— В русской армии, если ее вообще еще можно называть армией, полный развал. Солдаты перешли на сторону большевиков. Но значительная часть офицерства сохранила верность властям.

Бивер придал своему лицу сочувственное выражение. А Мэтьюз продолжал:

— В России у нас немало друзей, которые твердо намерены не допустить победы большевиков. Они создают крупные армии для подавления этого мятежа и сумели уже отвоевать часть стратегически важной территории. А наша задача в настоящий момент — помочь оружием тем генералам, которые борются с большевиками на Дальнем Востоке. Но затруднение в том, — проговорил он с расстановкой, глядя прямо в лицо капитану, — что во всем мире растет протест против вмешательства Франции и Англии во внутренние дела России. Поэтому и нам приходится действовать осторожно. У нас ведь тоже есть радикалы и идеалисты как в палате представителей, так и в сенате. Так вот, они требуют, чтобы Америка сохраняла нейтралитет. А мы вовсе не хотим дать им повод для критики. Иными словами, капитан, наша помощь должна осуществляться без всякого шума, оставаясь, так сказать, семейной тайной.

— Очень интересно, мистер Мэтьюз. Приятно услышать, что в Вашингтоне не дремлют.

— Пока бушует русская революция, им не до сна, поверьте. Теперь вы, вероятно, спросите, почему мы остановили свой выбор на вас? На то есть особые причины. Конечно, можно было бы использовать и более современный пароход. Но мы отказались от этой мысли, чтобы не вызывать подозрений. Заинтересованные лица в Вашингтоне высказались за судно среднего тоннажа и средней скорости. Так, обычный пароход-бродяга, заходит то в один порт, то в другой и подбирает груз, какой попадется. Ваш «Сокол» — как раз то, что нужно. Ну и, кроме того, мы искали подходящего капитана. Такого, на которого можно положиться. Нам предложили несколько кандидатур, но мы выбрали вас — вы человек дела и умеете держать команду в руках. Вам будет, наверно, приятно узнать, капитан, что в Вашингтоне у вас есть весьма влиятельные доброжелатели.

— Я польщен, мистер Мэтьюз, и сделаю все, что в моих силах.

— Так я и полагал. А теперь взгляните, что вам предстоит доставить в Россию. — И Мэтьюз вручил капитану длинный список. — Всего — четырнадцать тысяч ящиков. В них сто орудий, сорок тысяч винтовок, десять тысяч станковых пулеметов, боеприпасы, медикаменты и многое другое. Как видите, немало. Конечно, неплохо бы еще и танки послать. Но вы представляете себе, какой поднялся бы переполох, если бы по Сан-Франциско вдруг прогрохотали тяжелые танки? Да еще по направлению к порту? Ведь у всех еще свежа в памяти война! Кстати, насчет этой помощи есть три разных мнения. Первое: вообще не совать носа в дела русских. Второе — снабжать русских только продовольствием и одеждой. И третье — его придерживается влиятельное меньшинство — содействовать разгрому большевиков. Но поскольку американский народ революции сочувствует и большая часть России уже в руках большевиков, кое-кто в Вашингтоне предпочитает вести двойную игру. Ведь если большевики победят, мы окажемся в глупейшем положении; они станут кричать на весь мир, что Америка помогала их врагам. Поэтому лучше делать вид, будто мы посылаем русским продовольствие, одежду и медикаменты. Белые генералы поймут, в чем дело, — они будут в курсе, а американцы примут все за чистую монету и обрадуются такому проявлению доброй воли со стороны правительства.

Капитан кивнул и натянуто улыбнулся. Мэтьюз продолжал:

— Если победят белые генералы, они будут считать нас своими спасителями. Если же, не дай бог, победят большевики, то мы потребуем у них концессии — за помощь, оказанную русскому народу. Пожалуй, стоит дать в газетах сообщение, что русским посланы продовольствие и одежда. Но только, конечно, после того, как вы отчалите.

— А почему не сейчас? — спросил молчавший до сих пор Коллинз.

— Нельзя, — решительно ответил Мэтьюз. — Найдутся любопытные, и тогда мы не оберемся неприятностей. Нет, нет! Никаких официальных сообщений, пока судно не выйдет в море. Но вы, капитан, можете говорить всем, в том числе и команде, что грузите продовольствие и игрушки для русских детей. Да, игрушки — наша сентиментальная публика на это. клюнет!

— Но тут у вас значатся, сэр, сто пушек и две полевые кухни, — растерянно возразил капитан. — А это, как вы понимаете, предметы громоздкие! Вы не боитесь, что они будут обнаружены? Ведь это не мелочи какие-нибудь — взял и завернул в старые газеты!

— Совершенно верно, но мы учли решительно все. Именно потому, что кухни будут бросаться в глаза, они и послужат для маскировки. На них написано «Помощь». И одеяла упакованы так, чтобы сразу видно было, что это такое. А вот орудия — наоборот. Наши артиллеристы разобрали их, уложили детали в большие ящики и тщательно замаскировали. Все запаковано очень аккуратно и прочно. В последнюю очередь будут грузить консервы, одеяла, галеты и эти самые полевые кухни. И пусть все это останется на причале, на самом виду, до последней минуты. На ящиках четкая маркировка: «Продовольствие», «Игрушки».

— Отлично, — сказал капитан. — А теперь разрешите узнать, когда начнется погрузка?

— Сейчас скажу. Я обо всем уже договорился с грузовым агентством. Ровно в полдень, — Мэтьюз вынул часы, посмотрел на них и положил обратно в жилетный карман, — иными словами, через полтора часа со склада выйдут первые автофургоны. Машины пойдут сюда сплошным потоком. Ящики сразу же сгружать в трюмы. По нашим расчетам, погрузка должна быть закончена завтра утром к пяти тридцати. А час спустя ваше судно выйдет в море. Это реально?

— Да, сэр, вполне. Пожалуй, даже всего двадцать минут спустя.

— Прекрасно! — оживился Мэтьюз. — Не зря я на вас так рассчитывал, капитан. Верно мне говорили в Вашингтоне, что вам любые трудности нипочем. — Он извлек из портфеля пачку бумаг. — Здесь карты Тихого океана. Мы проложили для вас курс. Я знаю, такие бывалые моряки не любят мелочной опеки, но зато в любой час дня и ночи мы будем знать, где вы находитесь. Да, чтобы не забыть: радировать будете один раз в сутки. Чем реже пользоваться передатчиком, тем лучше. В случае каких-нибудь изменений вас известят накануне прибытия. Если извещения не будет, следуйте этим курсом. Наши инструкции будут подписаны «Самаритянин». Значит, так. Вы выходите в Охотское море и следуете до этого вот порта на Дальнем Востоке. — Тут Мэтьюз ткнул в едва заметную точку на карте. — Ни в какие промежуточные порты не заходите. Доставите груз по назначению и пойдете через Татарский пролив в Японское море. В Нагасаки возьмете все, что нужно для обратного рейса. Да, меня просили предупредить вас, что в Охотском море возможно столкновение с русскими военными кораблями. Впрочем, флот у русских настолько мал, что это едва ли вероятно. Но все же будьте начеку. Если вас остановят корабли красных, скажете, что идете в Японию. Впрочем, решайте сами на месте, как выйти из положения. А я прикажу радировать, куда надо, что завтра «Сокол» выходит в море.

— Договорились, — сказал капитан, — у меня возражений нет.

— Отлично. Мистер Коллинз уже распорядился обеспечить вас углем. А провиант и все прочее будет у вас на борту до двадцати четырех ноль-ноль. Что еще, капитан? Есть какие-нибудь вопросы? Сомнения?

— Нет, сэр. Ни вопросов, ни сомнений. Передайте в Вашингтоне, что они могут быть спокойны. Рука у меня твердая.

Все трое встали.

— Позвольте вас заверить, капитан Бивер, — сказал Мэтьюз, — что Вашингтон сумеет оценить вашу заслугу. По возвращении вас ждет денежная награда. Ну, капитан, счастливого плавания! До встречи!

Гости спустились по трапу на причал и направились к воротам. Капитан видел с палубы, как они вышли за ворота, к ожидавшей их машине. Потом он вернулся к себе, сел за стол, закурил и, откинувшись в кресле, уставился в потолок.

Капитану Биверу было решительно все равно, кто победит: большевики или белые генералы. Он служит тому, кто ему платит. А если сделать ставку на тех, кто хочет разбить большевиков, то, видно, можно изрядно подзаработать. Обещанная Мэтьюзом денежная награда не шла у него из головы. Интересно, сколько они отвалят? Пятьсот долларов? Тысячу? Две тысячи? А может, даже все пять? Впрочем, и это не так уж много, если учесть, что за груз ему предстоит доставить. А вдруг все совсем не так просто, как изобразил Мэтьюз? Что, если у красных все-таки есть корабли и они задержат «Сокол», устроят обыск и обнаружат винтовки и орудия? Как быть тогда? Сказать, что орудия нужны мне для лова рыбы? Так большевики и поверят! Нет, уж если суждено встретиться в море с русскими, дай бог, чтобы это были те, кому мы помогаем!.. А что он за птица, этот Мэтьюз? Можно ли ему верить? — размышлял капитан, дымя сигаретой. Что он в одной шайке с нынешними заправилами, это ясно. И мечтает дорваться до высокого дипломатического поста. Если в России победят белые генералы, он, может, и получит теплое местечко в награду за свои старания. А что получу я, сделав за него грязную работу? Кость, которую мне позволят обглодать за преданность хозяевам? И все-таки, хоть я человек маленький, у меня положение прочнее, чем у него. Потеряет его шайка власть, и он тоже превратится в нуль. А я, как был капитаном, так и останусь. Я хозяин на своем судне.