Взбодрившись, я посмотрела на Роланда и уверенно сказала:

 – Ну, и пусть он катится! Я не буду больше бегать за ним и вздыхать из-за Его Величества!

 Я повторила фразу, сказанную Викой, и Роланд приподнял бровь. Но не улыбнулся.

 – Хорошо бы, но боюсь, теперь он будет бегать за тобой!

 Мне не хотелось вновь думать об этом. Я благопристойно отвернулась, пока Роланд одевался, а потом мы покинули его комнату с намерением позавтракать. Я не собиралась морить себя голодом из-за того, что Влад не хотел признавать мою независимость. Не знаю, что именно разозлило его больше всего: то, что я переспала с мужчиной, когда он имел на меня виды, или то, что я переспала с Роландом. Но точно знаю, сегодня я не хотела выяснять это.

 Когда мы выходили из комнаты Роланда, Влад уже вернулся домой. Заметив нас двоих, он окинул нас презрительным взглядом из арсенала «Клал я на вас!» и отвернулся. Что ж, я тоже буду неприступной!

 Остаток дня прошел без приключений, как, впрочем, и остаток недели. Я знала, что Роланд поговорил с Фредди об инциденте с Владом, и несколько раз я заставала их шушукающимися за углом. Но как только они замечали меня, тут же замолкали. Несколько раз я подавляла в себе желание высказать им, что я обо всем этом думаю на самом деле, я не могла поверить, что Влад действительно пойдет на убийство…меня.

 Наверное, я была слишком наивной.

 Я очнулась на пустой белой постели. Мне снился сон. Это был сон полумертвого человека. И ничего уже нельзя было изменить. Ничего. Просто судьба часто ломает наши мечты и надежды, переворачивает наш внутренний мир, меняя идеалы, как маски.

 Когда-то я утонула в его глазах, а когда вынырнула, поняла, что оставила на дне свое сердце.

 Как оказалось, это был не сон. «Обморок», – так это называется. Но и я, и он знали, что это не так. Не могло быть так.

 Мне нужна твоя сила…

 Он улыбался. Нет ничего безграничнее любви. Он улыбался, но знал, что не шутит. И я это знала – это была злая улыбка. Улыбка ярости с каплями горечи. И не нужно было слов, чтобы объяснить его чувства – он понял, что его предали.

 С минуту мы молча смотрели друг на друга, а потом он продолжил. Его губы быстро шевелились, глаза были закрыты. Он был полностью в себе – это сильное тело, правильные черты лица, мышцы, проступающие под натянутой тканью футболки. Напряжение. Ожидание.

 «Вот таким ты его полюбила, – шептал человечек внутри меня. – Вот таким – твердым, холодным, как монолит».

 «Посмотри на него, – вновь этот голос. – Он стоит и смотрит, как ты умираешь…»

 Замолчи!

 Но я понимала, что человечек внутри меня скоро замолчит.

 Замолчит навсегда.

 Монотонное бормотание вгоняло в полудрему. Я понимала, что скоро усну. Но ему нужно было мое согласие, мое «Да». И я знала, что скажу это «Да», как тогда, когда он с нежной улыбкой сказал: «Пойдем ко мне!», когда он полупросил-полутребовал моей любви. Когда я ненавидела его (Боже, он убил моего ребенка!!!), но вновь к нему шла. Когда удрала то него, спряталась в чужом теле, а он нашел меня. Когда… Я уже и не могла вспомнить все эти «когда».

 Невдалеке капала вода.

 «Дож.дь»,– с надеждой подумала я.

 «Кровь», – сказал человечек.

 Кровь, моя кровь!.. Кровь капала, стекая с моих разорванных запястий, и уходила навсегда вместе с кровью моя жизненная сила. Моя сила…

 «Это я сама, я провела лезвием по венам! – как за соломинку, цеплялась я за эту мысль. – Он бы просто не смог, не смог бы!»

 «Но ведь он может стоять и просто смотреть, как ты истекаешь кровью», – не унимался человечек.

 Вдруг я поняла, что с каждой каплей крови из меня уходит любовь, и расслабилась. Тогда только я поняла, я скажу «Да», только чтобы освободиться. Навсегда освободиться от клетки, в которой я сидела все эти долгие семь лет. Клетки, ради которой лгала, предавала и даже убила. Клетки под названием «любовь».

 Он подошел ко мне, и я сжалась от страха. В этот момент я боялась его, хотя никогда, даже в самом страшном сне не могла представить, что буду его бояться.

 – Чудовище… – прошептала я. Он ничего не ответил. Просто смотрел, как стекает с запястий моя кровь. А человечек в моей голове все говорил и говорил...но одно я знала – скоро он замолчит навсегда.

 Голос человечка становился все тише, как и голос любви, начавшейся одним знойным летом. Любви, которая учит взрослеть...

 Слез не было. Не было даже боли, рвущей мое сердце изнутри. Боль уступала место чему-то новому, неизведанному и пугающему.

 Боль уступала место пустоте.

 Я была спокойна.

 Я закрыла глаза...

  Я не помню, что произошло тогда. Помню лишь лицо Роланда в белом свете справедливости.

 «Отреченный  сможет войти через стены и преграды и помешать тому, кто захочет властвовать над миром хищных. Поэтому отреченному нет более места в стенах жилища племени, нет прощения на Великом суде тому, кто заговорит или коснется отреченного».

 Так звучали слова закона племени саки. Закона хищных.

 Роланд отрекся от племени именно для того, чтобы у меня был шанс выжить. То, что он не верил в слова Влада о том, что «не нужно ему всемогущества такой ценой», было бесспорно. Также было бесспорно то, что для Роланда быть в племени составляло смысл жизни. Как и для всех нас.

 Он произнес слова отречения так, будто совершил самоубийство – резко и без колебаний. Для него тоже был уготован выбор – со мной или без меня. Хотя для него все равно было лишь «без меня». Вера в несправедливость была в каждой его интонации, когда он произносил это свое «я отрекаюсь»…

 У каждого из нас своя цена. Каждый выбирает для себя. Для некоторых этот выбор слишком жесток.

 Он знал, если я выживу, мне никогда больше не обнять его, не поддержать словом, не пожать горячей руки.

 Каждый делает свой выбор.

 Тогда ему казалось, что он опоздал. С особым остервенением он вонзил свой клинок в уже наполненную силой плоть. Кажется, я слышала его крик сквозь сковавшие меня покровы смерти. Или то кричала я?!

 Я очнулась от тяжкого сна через несколько дней. Боль пронзила мое сердце сразу. Я знала – Влад мертв. Снова.

 А я была жива. Снова жива и снова без него. Я не могла пошевелиться, все тело онемело. Сколько крови вышло из меня тогда? Сколько жизни? А сколько влили в меня в больнице? Кирилл сказал, что они три дня боролись за мою жизнь.

 Но мне кажется, я не помогала им. Мне кажется, тогда я сдалась.

 И тогда я поняла все. Почему прощала, почему шла за ним всегда, все эти годы. Всю жизнь. Потому что любовь – это дар свыше, это благо, которое нам послано и которое мы должны беречь. Оно заполняет сердце и не дает дышать, перекрывая дыхательные пути. Он провоцирует на прекрасные, а порою и ужасные поступки. Оно ведет нас по жизни. Оно врастает в тело, заполоняет каждую клеточку. Оно становится нами, ведет нас, отражаясь в каждой луже и глазах прохожих.

 И нет спасения от этого. Нет места, куда можно было бы убежать.

 Это великое таинство двух душ.

 Что бы не происходило с нами, что бы не случилось, оно поломает все планы. И ты отдашь жизнь за единственный такой взгляд, за прикосновение. Обречешь себе на немыслимые страдания, лишь бы еще раз сгореть в этом пламени.

 Потому что это и есть жизнь! Потому что важнее этого ничего нет!

 В сердце. Все это в сердце…