Но под вечер один из бастующих принес свежий номер газеты:
— Вот. полюбуйтесь, что пишут о нас эти подлецы!
Нельсон взял у него газету и стал читать вслух:
«Команда парохода «Американский сокол» объявила стачку ввиду отказа капитана увеличить ей плату и премиальные за рейс в Россию. Капитан заявил нашему корреспонденту, что стачка — следствие подстрекательства со стороны продажных агитаторов, стремящихся сорвать погрузку продовольствия и одежды для русских детей.
По словам капитана Бивера, забастовщики не дают лояльным американским морякам заменить их на судне. Капитан добавил, что зачинщики жестоко расправились с одним из членов команды, оставшимся на своем посту.
Начальник полиции Доналдсон сообщил нашему корреспонденту, что, во избежание дальнейших инцидентов, на борту судна находится усиленный наряд полиции».
— Вот мерзавцы! — возмутился Паппас. — Придется нам, видно, снова к ним ехать.
— Но это ровно ничего не даст, — возразил Нельсон. — Пора уже вам, ребята, понять: газеты всегда на стороне хозяев.
■
На третий день полиция продолжала патрулировать причал. Часов в десять утра к воротам подъехала машина, из нее высунулся полицейский офицер и что-то тихо сказал двум полицейским, охранявшим вход на причал. Те явно занервничали: один посмотрел на часы, другой вытер лоб платком. Вскоре поблизости остановился фургон для перевозки мебели. К нему приткнулся черный автомобиль, в котором сидело четверо. Затем к причалу подошли двое в плащах с фотоаппаратами, минуту спустя к ним присоединился третий — за ленту шляпы у него была заткнута репортерская карточка. Полицейский, охранявший ворота, еще раз взглянул на часы. Фоторепортеры шагнули поближе к пикетчикам.
И тут началось. Тишину нарушил рев клаксонов. У въезда на причал остановились еще три машины, из них высыпали полицейские, размахивая дубинками. Они стали расталкивать пикетчиков, освобождая дорогу для фургона, и он на полной скорости въехал в ворота. Четверо из черного автомобиля прикололи к лацканам бляхи и вытащили из карманов дубинки с тяжелыми набалдашниками. Это были сыщики. Под оглушительный вой сирены приближалась еще одна полицейская машина, за ней — несколько легковых.
— Вот там наверняка штрейкбрехеры, — сказал Нельсон товарищам.
Когда машины подошли ближе, один из пикетчиков выбежал вперед, держа в руке плакат. Сержант подал команду, двое полицейских ринулись к пикетчику и стали колотить его дубинками по голове. Он потерял сознание, его оттащили от ворот и оставили лежать. Вдруг раздался громкий возглас: «Бей их, ребята!» Это было сигналом к схватке. Один из сыщиков притиснул Нельсона к стене и стал молотить дубинкой по голове. Тут подскочил грузчик-негр и с такой силой двинул сыщику, что тот упал. У Нельсона по лицу текла кровь, но увидев, что рядом полицейский избивает Макгрегора, Нельсон бросился товарищу на помощь и сбил фараона с ног.
Тем временем первая машина со штрейкбрехерами успела проскочить на причал и понеслась к пароходу. Вторая медленно приближалась к воротам, лавируя между дерущимися. Третья остановилась, шофер распахнул дверцу и побежал. Полицейский выхватил пистолет и выстрелил. Пуля попала в ногу грузчику-негру. Кто-то выбил оружие из руки стрелявшего. Грузчики, стоявшие на мостовой, ринулись на помощь бастующим. В этот момент что-то ударило по стальным воротам. Раздалось несколько взрывов, один за другим.
Слезоточивый газ!
Полицейские быстро надели маски и снова заработали дубинками.
...Когда схватка кончилась, на земле лежало двадцать семь человек — избитые, искалеченные, отравленные газом.
■
Поздно ночью Нельсон очнулся в больничной палате. Страшно ныл затылок. Он потрогал голову — она была забинтована. Из-за сильной боли в груди трудно было дышать. Нельсон медленно повернул голову и, к своему удивлению, узнал в соседе грузчика-негра. Тот лежал на спине, одна нога его была подвешена на блоках. Сосед заговорил первым:
— Привет, дружище! Крепко тебе досталось?
— Да вот на голову и на грудь будто гору навалили, — ответил Нельсон. — А у тебя что?
— Этот гад всадил мне пулю в ногу. Кость раздроблена. Но доктор сказал, что месяца через полтора я встану.
Вошла сестра, наклонилась над Нельсоном, пощупала пульс.
— Как вы себя чувствуете? Вам записка из соседней палаты.
«Привет, — прочел Нельсон. — Мы показали этим сволочам, где раки зимуют, верно? Всего хорошего!
Кеннеди».
Нельсон положил записку на тумбочку и улыбнулся. Ведь как кипятился Кеннеди, как доказывал, что забастовка ни к чему. А дошло до дела — не захотел оставаться со штрейкбрехерами, стоял со всеми в пикетах, дрался с полицейскими. И тоже попал в больницу, а теперь, может статься, пойдет под суд и даже в тюрьму. У Нельсона потеплело на душе при мысли об этом человеке. Он снова взглянул на соседа и сказал:
— Все эти три дня мы с тобой были рядом. Не пора ли нам познакомиться?
— Купер, Фредерик Купер, — сказал тот, протягивая ему руку.
Нельсон крепко пожал ее.
— Кнут Нельсон. Считаю за честь знакомство с тобой.
— Хотелось бы верить, что мы дрались недаром, — задумчиво проговорил Купер. — Скажи, ты в самом деле считаешь, что мы сделали нужное дело? Ты уверен, что где-то в другой стране таким же рабочим парням, как мы, от этого будет хоть какая-то польза?
— Трудно сказать, по крайней мере сейчас, — ответил Нельсон. — Вообще же любая борьба — и большая и малая — всегда приносит пользу. У нас была ясная цель — помешать им отправить оружие врагам русской революции. Мы считали, что будет преступлением, если это оружие достанется белым генералам. Имей в виду, если русская революция будет задушена, всякая борьба за свободу застопорится на много лет. Вот почему всем нам очень важно, чтобы русский народ победил! И если мы хоть немного помогли ему, задержав «Сокол» на трое суток, — что ж, может, будущие историки сочтут, что и мы внесли свой вклад в общее дело. Но я и так уверен, что русский народ победит и укажет всему человечеству путь к новой жизни, к миру и братству.
■
Весь вечер штрейкбрехеры грузили «Сокол». Полицейские не покидали судно, они торчали в машинном отделении, на капитанском мостике и на трапе, толклись на причале.
В шесть часов утра люки были задраены, грузовые стрелы подняты, такелаж закреплен. Полиция сошла на берег, трап убрали. Проревел гудок, и «Сокол» отделился от причальной стенки.
В машинное отделение была дана команда «полный вперед!». Судно выходило в море.
Стоя на мостике, капитан Бивер и старший помощник Сандерс смотрели назад, на исчезающий вдали Сан-Франциско.
— Признаться, я уже думал, что мы вообще не выйдем, — сказал помощник.
Капитан помолчал. В лицо ему дул прохладный океанский ветер, он снова чувствовал себя хозяином на судне. Потом, повернувшись к помощнику, проговорил:
— Мы опаздываем самое малое — на трое суток. Надо любой ценой наверстать эти семьдесят два часа. Делайте все, что можно. И давайте молить бога, чтобы нам прийти туда не слишком поздно, — иначе плохо наше дело.
Глава восьмая
На следующее утро Бивер поднялся чуть свет. Помощник, стоявший на мостике, удивился, завидев капитана в такую рань.
— Не понимаю, почему мы так ползем, — сказал капитан. — Какой ход?
— Я проверял три часа назад, сэр. Тогда мы делали двенадцать с половиной узлов.
— Двенадцать с половиной? — возмутился капитан. — Это почему? Так мы вовек не дотащимся!
— Я спрашивал механика. Говорит — у него с котлами не ладится.
Капитан прошел в рулевую рубку и стал звонить в машинное отделение.
Подошел старший механик.
— Что за чертовщина у вас там происходит? — закричал капитан. — Как же мы наверстаем потерянные трое суток? По вашей милости мы еле ползем.
— Да все новички проклятые! — сердито ответил Бьюкенен. — Понятия не имеют, как к котлу подойти.
