Глава 20. О смерти святого Афанасия и рукоположении Петра

Когда победоносный Афанасий после многих битв и стольких же венцов освободился от трудов и преставился [ [220]] в другую жизнь, где нет скорбей, настоятельство в Александрии получил отличный муж Петр. Сначала избрала его та блаженная глава — и с ее выбором согласились все, как лица духовного сословия, так и высшие чины; народ же при этом выразил свое удовольствие радостными восклицаниями. Петр принимал участие во всех трудах Афанасия, оставался при нем, был ли тот дома, или в чужой стране, и вместе с ним терпел различные опасности. Потому–то и соседние архиереи, и те, которые проводили жизнь в местах подвижничества, оставив их, сошлись в Александрию и требовали, чтобы Петр наследовал престол Афанасия.

Глава 21. Об изгнании Петра и о возведении на его место арианина Люция

Как скоро на архиерейскую кафедру посадили Петра, начальник области, собрав толпу эллинов и иудеев, окружил стены церкви [ [221]] и стал убеждать его выйти оттуда. В противном случае грозился выгнать его насильно. Так поступал он, желая, с одной стороны, делать угодное царю, с другой — подвергать бедствиям христиан с противным образом мыслей, собственно же говоря, увлекался нечестивою яростию, потому что предан был идолослужению и смятение церкви считал для себя величайшим торжеством. Увидев эту неожиданную войну, дивный Петр вышел тайно и, сев на корабль, отплыл в Рим. Потом через несколько дней прибыл в Антиохию Евзой в сопровождении Люция, и этому Люцию, которого нечестие и беззаконие испытал уже и Самосат, отдал церкви. Народ, напитанный учением Афанасия, видя теперь совсем иную пищу, отстал от церковных собраний, но Люций, пользуясь военною стражею из идолопоклонников, одних сек, других заключал, иных принудил бежать, а у некоторых, подражая варварам, опустошал дома. Все это дивный Петр гораздо лучше описал в своем послании. Я расскажу еще только об одном злодействе Люция, а потом внесу в свою историю самое послание Петра. В Египте некоторые мужи, поревновав житию ангельскому, ушли от городского шума и, предпочетши жизнь в пустыне, песчанную и безплодную пустыню сделали плодоносною, положили законом приносить самый прекрасный и приятный Богу плод — добродетель. Много сияло вождей этого жития, но превосходнейшим руководителем в исполнении подвижнических уставов был тот многохвальный Антоний, сделавший пустыню местом подвигов добродетели для подвижников. Его–то учеников (сам он величайшими и прекраснейшими стяжаниями достиг уже безветренной пристани) стал гнать этот бедный и крайне жалкий человек. Выведши из пещерного убежища настоятелей сих божественных сонмов: славного Макария, и другого, ему соименного, также Исидора и иных, он сослал их на один остров, населенный людьми нечестивыми и невидывавший в своих пределах ни одного учителя благочестия. Когда судно подплывало к острову, чтимый тамошними жителями демон, оставив идола, который долго служил ему жилищем, вселился в дочь жреца и беснующуюся привел к берегу, к которому гребцы направляли судно. Пользуясь языком девицы как орудием, он начал произносить с воплем то же, что произносила в Филиппах имевшая прорицательного духа служанка (Деян.16,16). Все мужчины и женщины слышали, как тот демон говорил следующее: «Уж это могущество ваше, служители Христовы! Отовсюду изгоняли вы нас, — из городов и сел, с гор и холмов, и даже из необитаемой никем пустыни. Живя на этом островке, мы надеялись избежать ваших стрел, но обманулись в надежде. Гонители сослали вас сюда не для того, чтобы причинить вам скорбь, а для того, чтобы вашею силою изгнать отсюда нас. Мы уходим и с того островка, потому что изгоняемся лучами вашей добродетели». Сказав это и другое тому подобное, они повергли девицу на землю, а сами совершенно исчезли. Между тем, божественный сонм подвижников, помолившись, воздвиг девицу и отдал ее отцу смыслящею и здравою. Очевидцы этого чуда, упав к ногам тех святых, умоляли их дать им средства к спасению, разрушили идольское капище и, озарившись лучами учения, сподобились благодати всесвятого крещения. Как скоро весть об этом распространилась в городе, все собрались и порицали Люция, говоря, что им угрожает гнев Божий, если тот божественный сонм святых не будет возвращен. Посему, боясь возбудить в городе волнение, Люций позволил тем Богоугодным мужам возвратиться в пещеры. И этого уже достаточно, чтобы показать его непотребство и нечестие, но послание дивного Петра еще яснее показывает беззакония, на которые он отваживался. Желая избежать растянутости, я внесу в свое сочинение только середину того послания.

Глава 23. О военачальнице сарацинской Мавии [ [222]] и о рукоположении монаха Моисея

В то время [ [223]] пределы Римской империи опустошаемы были племенами измаильтян. Ими предводительствовала Мавия, которая, несмотря на ее пол, имела дух мужчины. После многих битв она заключила с римлянами мир и, озаренная светом богопознания, просила рукоположить своему народу в архиерея некоего Моисея, жившего на границе между Египтом и Палестиной. Получив эту просьбу, Валент повелел сего божественного мужа препроводить в Александрию и там преподать ему благодать архиерейства, потому что Александрия была ближайшим к тому месту городом. Но когда он прибыл туда и увидел, что возложить на него руку старается Люций, то сказал: не бывать тому, чтобы ты возложил на меня руку, ибо по твоему призыванию не снидет на меня Дух. А Люций спросил; «на чем основывается выражаемая сими словами твоя догадка?» «Не догадка это, — отвечал он, — а ясное знание, ибо ты вооружаешься на апостольские догматы и говоришь вопреки им: богохульным же твоим словам соответствуют и беззаконные твои дела. Какой нечестивец, судя по тебе, не смеялся над церковными причтами? Какой достохвальный муж тобою не изгнан? Какой варварской свирепости не скрывают ежедневные твои дерзости? " И это говорил он Люцию безбоязненно. А сей слушал его слухом убийцы и жаждал его смерти, только боялся, как бы снова не возжечь прекратившейся войны, потому повелел препроводить его к другим епископам, которых он требовал. С этой дивной верой, получив благодать архийерейства, Моисей прибыл к тем, которые просили его, и апостольским учением, равно как чудодействиями провел их к истине. Так вот какие дерзости совершал Люций в Александрии, и вот что устроил тогда промысел божий! [ [224]]

Глава 24. О дерзких поступках (ариан) в Константинополе

В Константинополе же последователи Ария, наполнив корабль благочестивыми пресвитерами, пустили его в море без балласта. Потом, посадив некоторых своих единомышленников на другое судно, приказали им поджечь корабль, на котором были пресвитеры. Когда это было сделано, плаватели, борясь с огнем и морем, наконец погрузились в глубину и приняли мученический венец. Между тем Валент, очень долго живя в Антиохии, всем — и эллинам, и иудеям, и другим, которые, нося имя христиан, проповедывали противное евангельскому учению, внушил дух религиозной безопасности. Находившиеся в заблуждении начали (явно) совершать языческие обряды, и он снова позволил процветать той лжи, которая после Юлиана была истреблена Иовианом. Таинства Зевса и Диониса и оргии Деметры отправлялись не в тайниках, как бывало в царствования благочестивые; напротив, (язычники) с неистовством бегали по городской площади. Царь враждовал только против чтителей апостольского учения. Сперва он изгнал их из храмов, тогда как всехвальный Иовиан отдал им и вновь построенную церковь; потом, когда они начали сходиться у подошвы горы, чтобы там славословить Господа песнопениями и питаться словами Божественного Писания, перенося неблагоприятные перемены погоды — то дождь, то снег, то стужу, а иногда сильнейший зной — он не позволил им наслаждаться и этой, с таким трудом приобретаемой пользой, но послал воинов и разогнал их.