Глеб Анфилов Стихотворения Собака В отдалённом сарае нашла Кем-то брошенный рваный халат. Терпеливо к утру родила Дорогих, непонятных щенят. Стало радостно, сладко теперь На лохмотьях за старой доской, И была приотворена дверь В молчаливый рассветный покой. От востока в парче из светил Уходили ночные цари. Кто-то справа на небе чертил Бледно-жёлтые знаки зари. 1913 Современник, 1915, № 1. В тихий некрополь Тинос двенадцати лет умерла. Тинос, что дочерью Прота была. Тело закутали в белый покров. Были венки из осенних цветов. Эхо грустило в рассветных лесах. Спали триэры [1] на тёмных волнах, Кроткая Эос родилась вдали. С плачем мы девочку Тинос несли. В море сошла голубая звезда. В горной стране пробудились стада. Гелиос пылкий с путей высоты Жёг на венках полевые цветы. Не позднее 1913 Наше наследие, 1990, № 2. Уйду от вас Я уйду от вас без слов, Чтоб никто не зарыдал. Я оставлю этот кров, Чтоб никто не увидал. Двери молча распахнёт Камергер мой вечный — ум. Ослабеет давний гнёт. Отойдёт старинный шум. Вновь задвинется засов И приложится печать. Кто-то выйдет из часов Одиноко помолчать. Кто-то кроткий, как звезда, Тронет вечные весы, И на многие года Остановятся часы. Где друзья и где враги? Что сегодня, что вчера? Потеряются шаги В чёрной мягкости ковра. И никто не подойдёт И не взглянет вглубь портьер, Потому что страшен вход, Осторожен камергер. Июнь 1913 Наше наследие, 1990, № 2. Отрывок Блаженны мы — нищие — ибо мы не станем царями, Блаженны печальные — ибо мы никем не утешены. То, что мы ищем — лежит далеко за морями. То, что мы знаем — тяжёлыми солнцами взвешено. Мы соль океанов — плывущая в небо ладья. Вчерашнего утра больные бесцельные пленники. Мы часто заики и нас презирает семья. Мы — неврастеники… 1913
Наше наследие, 1990, № 2. Февраль в деревне Расплескали девки Огневой кумач, Парни рубят древки Из сосновых мачт. Улица-то длинная, В сапогах кисель, Тишина старинная, В сердце карусель. Тёмные Акимы Поднимают флаг, Ах, весны незримой Светлый шаг. Закликаем встречных В наш крестовый ход — Стариков предвечных, Волостной народ. Дьякон у околицы Отошёл бочком, Девки смехом колются, А груди торчком. Ходили до вечера Туда и сюда. Петь было нечего — Вот беда. 1917, Рига Наше наследие, 1990, № 2. Четвёртое измерение Замедля будничный бег, Забудь земной календарь. В близкий бессмертный брег Смертным веслом ударь. Вечности синие серьги Прими благодарно, как женщина. Руки, работой истёртые, Брось в мировое горение. В самой серенькой церкви Есть для уставших от Бога Где-то вблизи от порога Тонкая трещина В четвёртое Измерение. Сентябрь 1922 Наше наследие, 1990, № 2. Встреча И когда, как прежде, непреклонно Встанет в сердце новая волна… Винавер Перед вечером в старой гостинице Колыхнется от ветра свеча. Остановится сердце и кинется Дорогую у двери встречать. И войдёшь ты заветная, влажная — Вся, как гроздь молодого вина. На тебя сквозь замочные скважины Заглядится моя тишина. Тихо скажешь мне: «Мальчик неистовый, Это я у порога стою. Ты, как книгу, меня перелистывай, Как любимую книгу свою. Ты позвал меня в звонкие Китежи, Ты писал: возвращайся, спеши. Я пришла — всё, что вздумаешь, вытеши Из моей белоствольной души. О тебе тосковала под кружевом Никому не открытая грудь. Пожелай, мой высокий, мой суженый, У моих родников отдохнуть». И влюблённый и гордый раздвину я На заре занавески окна — Пусть приходят на таинство львиное К нам в свидетели даль и луна. И сплетённые в самое нежное, Мы венчальные скажем слова, А в окошке нас церковкой снежною Перекрестит старушка Москва. вернуться Триера — в Древней Греции гребное судно с тремя рядами вёсел. |
