А тогда американцы еще пытались бороться с инфильтрацией северян. Весной 1970 года они провели относительно успешное вторжение в Камбоджу, разгромив там многие лагеря вьетнамских коммунистов. После чего престиж ВС США, только и способных на агрессию, упал еще ниже, хотя казалось, что ниже-то и некуда. В феврале 1971 года американские и южновьетнамские войска вторглись в Лаос. Операция закончилась провалом, про престиж говорить уже вообще не приходилось. После этого в Ханое пришли к выводу, что вопрос надо решать окончательно. 31 марта 1972 года группировка северовьетнамских войск численностью не менее 40 тыс. человек и 400 единиц бронетехники вторглась в Южный Вьетнам. Ни о какой партизанской войне речь уже не шла, это была нормальная классическая война регулярных армий. В результате многомесячных ожесточенных боев войска коммунистов заняли значительную территорию на севере Южного Вьетнама, но понесли очень большие потери и полной победы не добились. Потери коммунистов оказались настолько велики, что новое генеральное наступление теперь планировалось Ханоем лишь на 1976 год.

На самом деле коммунисты своего добились: в США было принято окончательное решение о полном выводе войск из Вьетнама. Янки громко хлопнули дверью, проведя в конце декабря 1972 года массированное воздушное наступление против Северного Вьетнама, объявили его своей полной победой (что, мягко говоря, сомнительно, учитывая уровень потерь ВВС США в этой операции) и подписали Парижские соглашения. Война стоила им 58 169 погибших и пропавших без вести, сотен миллиардов выброшенных на ветер долларов и сильнейшего психологического шока.

Уходя, американцы оставили южанам гигантское количество оружия. Армия Южного Вьетнама формально стала одной из сильнейших в мире (по числу боевых самолетов она вышла на третье место в мире после США и СССР!) и многократно превосходила северовьетнамскую армию по количеству личного состава и боевой техники. Но это не имело уже никакого значения. Юг был обречен, на самом Юге это понимали даже лучше, чем на Севере. Здесь знали, что американцы не вернутся никогда, и обреченно ждали конца. Психология оказалась гораздо важнее количества и качества стреляющего железа.

Благодаря наличию баз в Лаосе и Камбодже, северяне могли воздействовать на территорию Южного Вьетнама одновременно на всем протяжении его границ. В марте 1975 года командование одного из коммунистических фронтов, действовавшего из Лаоса, упросило Ханой провести локальное наступление для спрямления линии фронта. Ханой долго не хотел давать согласие, поскольку наступление планировалось лишь на следующий год. Но местный командир оказался пробивным. Наступление прошло успешно. Только в Сайгоне решили, что это началось генеральное наступление с целью разрезать Южный Вьетнам пополам. И надо все силы сосредоточить вокруг столицы, добровольно сдав север страны коммунистам. При этом именно на севере находились лучшие части южновьетнамской армии. Вывод их мгновенно превратился в хаотическое бегство. Тем более что за военными бросилось бежать гражданское население, которое не очень хотело строить коммунизм.

Коммунисты сначала даже не поняли, что происходит. Но дошло до них быстро. Больше в Ханое не колебались, все фронты одновременно перешли в наступление, сдерживать их было уже почти некому. Южновьетнамская армия развалилась. 30 апреля 1975 года красный флаг с золотой звездой был поднят над президентским дворцом в Сайгоне. С полным основанием можно сказать, что Южный Вьетнам умер от страха.

В общем, очень поучительная вышла война. Хотя никто особо ничему не научился.

Об инфантилизации кинозрелища

В свои золотые 60-е молодость перевесила числом.

Обычная аккордная рождаемость военных и послевоенных лет, названная бэби-бумом и помноженная на массовую убыль старших возрастов, дала исторический перекос: молодежь белых стран, едва превышая в обычные годы четверть населения (из ста сорока миллионов нынешних россиян сорок - несовершеннолетние), в середине века, как в плодовитых цветных анклавах, уверенно стремилась к трети. Смещение пропорций перевернуло карту занятости: не тратясь на социалку, львиную долю которой всегда составлял уход за пенсионерами, белый мир мог бесконечно наращивать производство, которому всегда хватало рабочих рук; близкие бесшабашной юности левые партии вступали в силу, равняясь то на умеренную Россию, то на радикальный Китай; искони ориентированная на инфантов индустрия досуга за десятилетие выросла вдвое по всем параметрам: тиражи книг, вместимость спортсооружений, число кинопосещений на человека в год и количество кинотеатров в мегаполисах. Большая восьмерка, которую от адамовых времен до наступления туземных 70-х было принято считать человечеством, стала значительно меньше спать по ночам, больше дежурить по апрелю и слушать музыку, быстрее есть (родившийся в ранних 50-х фастфуд пережил стадию обвального роста), бойчее спариваться и меньше верить.

Умственную деградацию шоу-бизнеса, о которой сегодня только ленивый не споет, следовало ждать уже тогда, - но поколение баррикад обмануло катастрофические ожидания старших лет на 20. Человечество, как известно, инфантилизирует прогресс и изобилие - а дети войны в массе своей крайне скудно питались, кучно жили, смолоду зарабатывали на прокорм и не знали понятия «отец» (четверть мужчин Европы сгинули в Тартар, а оставшиеся «левачили» напропалую). Подростковые моды диктовала нужда: Европа, отчаявшись развести небогатую родню на одежку по росту, легитимизировала узкие и короткие брюки (мерзкое слово «брючата»!), - в то время как в гопнической России высшим шиком считался широченный, волокущийся по асфальту клеш: малолетки донашивали отцовское либо краденое. Нужда развивает: шестидесятничество было зрелым, адекватным, спортивным, скорым на принципиальные решения и легко отбивало брюзгливую поколенческую ворчбу. У него скоро народились собственные дети, а раннее воспроизводство всегда считалось первым признаком взрослости. Молодежное наступление 60-х, будучи экспансией сильного, не нуждалось в панковской, наркотической и интернетной эксцентрике. Мир принадлежал молодым по праву, и они не вопили о том на каждом шагу в страхе, что отнимут; некому было.

Институциональных перемен, как водится, не заметили. Просто после долгих мытарств на экраны вышли первые «Звездные войны», снискав непрогнозируемый кассовый фурор; картину представили к основным «Оскарам», но отнеслись снисходительно, наградив только за спецэффекты. Режиссер Лукас оседлал постпродакшн - индустрию лазерных мечей, настольных игр и карнавальных костюмов, - что позволило ему четверть века сидеть сиднем, отвечая на вопросы маркетологов, и ничего больше не делать, о чем мечтают все дети сытых и безопасных времен. Потом мощно прогремела сага об Индиане Джонсе. Потом «Инопланетянин», потом трилогия «Назад в будущее». А потом стало окончательно ясно, что реальный доход в кинобизнесе приносит дорогое производство для самых маленьких зрителей. С развилки 1977-го, когда бэби-бумеры перешли от потребления к производству - для собственных, уже по-настоящему балованных цивилизацией отпрысков, - пути взрослого и детского кино окончательно разошлись. Основным адресатом кинозрелища всегда и везде была аудитория от 16 до 24 лет, имеющая первые деньги и готовая без остатка вложить их в развлечения, а не в недвижимость, ценные бумаги и образование детей. Составителей ежегодных анкет «Советского экрана» вечно смущала неадекватная, запредельная доля возрастной страты «16 -24» - казалось, только в этом возрасте люди покупаются на анкетные переписки с редакцией. Увы - только в этом возрасте люди статистической массой покупаются на кино. Однако преждевременная зрелость послевоенных детей до поры позволяла им потреблять взрослый продукт (случались и здесь парадоксы: так, в 62-м году наблюдателей шокировало абсолютное чемпионство сугубо детской картины «Человек-амфибия»; разрыв между неадекватно оцененным качеством и объективным спросом был таков, что фильм с излишней горячностью объявили пустышкой и лидерство его по всем позициям просто не признали, подтасовав цифры).