- Так что вывозят-то? Мы только сгоревший лес видели!

Тут все и открылось.

- Нет - все сгорает, а у сосен только кора обгорает. И к стволам тогда подобраться легко - пилят и вывозят.

- А кто же поджигает?

- Сами и поджигают! У нас все про это знают. Договариваются с чиновниками, поджигают лес, потом продают и делятся.

…Вот к кому у меня нет претензий - это к китайцам. Если наши негодяи так относятся к своей земле и природе - почему же не скупать у негодяев их лес, гумус и что угодно?

Вернемся к нашему конкурсу по русскому языку…

…Итак, вырисовывается следующая гипотеза (пока - гипотеза!). Так называемый пассивный языковой запас («не употребляю, но понимаю») удерживается в памяти в основном до конца школы, а затем значение хранящихся в нем слов начинает стремительно выгорать. Потому что школа оказывается сегодня едва ли не единственной общественной средой, где подросток все время (отнюдь не только на уроках литературы) находится в ауре русской литературной речи - то есть по крайней мере все время ее СЛЫШИТ. За исключением исключений, все учителя-предметники - преподаватели физики, химии, биологии - привычно следят за своей речью, стараются говорить «правильно» и к тому же (опять-таки в общем случае) не впускают в свои нередкие инвективы вульгаризмов.

У меня был семейный опыт наблюдения за речью педагогов с огромным стажем - мои свекровь и свекор преподавали в маленьком сибирском городке по 30 с лишним лет. И Евгения Леонидовна Савицкая (очень близко к прототипу изображенная своим сыном А. П. Чудаковым, в романе-идиллии «Ложится мгла на старые ступени»), учительница химии, просто не могла произнести дурного словца. («Да это когда было! - скажут. - При царе Горохе! Теперь учителя другие!» Не скажите. Что-то осталось.) И наша дочь запомнила на всю жизнь и рассказала впоследствии нам, как в шестилетнем возрасте, войдя однажды в штопор, доводила стиравшую в корыте бабушку требованием: «Дай мыльце, дай мыльце!» И та, выведенная в конце концов из терпения, погналась за внучкой, уже улепетывавшей по двору, и сунула ей в физиономию мыльце со словами: «На, на, возьми и засунь его себе в анальное отверстие!» Более грубого синонима свекровь моя в любом состоянии произнести была не способна.

Школьники слышат литературную речь не только на уроках - на переменах, после уроков, на всяких школьных «мероприятиях». Мелькают в этой речи и пресловутые «невежа» и «невежда» (а может, и символическое в России гайдаровское «отнюдь»: очень многие участники конкурса продемонстрировали знание его значения - в отличие от слова «окоем»). А после школы, как можно было заключить по ответам барнаульских студентов - будущих финансистов (см. в предыдущей статье: «невежа» - это «неряха»), этих слов к ним никто уж и не обращает. Полагают, видно, что шпынять их насчет невежливости и невежества ну никакого нет смысла.

Контекст литературной речи в классах и коридорах школы помогает сохранить на какое-то время живое ощущение тонкостей родного языка - примеров этого немало в работах конкурсантов, причем у шестиклассников, пожалуй, больше, чем у старшеклассников.

Ничуть не хочу сказать, что в коридорах современной школы царит языковая гармония. Разрыв поколений русскоговорящих нарастает там, где не учат наизусть Грибоедова и Крылова - и непонятным становится услышанное от кого-то «а вы, друзья, как ни садитесь…» и сотни других летучих строк, еще недавно общеизвестных. Учителя не могут привыкнуть и к стертости стилистических регистров - десятиклассник спокойно в разговоре с учителем употребляет слово «м…к» - и затем искренне удивляется на замечание: он же не хотел сказать ничего плохого!

И все- таки.

После школы наше юношество сразу обрубает свои связи с языковой средой образованных людей - и замыкается в среде молодежной, говорящей на своем, можно сказать, диалекте. Родители с их хоть трижды литературной речью, транслируемой главным образом в жанре нотаций, им давно не указ. Профессура же, как стало мне казаться после изучения работ студентов, сосредоточена на своем предмете: отчитал «Банковское дело» - и вон из аудитории. А удостовериться, знает ли студент значение слова «истеблишмент», и даже тех, что звучали в лекции, профессору в голову не приходит. И пассивный языковой запас начинает съеживаться не по дням, а по часам.

Зато активный столь же интенсивно расширяется - по большей части за счет слов и словечек, другим слоям общества неведомых.

По всему по этому, видимо, ответы студентов педагогических колледжей - Ачинского и Красноярского - оказались посодержательнее. Многие из них живут в общежитиях при колледжах, да и в целом общения с преподавателями там много больше, чем в российских вузах, поголовно ставших «университетами» и «академиями» (хотя «ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ университет» демонстрирует лингвистический абсурд уже самим названием).

Правда, и там «истеблишмент» с точки зрения второкурсницы Оксаны оказался «изданием». С пояснением - «уже напечатанное».

А недавно в Гатчине в кадетском классе интерната несчастному истеблишменту дана была молодым человеком такая дефиниция: «киллеры по найму в спец. организации».

Но не все так плохо, а многое даже непредсказуемо хорошо.

Проявился вот во время конкурса совершенно неожиданный для меня живой и даже живейший интерес юных душ к словам, которые можно считать редкими.

Вопрос был простой: «Как вы понимаете значение этих слов?» - все они относились исключительно к свойствам личности или характера. Меня навела на этот выбор работа недавно умершего, к сожалению, автора: С. А. Фридман составил интересный Толковый словарь из 5000 слов под названием «Человек. Характер и поведение» (М., 2003).

Вот понимание предложенных слов в ответах студентки Марии Красноярского педагогического колледжа (отделение «Преподавание в начальных классах»):

«Вальяжность - смесь неторопливости, неспешности, лени и чувства собственного достоинства».

Интересны и варианты ее сотоварищей по колледжу: «медлительность, важность (важная медлительность)», «…напускная грациозность, ленивая походка», «…ленивые, вялые и вместе с тем плавные движения, поведение ленивого толстого кота». Такая вот живопись словом. А вот и томские школьницы (у них проводила конкурс сразу после Красноярска, доехав за ночь на машине) подают свой голос: «раскованность», «раскрепощенность», «расслабленность» (а то и сопровожденная пояснением в скобках «неприличная»), «напыщенность, желание человека выделиться». Живое, разнообразное понимание явно редко употребляемого слова - признак свободного владения родным языком.

Вернусь к ответам будущей преподавательницы в начальных классах. «Взбалмошная - холерик, чье поведение обусловлено исключительно эмоциями - яркими.

Вышколенный - выдрессированный в хорошем смысле. Тот, кто воспитан так, что умения перешли в навыки.

Черствый - бездушный, если о душе, высохший - если о хлебе-батоне».

Приведу - не удержусь - и несколько истолкованных Марией советизмов:

«Буржуазный предрассудок - мнение / действие / фраза западного деятеля / страны, входившая в диссонанс с социалистическими идеалами и потому объявленная ошибочной, что зачастую было ошибочным.

Красный уголок - божничка на советский манер.

Социалистическое обязательство - обязательство помогать бесчисленным «братским странам».

Социалистическое соревнование - то же, что и «борьба за урожай» или конкурс сбора металлолома, только глобальнее.

Спекулянт - предприниматель, фарцовщик. Человек, старающийся заработать больше, чем позволяет сделать государство.

Понимали школьники и студенты Сибири и слова велеречие, велеречивость, докучный, заядлый - не самые, согласитесь, ходовые.

Но больше всего меня поразило обилие эквивалентов к слову «взбалмошная». Очень мало кто повторялся в истолковании его значения. Откуда что бралось!