— Эти типы из ночных баров ведут себя нагло, ну, да мы их переплюнем, — твердо заверил Брунсвик, — А чем ты займешься, Джо?

— Дамой, которой Рони подарил свою последнюю любовь! — очень серьезно ответил комиссар Икс.

На другой день Джо предстал перед полуодетой Эллой Мурейрой.

— Ты?! — удивилась она. — Вот уж кого не ожидала!

— Это почему же?

— А то ты не догадываешься. Принимала тебя вчера не совсем вежливо.

— Брось, не переживай! — успокоил ее Джо. — Вот если бы я попросил чашечку кофе, тогда…

Элла рассмеялась:

— Наберись терпения, сейчас приготовлю! — Она быстро сварила кофе, достала сливки, сахар.

— Пожалуй, надо одеться по-настоящему, — спохватилась она, запоздало демонстрируя застенчивость.

— У тебя, что, есть приличные платья? — фамильярно подыграл Джо.

— А как же! — она восприняла его вопрос очень серьезно. — Имей только терпение!

— Этого товара у меня навалом, — согласился Джо. Он был действительно терпелив. К тому же, с одетыми дамами вести разговор для него было куда проще.

Элла выскользнула в соседнюю комнату, оставив дверь открытой. Джо сидел так, что мог наблюдать каждое движение девушки. Она перемерила несколько платьев, отбрасывая их в сторону, пока, наконец, не остановилась на одном — нежно-желтого цвета, из тонкой шерсти.

— О-о! — притворно всплеснул руками Джо. — Королева из волшебной сказки, да и только!

— Еще чашечку кофе? — она прямо-таки таяла от комплимента. — Хочешь послушать мою последнюю пластинку? Говорят, что мой голос нельзя спутать ни с каким другим. И я дала себе клятву…

— Какую? — без нажима в голосе поинтересовался Джо, потому что Элла, оборвав себя на полуфразе, погрузилась в музыку и звуки собственного голоса.

— Что? Ах, да! Я поклялась, что как, только будут проданы первые пятьдесят тысяч пластинок, так сразу же брошу все свои дела и стану только петь.

Джо почувствовал, что Эллу относит от темы, ради которой он и пришел к ней, и решил деликатно ввести разговор в нужное русло.

— Ты замечательно поешь, — похвалил он. — Я знаю Карибское море, Ямайку и соседние с ней острова. Твое удивительное пение сразу же перенесло меня в неповторимый райский уголок. Это не под силу ни книгам, ни кинофильмам. Когда вернусь в Нью-Йорк, обязательно куплю твою пластинку. Если, конечно, я смогу туда когда-нибудь вернуться.

— Хочешь, я тебе ее подарю?

— Конечно! Впрочем, — он зажмурился, словно мысленно рисовал какую-то картину, — пусть лучше будет так: если я снова попаду на Бродвей, то зайду в магазин и попрошу твою пластинку. Мне будет приятно вспомнить эти минуты. Я буду любоваться твоей фотографией, вспоминать Чикаго и думать с благодарностью, что ты однажды мне очень помогла в довольно трудной ситуации.

Элла слушала не перебивая.

Теперь, при дневном свете, он хорошо рассмотрел лицо девушки: безжалостная рука жизни уже успела набросать возле уголков глаз и крыльев носа первые нестираемые черточки. Черточки становятся резкими, если беды и заботы не уменьшаются, наоборот, благополучие может их на какое-то время заретушировать.

— Элла, вчера алкоголь немного затуманил твою хорошенькую головку, да и я тоже был не в себе. А тут — такое деликатное дело. — Он перевел дыхание, прикидывая, насколько подходящ такой монолог для нее. — Ты добрая девушка, — Джо решил, что настало время действовать более прямолинейно, — и тебе, я думаю, не безразлично, что случилось с тем человеком, карточку которого я тебе показывал. Другую, наверное, это бы не тронуло, но ты артистическая натура. Вероятно, и сама мучаешься, желая рассказать о нем всю правду, но что-то удерживает тебя. Но я… с тобой.

Она глядела на него как завороженная.

— Начнем сначала, — предложил Джо. — Человека на фотографии зовут Рони Рэсс. В последний раз его видели с тобой и больше ни с кем. А потом он исчез.

— Я ни в чем не виновата, — в голосе ее послышались слезы. — Клянусь, ни в чем!

— Знаю. Но после того, как Рэсс вышел из «Морибана», след его оборвался. Машину нашли возле канала — пустой! Ты признаешь, что была с ним?

Она замахала руками:

— Да, но не в том смысле. Он несколько часов сидел в «Морибане», потом пригласил меня к своему столику. Один раз мы с ним потанцевали, и он ушел.

— Это все так, Элла? Ты ничего не скрываешь? Она закрыла глаза и прошептала:

— Он со мной расправится.

— Тебя запугали?

— Меня предупредили, что я не должна говорить ни слова о том, что условилась встретиться с Рони.

— Когда именно?

— Мы договорились провести вместе конец ближайшей недели. — Голос Эллы от волнения сделался хриплым. — Он не скупился, принял все мои условия.

— Чем он пытался охмурить тебя? Насколько я понимаю, реклама ему необходима, не такой уж он красавец, чтобы девушки, такие, как ты, Элла, клевали на него без приманки.

Элла согласно наклонила голову:

— Он говорил о своем доме на берегу озера, о прогулке на яхте, мясе на вертеле…

— Вот как… — Джо был благодарен ей за откровенность. Элла дала ему кое-какие полезные сведения. — И больше ты его не видела?

— Рони должен был заехать за мной в пятницу, но не приехал. Я удивилась, он вроде бы не из тех, кто не выполняет своих обещаний. Потом я о нем почти совсем забыла.

— Как понимать это «почти»?

— Через четыре дня мне позвонил мужчина.

Джо казалось, что он слышит, как пульсирует жилка у нее на шее.

— Что он сказал?

— Я буду помнить его картавый голос всю жизнь: «Молчание — серебро, слова — смерть. Если ты кому-нибудь вякнешь о Рони Рэссе, считай, что ты подписала себе смертный приговор. Ты его не знаешь, ни разу не встречала в „Морибане“. Молчание — серебро, слова — смерть! Повторяю, чтобы ты лучше запомнила!»

— Что было еще?

— Клянусь, больше ничего!

Джо притушил сигарету в керамической пепельнице. Поднялся, подошел к стеллажу и стал рассматривать выставленные на нем фотографии Эллиных темнокожих друзей и подружек. И когда она уже думала, что все позади, он вдруг резко повернулся и спросил:

— Ты знаешь Гари Гарнера?

— Гарнера? — она растерянно соображала.

— Да, режиссера.

— Как будто, нет.

— А точнее?

— Нет, — отрубила она.

И сколько Джо ни пытался вытянуть из нее что-нибудь о Гарнере, она продолжала твердить одно: «нет», «нет»и «нет»! На прощание Джо сказал ей:

— Элла, меня ты можешь не бояться. Поверь, я постараюсь обезвредить его раньше, чем он о тебе вспомнит. Чертовски жаль, конечно, что я мало знаю о нем.

Элла стерла остатки губной помады и задумчиво расправила бумажную салфетку.

— Будь здорова, — попрощался Джо.

— Да, вот еще что… — вырвалось у нее.

На лице Джо не дрогнул ни один мускул. Он ждал.

— Да, Элла…

— Видеть я его не видела, но… как ты знаешь, слух у меня отличный. Так вот, когда он позвонил по телефону, то машинально пробормотал свое имя…

Джо, взявшийся уже за ручку двери, отпустил ее и спросил взволнованно:

— Как он назвался? Это страшно важно, Элла!

— Не то Смарк, не то Старк. Скорее всего, Старк!

— Ты прелесть, чернушка! — Джо поцеловал ее в щеку.

Джо отыскал по телефону лейтенанта Брунсвика и спросил, размножили ли уже описание примет преступника.

— Сейчас запускаем в машину.

— Выбрось матрицу и составь новый текст.

— Выйдет задержка на целый час.

— Зато кое-что уточнится. Имя убийцы или Смарк или Старк. Он звонил Элле Мурейре и, представляясь, автоматически произнес свое имя. Наверняка оно настоящее!

— Ладно, дополню текст, — на удивление быстро согласился лейтенант. И добавил: — Если и теперь мы его не поймаем, значит, мы с тобой или слепые или… идиоты!

— В нашей сети еще много дыр, попробую заштопать одну из них. Я еду к Рони Рэссу.

— На его виллу?

— Надеюсь, твое разрешение на обыск еще в силе? Преисполненный сознанием собственной власти Брунсвик важно ответил: