что явятся посмотреть на поверженного дракона.

– Сигмон! Сигмон!

В стеклянных глазах зверя горела ярость, и казалось, что это уже не отсвет факелов. Казалось, что это боль того, на кого надели чужую шкуру и превратили в чудовище. Тан резко втянул носом запах паленого дегтя, и от всего мира остались только эти глаза, пылающие болью и гневом.

Он пришел в себя только тогда, когда Хиддер и Рон усадили его в одно из массивных кресел. Руки и ноги тряслись, как после приступа лихорадки, кровь билась в виски. Чудилось, что еще немного – и хлынет потоком из носа, ушей, глаз... Мертвых глаз.

– Да что же такое? – с досадой шептал барон. – Неужели перепелиные яйца? Прибью, шельму. На чучело пущу...

– Тише, барон, повар тут ни при чем, – отозвался Рон. – Тан недавно перенес тяжелую болезнь, ему вредно волноваться.

– А выглядит крепким. Слабая пошла молодежь. Помню, я после ранения в голову три дня скакал верхом. Галопом! И кровь...

Тан сглотнул, и кровь отхлынула от головы. Шум в ушах исчез, и тану сделалось невообразимо стыдно за свою слабость. Он оттолкнул руку Рона и выпрямился в кресле.

– Слава небесам! – воскликнул барон. – Не желаете вина?

– Благодарю, – хрипло каркнул тан пересохшим горлом и принял открытую бутылку из лапы барона.

Рон присел на корточки рядом с креслом, встревоженно глядя снизу вверх на белое, как простыня, лицо друга. Он сразу догадался, в чем дело и что за чучело стояло у дальней стены. Он все прекрасно понимал. Но сделать ничего не мог.

– Барон, – сказал тан, отрываясь от бутылки. – Откуда у вас это чудовище? Сами добыли?

– Нет, – с явным сожалением признался Хиддер. – Конечно, каждому барону положено добыть дракона, но, увы, их не видели в этих краях полтыщи лет. Мне его подарили.

– Кто? Откройте секрет, я сохраню его в тайне, обещаю.

Рон взялся за кисть Сигмона, сжал запястье, словно проверяя пульс, но сжал до боли, призывая к молчанию. Тан вежливо, но решительно освободил руку.

– Все хорошо, Рон, – сказал тан и многозначительно глянул на друга. – Мне лучше. Намного лучше. Так кто подарил вам чучело, барон?

– Это было не чучело, – медленно произнес Хиддер, как бы прикидывая, стоит ли рассказывать гостю эту историю. – Просто шкура. Чучело – это я сам. Когда стало ясно...

– Так кто?

Барон закашлялся, отобрал у тана бутылку с вином и приложился к ней. Выпил до дна, вытер рот рукавом. Тан ждал ответа, не сводя глаз с Нотхейма. Тот чувствовал себя неловко и отводил глаза, не желая встречаться с гостем взглядом.

– Понимаете, тан, – сказал он. – На краю моих владений, у самых гор, есть замечательное местечко. Маленькая долина с прекрасным озером. Одна беда – туда очень трудно попасть. Нужно взобраться по гладкой скале, пол-лиги, не меньше. Глухое место, честно говоря. Но очень хорошее убежище.

– И что же? – подбодрил его тан, видя, что барон умолк и крепко задумался.

– Да. Так вот. Оказывается, у меня там завелся поселенец. Я о нем и не слыхал, пока он не спустился с гор и не заявился ко мне в замок. Оказывается, он там жил лет десять, а я и не знал. Но после смерти Мериода он пришел ко мне и принес эту шкуру, как дар за то, что живет на моей земле.

– Это был маг? – быстро спросил Рон.

– Маг? Нет. Магов он боялся, потому и пришел только после смерти Мериода. Он ушел от мира, стал отшельником. Никого не хотел видеть. И от помощи отказался.