3. Учение Зебинаса вкусил и великий Полихроний; да и божественный Иаков говорил, что этот старец первый облачил его во власяницу. Я же, не видевший Зебинаса никогда (потому что он окончил жизнь прежде, чем я начал её), вижу любомудрие божественного мужа запечатленным в великом Полихронии. Даже на воске не так точно отпечатлевается образ перстня, как в Полихронии запечатлелись характерные черты того блаженного. В этом убедился я, сравнив между собой повествования о том и другом. И Полихроний, подобно Зебинасу, пламенеет Божественной любовью и возвышается над всем земным; будучи связан телом, имеет окрылённую душу и, пролетая мыслью воздушные пространства и область эфира, возносится превыше небес, постоянно пребывая в Божественном созерцании. Он никогда не позволяет своей мысли развлекаться, даже во время бесед с посетителями.
4. О всенощном его бдении и стоянии на молитве я узнал вследствие такого случая. Видя, что Полихроний, угнетаемый старостью и слабостью, не прибегает к чей–либо помощи, я часто упрашивал его взять двух келейников, дабы он мог облегчить свою жизнь. И так как он соглашался принять к себе только мужей, просиявших добродетелью, которые вели уединённую жизнь в другом убежище подвижников, то я убедил двух из них предпочесть всему служение человеку Божия. Однако они, прожив вместе с ним немного времени, захотели покинуть Полихрония, ибо не могли вынести всенощного стояния. Когда же они стали просить человека Божия соизмерять труд с немощью тела, то он сказал им: «Я не только не принуждаю вас участвовать постоянно в моём стоянии, но прошу ложиться почаще». На эти слова старца келейники ответили: «Как можем ложиться мы, люди цветущего здоровья и далеко не старых лет, когда человек, состарившийся в трудах, совершает стояния, презирая слабость тела?» Таким образом узнал я о ночных подвигах этого досточтимого для меня мужа.
5. А бывшие его келейники со временем так преуспели в добродетели, что сравнялись в любомудрии со своим учителем. Моисей (имя одного из них) и до сего дня остаётся с ним, всячески заботясь о старце как об отце и господине и отражая в себе лучи добродетелей его святой души. Дамиан же (это имя другого), хотя и удалился в один, расположенный поблизости город, называющийся Ниарой, и найдя здесь небольшой домик на одном гумне, поселился в нём, проводит здесь жизнь, совершенно подобную житию Полихрония. Поэтому хорошо знающие и того и другого, видя Дамиана, думают, что они видят в другом теле душу великого Полихрония. Та же у обоих простота, кротость, смирение, ласковость в словах, мягкость в обращении, бодрственность души, размышление о Боге, стояние, труд, бдение, пища и нестяжательность, полностью соответствующая Божественному законоположению. Кроме небольшого сосуда со смоченной в воде чечевицей, в убежище Дамиана нет ничего. Вот сколь великую пользу получил он от общения с великим Полихронием.
6. Я же, оставив учеников, обращусь к учителю, так как потоки обычно берут своё начало в источнике. Изгнав из души, вместе с другими страстями, честолюбие и поправ тиранию тщеславия, Полихроний всегда старался скрывать свои труды. Он не решался носить вериги из опасения нанести вред своей душе, в которой из–за этого могла бы возгореться гордыня. Однако, повелев принести тяжелый корень дуба, как бы для другой некоей надобности, он ночью возлагал его на свои плечи и таким образом совершал молитву; иногда делал это и днём, если было на то время. Когда к нему приходил кто–нибудь и стучался в дверь, Полихроний прятал корень в известном месте. Один человек, нечаянно увидев это, поведал мне о таком подвиге. Мне же захотелось узнать, сколь тяжел этот корень; улучив время, я едва смог поднять его обеими руками. Увидев это, старец приказал мне оставить это. Я же усердно стал просить Полихрония унести корень, чтобы отнять у него орудие изнурительного подвига, но, заметив, что мои слова неприятны ему, вынужден был уступить пред его жаждой победы.
7. Вследствие таких трудов процвела в Полихронии и Богодарованная ему благодать, и молитвами его совершаются многие чудеса. Когда ужасная засуха, поразив жителей округи, побудила их молиться, пришло к нему множество священников; вместе с другими пришел и пастырь Антиохийской области, которому вверено было окормлять множество селений. Он попросил старейших из присутствующих, чтобы они убедили сего мужа возложить свою десницу на принесённый сосуд для масла. Когда же они в ответ сказали, что старец этого не сделает, то пастырь сам, во время свершившейся вскоре молитвы подвижника, стоя позади, подвинул к нему обеими руками сосуд, который немедленно начал наполняться елеем так, что даже двое или трое из присутствующих протянули сложенные руки и они также наполнились маслом.
8. Однако, даже просияв лучами Божией благодати, преуспев в многоразличных добродетелях и ежедневно собирая богатство любомудрия, старец так преисполнен смирения, что обычно обнимает ноги у каждого из приходящих к нему и перед каждым падает ниц: приходит ли к нему воин, или ремесленник, или крестьянин. Я расскажу одну историю, которая являет его простоту и смирение. Один добрый человек, получив управление над нашей провинцией, прибыл в Кир и пожелал вместе со мной насладиться лицезрением великих подвижников. Обойдя всех, мы посетили и того, о добродетели которого идёт теперь речь. Когда я сказал Полихронию, что пришедший со мной — правитель, ревнитель правды и любитель благочестия, то божественный муж, протянув обе руки и обняв его ноги, сказал: «Я хочу обратиться к тебе с одной просьбой». Тому стало неприятно, и он попросил старца встать, обещая исполнить его желание, ибо думал, что подвижник ходатайствует о ком–нибудь из его подчинённых. Но божественный муж сказал: «Поскольку ты дал обещание исполнить мою просьбу и подтвердил свое обещание клятвой, то вот моя просьба: принеси за меня усердную молитву Богу». Правитель, будучи поражен такой просьбой, просил старца снять клятву с него как с человека, который и за себя самого не может приносить Владыке достойных молитв. Этот случай показывает, что ни одно слово не в состоянии восхвалить того, кто, достигнув высот любомудрия, обладал столь великим смирением.
9. Его трудолюбия не ослабляли и часто приключающиеся с ним болезни; даже подвергаясь различным недугам, он продолжал совершать обычные подвиги. Многократными просьбами мы едва убедили Полихрония, что хотим построить для него небольшой домик, дабы он мог как–то согреть свое полуостывшее тело. Многие и при жизни своей приносили ему золото и, умирая, завещали его ему, но Полихроний ни от кого ничего не принимал, а приказывал самим жертвователям быть распорядителями того, что ему приносили. Однажды великий Иаков прислал ему халат из козьей шкуры, который ему самому кто–то принёс, но старец отослал и этот халат, сказав, что он слишком плотен и красив, ибо имел обыкновение носить одежды самые бедные и дешевые. Бедность он предпочитал всем царствам мира; даже не хотел иметь всегда при себе и необходимой пищи. Я знаю это, ибо, часто приходя к Полихронию, я не находил у него ничего другого, кроме двух смокв. Поистине притягателен сей блаженный муж и для тех, которые его видят, и достоуважаемым будет он для тех, которые услышат о нём. Даже среди насмешников над благочестием я не знаю ни одного человека, который мог бросить ему какой–либо упрёк. Все восхваляют великого старца, а те, которые бывали у него, не хотели бы никогда расставаться с ним.
XXV. АСКЛЕПИЙ и ИАКОВ
1. К тому же обществу боголюбцев принадлежит и дивный Асклепий, который хотя и находился от Полихрония на расстоянии десяти стадий, но жил одинаковым с ним образом. Такая же у него была пища, одежда, скромность нрава, такое же страннолюбие и братолюбие, такая же кротость, умеренность, собеседование с Богом и величайшая бедность; и при этом — то же обилие добродетелей, то же богатство любомудрия и всё прочее, что мы видели в священном Полихронии. Говорят, что, еще живя со своими братьями в селении, Асклепий проводил жизнь подвижническую и был преисполнен воздержания, а поэтому без ущерба для себя общался со многими людьми. Прославившись же в том и другом образе жизни — и в мирском, и в отшельническом, он, по справедливости, удостоится и двойного венца.
