Капитан сунул сигарету в пепельницу, достал из ящика бутылку шотландского виски и, налив стакан, залпом осушил его. Алкоголь взбодрил Бивера: с утра он не позавтракал, успел только выпить чашку кофе. А работы сегодня — невпроворот.
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнул капитан.
На пороге стоял механик Рональд Бьюкенен. Проплавав пятнадцать лет на разных судах и постепенно дослужившись до старшего механика, Бьюкенен хорошо разбирался в двигателях любых систем. Каждую свободную минуту он штудировал книги по механике, доставая их где только можно, всеми правдами и неправдами. Во время войны, когда специалистов не хватало, он был аттестован на старшего механика и теперь держался за свое место зубами.
Признавая Бивера царем и богом на верхней палубе, себя он почитал полновластным хозяином в машинном отделении. Он давно постиг простую истину: если хочешь добиться успеха, подыгрывай сильному. Сам жил по принципу «Не высовывайся!» и любил советовать это другим. Словом, Бьюкенен был доволен всем — и своим положением, и порядками на судне. Правда, подчас его злил капитан; любит старик совать нос в работу машинного отделения и обожает поучать. Но с этим Бьюкенен готов был мириться — пусть капитан потешит душу, добрее будет.
-— Что скажете, старший механик?
— Зашел узнать, когда подойдут баржи с углем.
— Коллинз сказал мне, что скоро. Отходим завтра в шесть ноль-ноль.
— Что ж, самое время начинать день, — заметил Бьюкенен. — И куда, позвольте спросить, мы направляемся?
— На север России.
— Как, в Россию? А я только сегодня читал в газете: большевики наступают повсюду.
— Насчет этого я не в курсе. Мне дан приказ — доставить туда одежду и продовольствие. А других сведений я не имею. Распорядитесь, чтобы к пяти часам судно было под парами — может, успеем выйти раньше.
Старший механик больше не стал ничего спрашивать. По тону капитана было ясно, что сейчас ему лучше уйти.
— Есть, капитан. Как только подойдут баржи, поставлю людей грузить уголь. В пять ноль-ноль машина будет готова, — бодро сказал он, а про себя подумал: «Вот ведь гад! Дураку и то ясно, что если отход в шесть, то пар должен быть в пять. Так нет, обязательно должен дать указание!»
Отпустив Бьюкенена, капитан пошел искать старшего помощника. Лоуэлл Сандерс сидел у себя и писал письмо. Капитан распорядился загружать первый, третий и пятый трюмы, сказал, что Коллинз пришлет своего человека наблюдать за погрузкой, и велел, чтобы завтра в шесть все было готово к отходу.
— На берег никого не отпускать! — добавил он в заключение. — Сейчас начнет прибывать продовольствие и все, что требуется для рейса. Надо быстро погрузить.
Помощник выслушал капитана и спросил:
— Куда идем?
— В Россию. Если вас будут спрашивать, что грузим, отвечайте: продовольствие, игрушки, одеяла и медикаменты для русских детей. Я сойду на берег оформить документы. А вы тут глядите в оба.
— Есть, сэр, — гаркнул Сандерс.
Через час подошла угольная баржа. Ее сразу пришвартовали к «Соколу» и стали грузить уголь в судовые бункеры. С берега уже подали шланги и качали в танки питьевую воду. Появились грузовики с продовольствием, бельем и запасными частями. Матросы ловко перетаскивали все на судно. Сандерс наблюдал с палубы за их работой. Он служил старшим помощником на «Соколе» уже три года. Однажды, когда предшественник Бивера внезапно заболел и был списан на берег в Ливерпуле, Сандерс весь обратный рейс до Нью-Йорка заменял капитана. Вкусив всю прелесть власти, он воспринял назначение Бивера как тяжелый удар. Сандерс тогда хотел уволиться, однако капитан порта отговорил его: «Потерпи, получишь свое судно!» С тех пор прошло уже больше года, а компания о нем так и не вспомнила. И теперь, глядя, как грузят припасы, Сандерс вдруг подумал, что с этим рейсом что-то нечисто. Обычно капитан передавал ему полный список грузов и сообщал, в каких портах стоянка. А на этот раз ни списка, ни разговора о стоянках. Что бы это значило? Может, капитан просто занят?
Тем временем появились докеры и начали готовиться к работе: опустили стрелы, проверили такелаж. Подкатили первые автофургоны с грузом. Шоферы распахнули стальные дверцы, из машин стали выволакивать ящики. Сандерс смотрел, как контейнер с ящиками взлетает наверх и опускается в трюм. Ящики были аккуратно окантованы стальными полосами. Решив посмотреть, как идет погрузка на корме, Сандерс повернулся и увидел Бьюкенена, тоже вышедшего на палубу.
— Наверно, рейс будет долгий, — заметил Бьюкенен. — И я слыхал, что в России чертовски холодно в это время года.
— Смотря по тому, в какой порт мы идем, — сказал старший помощник. — Россия велика.
— В какой же?
— Не знаю. Старик не сказал, и я решил, лучше не спрашивать.
— Что грузим? — спросил Бьюкенен. — Я так понимаю — продовольствие для русских, да?
— Могу лишь повторить то, что мне сказал старик: продукты и игрушки для голодающих русских детей. — Сандерс оглянулся и заметил стоявшего поблизости Нельсона. — Вот как! И давно ты подслушиваешь?
— Я не подслушивал, сэр. Я только хотел спросить, куда класть лишние маты из четвертого трюма.
— Пускай матросы перенесут их на палубу — может, они пригодятся грузчикам.
Нельсон сам перенес маты, а потом пошел на корму к себе в каюту, которую занимал вдвоем с боцманом, и присел на койку. Раскрыв газету, доставленную на пароход мальчишкой-газетчиком, он стал читать последние новости. В Вашингтоне некий сенатор обрушился на правительство за то, что оно недостаточно энергично содействует подавлению большевистского мятежа в России, и требовал послать в помощь белым генералам военные корабли и морскую пехоту. Небольшая редакционная статья дышала ненавистью и злобой к революционной России. Она тоже кончалась требованием, чтобы Соединенные Штаты присоединились к тем государствам, которые хотят силой оружия ликвидировать большевистскую угрозу.
«Странное дело, — подумал Нельсон. — Мы тут собираемся везти русским продовольствие и игрушки, а этот сенатор и такая влиятельная газета требуют послать в Россию войска и военные корабли! Непонятно что-то». Нельсон закурил и вышел в проход. Там он увидел кочегара Паппаса.
— Знаешь новость, Пап?
— Нет. Какую?
— Да вот, везем русским детям продовольствие и игрушки.
— Кто тебе сказал, Нельсон?
— Слышал, как старший помощник и старший механик говорили между собой.
— Вот это здорово! — заметил Паппас. — И с русских потребуют небось за каждую игрушку пол-литра крови, а?
— Все это очень подозрительно. — И Нельсон рассказал про редакционную статью и речь сенатора.
— Но как нам это выяснить? — Паппас взглянул в хмурое лицо Нельсона. — А может, это и правда помощь русским?
— Кто его знает. Может, и помощь. Америка не раз посылала другим странам продовольствие и одежду. А все-таки будем начеку.
Паппас пошел поесть, а Нельсон заглянул в люк пятого трюма. Там докеры, работая как-то особенно сноровисто, принимали груз и крепили его вдоль переборок. Ящики были одного размера и окрашены в один цвет; на каждом по всем четырем сторонам стояло одно только слово: «Продовольствие». Однако Нельсон не мог избавиться от тревожного чувства: то, что он видел здесь, противоречило прочитанному в газете. В России ему побывать не довелось, несмотря на то что плавал он уже много лет. Его отец был эмигрант-норвежец, а сам Кнут родился в штате Мэн, в портовом городке, и свой первый рейс совершил на рыбачьей шхуне, какие ходили на промысел к Нью-Фаундленду и каждую неделю доставляли свой улов в Портленд или в Бостон. Кнуту так полюбилась морская жизнь, что, несмотря на гнев родителей, он бросил школу и стал моряком. Где он только не побывал — в Бомбее и Калькутте, Гонконге и Шанхае, Иокогаме и Порт-Саиде. Другие моряки, попадая в порт, торопились в злачные места, где вдоволь спиртного и полно дешевых женщин, а Кнут осматривал достопримечательности города, музеи, памятники старины. Он шел туда, где жили и работали бедняки, и никогда не упускал возможности побеседовать с ними. Он покупал книги о государственном устройстве разных стран, об их природных ресурсах и экономике, о положении народа. Знал, где какие есть политические партии, какие профсоюзы.
