Сигмон вздохнул и начал рассказ.

Слушал алхимик внимательно, не перебивал, не задавал вопросы. По его лицу нельзя было сказать: верит он или нет. Сигмон надеялся, что верит.

За все время рассказа Рон так и не пошевелился. Клинок по-прежнему касался кадыка Сигмона, и он чувствовал его холод. И все же ближе к концу рука квартерона начала дрожать. Он устал. Сигмон ясно это почувствовал, да и кто бы не заметил, что клинок, острый, словно бритва, дрожит у самого горла?

Когда тан закончил на том, как убежал из Вента, и умолк, Рон молча посмотрел на него, спрашивая: все? Потом шевельнул рукой, и кончик клинка распахнул ворот грязной рубахи, обнажая чешую.

– Вот, значит, как, – сказал квартерон.

Потом он засмеялся, бросил клинок на землю и плюхнулся следом сам. Уселся рядом с Сигмоном, откинулся на спину и растянулся на траве во весь рост, с наслаждением расправляя застывшие мышцы. Тан осторожно подвинул меч к себе и посмотрел на алхимика. Тот все еще посмеивался.

– Что смешного? – спросил он, наконец.

– Добро пожаловать в клуб, приятель, – сказал алхимик. – Вот и еще один.

– В какой клуб? О чем ты?

– В клуб людей второго сорта. Вернее, нелюдей первого. Ты говоришь, что опасаешься людей? Что они сожгут тебя, как чудовище, если узнают твою тайну? Ха!

– Да, опасаюсь. Но что тут смешного?

– Сигмон! Я живу так всю жизнь. И людям нет нужды заглядывать мне под рубашку, чтобы найти различия. Как только я появляюсь в городе или деревне, все знают: я – чужой. Ведь ты тоже сразу понял, что я не совсем человек?

– Пожалуй, что так, – согласился тан.

– Это все равно, что тебе ходить без рубашки. Они сразу видят, кто я. И многие, очень многие желают увидеть меня мертвым. Просто потому, что я немного отличаюсь от них.

– Эльфы и люди сражались не на жизнь, а на смерть...

– Что ты! Кто это помнит? Про войну давно забыли. Просто я – не такой, как они. И ты тоже. Благие небеса! Ты чуть-чуть хлебнул этого варева и уже скуксился. А я живу с этим всю жизнь. Думаешь, это первый раз, когда я выбирался из петли в последний момент? Как бы не так. Я уже со счета сбился.

– Но ты хоть человек наполовину. Или на три четверти. А я – чудовище. Кровожадный монстр, только вчера убивший двух человек.

– Ты – чудовище? Не смешите меня, любезный тан. Ты человечнее многих людей, что собрались посмотреть на мою казнь.

– Может быть, – согласился Сигмон, припоминая Виуда.

– Ты мог не высовываться. Просто отсидеться в кустах. Так?

– Да. Мог бы.

– Так какого хрена собачьего ты вылез оттуда? Кто я тебе – сват, брат? Почему ты вмешался?

– Ты не виновен, – отчеканил Сигмон. – Это я зарубил тех двоих. Тебя собирались убить просто потому, что ты оказался поблизости. Потому что ты чужой для них.

– Верно, приятель. И все же ты меня спас, рискнув собственной чешуйчатой шкурой. Почему?

– Не знаю, – признался Сигмон. – Мне показалось, что так будет правильно.

Рон сел, обхватил руками колени и посмотрел Сигмону в глаза.

– Это потому, – сказал он, – что ты никакое не чудовище. Ты просто пацан с маниакальным чувством вины. Ты вбил себе в голову, что чужая шкура делает тебя кровожадным, страшным и ужасным монстром. Это не так, но, похоже, эту идею не выбить у тебя из башки.

– Я хочу быть человеком, – тихо ответил тан. – Простым человеком, без всякой примеси. Без чужих шкур, без этих волшебных возможностей... Больше мне ничего не надо.

– И поэтому ты собрался в Гернию? Думаешь, найдешь в университете противоядие? Какое-нибудь заклинание, которое вернет тебе прежний облик?

– Точно так. – Сигмон кивнул. – Прежний облик.

– Попробуй. Я слышал про Хромого Леггера. Говорят, талантливый маг. Его свитками и заклинаниями пользуются до сих пор. Но на твоем бы месте...

– Что?

– Я бы не стал этого делать. Оставил бы все как есть. Эх, я и сам не прочь бы обзавестись подобной шкуркой. Тогда пусть только они попробовали бы подойти ко мне с этой ублюдочной веревкой...

– Перестань. – Тан поморщился. – Это вовсе не так здорово, как ты думаешь. И я...

– Ты молодой болван.

– Ладно, – согласился Сигмон. – А ты? Ты мог бы бросить меня там, на поляне. Ведь и я тебе не сват и не брат? Почему ты вернулся?

– Око за око, – отозвался Рон. – Ты вытащил меня из петли, я вытащил тебя из чащи.

– У тебя на все готов ответ, – отметил тан.

– Мама всегда говорила, что язык у меня получился лучше, чем все остальное. Соседские девчата, правда, с ней не соглашались.

Сигмон нахмурился и попытался запахнуть рубаху на груди. После сражения с ожившим деревом от нее остались только обрывки. Тканая куртка, отобранная у крестьянина, висела лохмотьями, штаны лопнули. Выглядел он, как настоящий оборванец.

– Ладно, – сказал Рон и поднялся на ноги. – Это все хорошо, но, пожалуй, пришла пора расстаться.

– Подожди, – удивленно вскинулся тан. – Ты уходишь?

– Верно. А ты думал, я попрусь с тобой в Дарелен, а потом через него в Гернию? Как бы не так.

– Куда ты пойдешь? – растерянно спросил Сигмон. – Тут кругом лес.

– Я пройду через него напрямик, к горам. А потом вернусь в Ривастан. На границе осталась пара незаконченных дел. Надо бы восстановить запасы препаратов да найти новую перевязь. Проклятие! У меня была такая хорошая подборка! Как подумаю о том, что в ней теперь ковыряется местный коновал, аж трясет от злости.

– Я думал, что дальше мы пойдем вместе, – сказал тан.

– Нет. Так дело не пойдет. Не хочу в Дарелен. Там у меня были кое-какие разногласия со стражей.

– Жаль. Вдвоем было бы легче.

– Как бы не так. Тебе уж точно пришлось бы хуже. Я привлекаю внимание людей, а тебе этого нужно избегать, если хочешь сохранить свою тайну.

– И тут ты прав, – согласился Сигмон. – Но как же лес?

– А что лес? Я в нем как дома. Не забывай – я на четверть эльф.

– Но я-то нет. Как мне отсюда выбраться?

– Просто иди на запад. Так, чтобы самая яркая звезда всегда была с правой стороны. Вечерком запомни дорогу, а днем иди. Тут дальше простой лес, чаща осталась позади. Если идти прямо, никуда не сворачивая, упрешься точно в посты Дарелена.

Сигмон заворочался на траве и с трудом поднялся. Закусил губу. На больную ногу он уже мог опираться, но она по-прежнему болела. И все-таки он выпрямился и положил руку на плечо квартерона.

– Ронэлорэн из рода Феллавэрэ, – выдохнул он. – Благодарю за все и желаю тебе легкого пути. Иди, если так надо.

– И тебе того же, любезный тан, – отозвался квартерон. – Береги себя. Надеюсь, мы когда-нибудь встретимся. Мне жуть как интересно, чем кончится твоя история.

Рон хлопнул тана по плечу, развернулся и быстро зашагал прочь, насвистывая на ходу веселую песенку. Сигмон проводил его взглядом, но, когда фигура алхимика почти потерялась в листве, спохватился.

– Рон! – крикнул он. – Подожди!

– Чего? – отозвался алхимик. – Что еще?

– А что с мечом?

– С каким мечом?

– С моим! Что там написано на самом деле?

Алхимик рассмеялся. Загоготал так, что спугнул лесных пичуг, брызнувших прочь от страшных звуков человеческого голоса.

– Ты не поверишь! – крикнул алхимик. – Я все перевел правильно. Не стоит серьезно относиться ко всему, что пишут на старых клинках, но свои монеты я заработал честно!

– Сукин ты сын! Почему-то я так и думал!

– Прощай, Сигмон!

Алхимик помахал рукой и растворился в зарослях лещины. Сигмон посмотрел ему вслед, а потом медленно опустился на траву. Нога еще болела, но он надеялся, что вечером сможет идти сам. Как раз зажгутся звезды, можно будет найти северную – самую яркую – и определить, в какую сторону нужно идти.

Немного подумав, Сигмон взял меч и положил на колени, чтобы тот был под рукой. Рон считал, что здесь безопасно, но Сигмон уже отвык от этого слова. Что бы ни задумал этот проклятый лес, ему нужно было добраться до Гернийского университета в целости и сохранности.