Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Тут он отвернулся и прежде, чем граф успел что-либо ответить, крикнул по-русски кучеру, привезшему магика:

– Карету отложить. А для надобности господина Калиостроса с мадамой его которую постарше заложить. Они сейчас едут.

– Слушаем, ваше превосходительство! – весело гаркнул кучер и отъехал.

Тем временем Калиостро уже поднялся по ступеням подъезда и стоял рядом с распорядившимся его отъездом бесцеремонным господином; и хотя они были одного роста, тот смотрел на него, косясь и через плечо, как на какую-то мокрицу, ползущую по полу.

– Государь мой, – волнуясь, краснея, бледнея и задыхаясь, заговорил граф, – государь мой, объясните ваши поступки и кто же вы такой?

– Вы все поймете весьма скоро, – заскрипел тот, – а я управитель дел князя Григория Александровича Потемкина, да!

Он открыл табакерку, помусолил толстым языком толстый указательный палец, засунул его в табак и с видимым наслаждением принялся пальцем с налипшим табаком как бы чистить себе зубы.

– А, так вы супруг моей доброй приятельницы, госпожи Ковалинской? – радостно вскричал итальянец, весь просияв любезнейшей улыбкой.

Управитель дел фукнул носом, поднимая плохо бритую толстую верхнюю губу.

– Тут супруги моей нет, и приятельница ли она, вам или нет, сюда не относится, – заскрипел Ковалинский. – А я прибыл от князя с приказанием сию же минуту очистить помещение, которое князю экстренно понадобилось, и выселить вас с супругой и со всеми пожитками со двора. Для этого подводы и люди. Видите? А вам подадут сейчас каретку и лошадей, только несколько попроще, нежели те, коими вы до сих пор пользовались. Да!

– Конечно, дом принадлежит князю, и он в нем хозяин, но я удивлен такой поспешностью, – растерянно говорил Калиостро. – Мне не дают никакого времени собрать свои пожитки, найти приличное помещение и…

– Помещение вы займете старое, в Итальянских, в доме соотечественника вашего Горгонзолло. Оно свободно и вы, кстати, за пользование им, несмотря на многократные напоминания хозяина, еще не удосужились уплатить, – почти проскрежетал Ковалинский.

– О это такая пустая сумма! И у нас с ним свои счеты! – пробормотал бледный граф.

– До него этого дела нет, – ответил Ковалинский. – Помещение извольте очистить. Потрудитесь показать свои пожитки.

Ковалинский повернулся к нему спиной.

– Гей, хлопцы! – гаркнул он мужикам у подвод. – Идите грузить!

Мужики толпою устремились за Ковалинским в дом. Магик вошел за ними. В покоях он нашел Серафиму. С красными, заплаканными глазами она хлопотала, собирая пожитки, рухлядь, подушки, узлы. Бросила злобный взгляд, но не сказала мужу ни слова.

Калиостро же прислонился к стене и так оставался, бледный, растерянный, униженный, хотя, казалось бы, ничего особенного не произошло, кроме внезапного каприза вельможи, хорошо известного своей переменчивостью. Мимо итальянца таскали вещи, узлы, чемоданы с его магическим реквизитом. Он ко всему был безучастен. Хлопотала лишь сама графиня ди Санта-Кроче.

Наконец все было нагружено и заняло три подводы, причем приспособления, машины, банки, треножники, наваленные как попало, делали отъезд Калиостро похожим на отбытие какого-то фокусника или ярмарочного фигляра.

Ковалинский, выйдя на подъезд, приказал прикрыть подводы от любопытных взглядов рогожами. Затем вернулся в дом, постоял сперва, натирая зубы табаком из табакерки, перед Серафимой, которая, с головою закутанная в шаль, так, что лишь огромные черные глаза ее лихорадочно сверкали, сидела в креслах.

Спрятав табакерку, не спеша утерев пальцы о пестрый платок и сплюнув табак на пол без всякой церемонии, господин Ковалинский сделал супругам выразительный жест, указывая на дверь. Серафима встала молча, опустив голову, быстро прошла мимо управителя и, выйдя из дома, села в старую, потертую карету, запряженную парой кляч с грязноватым конюхом на козлах. Калиостро остался с глазу на глаз с Ковалинским. Взглянув направо, налево, словно желая убедиться, что принадлежащая дому мебель вся цела, он вдруг упер свой оловянный взор в неподвижную фигуру итальянца, и, подобно тому, как всего час назад под взором самого итальянца жался к стене несчастный Казимир, теперь топтался у стены жалкий, помертвевший граф Александр де Калиостро-Феникс, внезапно потеряв все свои магические силы.

Ковалинский между тем улыбался волчьей пастью, потирал руки, и олово глаз его мало-помалу растоплялось и засветилось волчьим светом.

– Итак, любезный граф, что скажете на прощанье? – наконец выговорил он.

Калиостро сделал над собою нечеловеческое усилие и вырвался из-под власти оковавших его чар. Глаза его запылали неистовой злобой.

– Я скажу одно, что князь Потемкин дорого поплатится за нанесенное мне оскорбление! – крикнул он. – Желал бы отвратить мщение высших покровителей моих от князя, но не могу!

– Он еще грозит! – презрительно сказал Ковалинский. – Знайте, господин Калиостро, что все ваши плутни раскрыты и вы никого более не одурачите и не устрашите. Будьте поскромнее, это лучше для вас. Отправляйтесь в Итальянские и там сидите и ждите, когда вас с супругой и пожитками вывезут из столицы и пределов Российской империи.

– Вывезут? Ха! Если я захочу, то сейчас же улечу в другие страны по воздуху! – крикнул Калиостро и затем, гордо подняв голову, прошел мимо Ковалинского к карете.

Дикий хохот раздался ему вслед. Как будто гиена залаяла. Это смеялся управитель дел князя Григория Александровича Потемкина.

ГЛАВА LXXXVIII

Опять в Итальянских

В комнате с полукруглым окном в старой квартире в Итальянских при слабом свете нагоревшей сальной свечи вечером на 1 октября 1779 года пребывала чета Калиостро.

Комната казалась необитаемой, мрачной и полупустой. Лишь самые необходимые вещи в узлах и раскрытых чемоданах небрежно валялись, разбросанные, по полу. Все остальное соотечественник Калиостро и домовладелец Горгонзолло при самом въезде подвод на двор по праву кредитора препроводил в сарай и запер как обеспечение уплаты. Сразу же по возвращении графа на старое пепелище остальные кредиторы графа, каким-то непостижимым образом узнав о его полном падении, стали осаждать грязную дверь на темной и крутой лестнице, и тут уж не спасли ни задвижки, ни замки, ни сучковатое полено, хранившееся в углу и служившее запасной подпоркой. Они шумно вломились и требовали уплаты долга. Как ни убеждал их граф Феникс подождать немного, сколько ни уверял, что каприз Потемкина еще ничего не значит, что у него есть другие сильные вельможи-покровители, что он еще засияет, даже пробовал угрожать мщением подвластных ему духов – все было напрасно. На все уверения Калиостро кредиторы отвечали кривыми улыбками, движениями усов и носов, пожиманием плеч, и наконец, вплотную приступив к магику, взяли его за борта кафтана и не отпускали, пока он не покрыл большей половины длиннейших их счетов звонкими империалами. Уже расчет с этими почтенными ремесленниками, которые ушли, громко ругаясь, преимущественно по-немецки, заметно опустошил шелковые туго набитые кошельки запасливого графа. Но почти каждую минуту являлись самые разнообразные лица и требовали уплаты за услуги. Калиостро вынужден был отделываться от их назойливых приставаний, всовывая в их грязные цепкие руки кому империал, кому два и три, смотря по услуге.

К величайшему своему сожалению, в данную минуту он, кроме золотой монеты, при себе другой не держал, пренебрегал и бумажными денежными знаками, кроме аккредитивов на иностранные банкирские конторы, которых имел несколько на довольно крупную сумму, тайно от самой графини зашитых в шерстяную красную вязаную рубашку. Что до размена золота на более мелкую монету, то для этого надо было бы отлучиться со двора, а это было невозможно: ворота были заперты и охранялись дюжими подмастерьями придворного костюмера Горгонзолло, имевшими приказ пропускать всех, кроме супругов Калиостро.

Только поздним вечером кредиторы наконец оставили в покое измученного графа. Все это время графиня Серафима провела безучастно, лежа на деревянной софе, подложив под голову подушку, и перебирала струны своей старой подруги – гитары.

79
{"b":"31573","o":1}