— У тебя тут мало радостей, верно?

Она быстро сменила тему. Она разделяла его воодушевление Сириусом, и ей не на что жаловаться.

— Что хотел тебе сказать адмирал Йорк?

Монт немного помедлил.

— Не слишком много. Он умный, деловой парень. Мы обговаривали спасательные мероприятия на случай необходимости.

Вдруг они оба осознали окружавшую их холодную серую сталь и громадную пустоту снаружи.

Монт подумал о детях, которых у них никогда не было. Луиза потеряла двоих при родах, и врачи категорически не советовали ей больше беременеть. Он знал, что Луиза тоже подумала об этом. Они оба не раз горевали об этом.

Луиза крепко прижала его к себе.

— Ты будешь осторожным, Монт?

— Конечно, Лу!

— Терпеть не могу, когда женщины ведут себя глупо, но ведь ты — единственное, что у меня есть. Я не вынесу, если потеряю тебя!

Он поцеловал ее и почувствовал, как дрожат ее губы.

«Все всегда сводится к одному, — подумал он. — После всех проблем и битв, всех забот и триумфов — мужчина и женщина одни во всей вселенной. Без нее я — ничто. Без нее вселенная — пуста».

Потом он еще подумал: «Монт, ты сентиментальный дурак. Но — к черту! Мне так нравится!»

— Мне тоже, — сказала Луиза, благодаря своему многолетнему опыту прочитав его мысли.

Монт проснулся в темноте искусственной ночи. Луиза спала рядом. Ему приснился плохой сон. Пижама взмокла от пота.

Он тихо лежал, уставившись открытыми глазами во тьму.

Может, меня сводит с ума корабль? А может, этот холодный мертвый воздух, шепчущий в трубах, или вечная вибрация двигателя, или несоответствующая земной сила тяжести? А может, это та серая сталь, что нас окружает…

Нет!

Хватит, Монт!

Ты знаешь, что это!

Конечно, он знал. Чуждые формы жизни, открытие в системах Центавра и Проциона — нет, не они вызывали у него головную боль, когда он читал об этом. Они были действительно чуждыми, настолько отличными от человеческих существ, что никакого конфликта не могло быть. Если формы жизни так тотально отличаются друг от друга, ни одной из них нет дела до другой. Но если они похожи…

Вдруг ему показалось, что они избегали касаться главной проблемы и делали вид, будто ее не существует. Для будущих отношений, как до сих пор казалось, не играло большой роли, имели ли жители Сириуса-IX развитую культуру. Самым решающим было другое, то, что они люди.

Единственное создание, которого всегда боялся человек — это сам человек. Так было до сих пор и, наверное, будет всегда.

С одной стороны, Монт собирался познакомиться с жителями другого мира.

С другой стороны — и это было точно так же реально — человек собирался познакомиться с другим человеком, который может стать либо его другом, либо злейшим врагом.

Монт обнаружил, что масса хорошо известных тебе фактов может быть тебе совершенно безразлична, если ты живешь на другой планете. Вот, например:

Сириус в двадцать шесть раз ярче земного Солнца и в два с половиной раза плотнее. Его температура 19 700 градусов по Фаренгейту. У него есть спутник, белый карлик, который облетает его за пять лет. Карлик в двадцать раз дальше от Сириуса, чем Солнце от Земли. У Сириуса двенадцать планет, и девятая, на удаленной эллиптической орбите, похожа на Землю, как тезка, если не как близнец. В ее атмосфере на пять процентов больше азота и немного меньше кислорода, чем в земной.

На обратной стороне были такие явления, которые невозможно было предотвратить, если они разом обрушиваются на тебя.

Сириус — гигантская, бушующая, ослепительной белизны печь в небе. Если не быть достаточно осторожным, он обожжет кожу с невероятной быстротой. В течение десяти дневных часов тягостно жарко; воздух влажный, и через десять минут рубашка прочно прилипает к спине. Сила тяжести — особенно после проведенных в космическом корабле месяцев — немного великовата, поэтому кажется, что при каждом шаге к подошвам башмаков прилипают тяжелые комья глины. Для землян в воздухе что-то кажется ненормальным; долго свербит в носу и першит в горле. Луга очень красивые, но они повсюду неровные — постоянно то поднимаешься вверх, то опускаешься вниз. Повсюду репейники и колючки, рвущие одежду и кожу. Большие леса, растущие у подножья крутых гор, мрачны и тихи, а красноватые листья на деревьях напоминают осень в кошмарных снах. На горизонте стоят грязно-серые тучи, и ветер доносит тихие перекаты грома.

Монт смахнул мокрым рукавом заливавший глаза пот и попытался покрепче ухватить мокрыми ладонями свое ружье. Он уже две недели находился на Сириусе-IX и, по его мнению, ничего не достиг. Хотя он уже видел туземцев собственными глазами, но знал о них сейчас не больше, чем на Земле перед отлетом. Легче было пропутешествовать через световые годы, подумал он, чем от разума одного человека к разуму другого.

Впервые в жизни он понял, что культура и образ жизни могут быть чем-то совершенно необычным — чем-то, чему на Земле нет никакого эквивалента. Ничто из его прошлого опыта не могло подготовить его к пониманию настоящей жизни на Сириусе-IX. Пробираясь сейчас с Чарли Йенике сквозь густую траву, он думал о том, что записал в свой блокнот вчера вечером. (Он вел два блокнота, официальный и личный. Официальный до сих пор оставался совершенно пустым).

Страшно видеть, как мало мы знаем и как стеснены нашим ограниченным опытом. Всяческие истории и научные наблюдения всегда подчеркивали странности и исключения чужих миров, но живые существа на этом драматическом фоне существуют совсем как земные люди, независимо от того, какой бы странной ни была их внешность. (Или они живут, как общественные насекомые, что сводится в конечном счете к тому же). Все гусеницы, октоподы, рептилии и лягушки имеют специальные системы на уровне викингов или зулусов. Никто, казалось, не понимал, что и культура может быть чуждой, более чуждой, чем планета из кипящего свинца. Можно встретить кого-нибудь, кто выглядит, как человек, и является человеком, и ничего не узнать ни от него, ни о нем…

Чарли чихнул.

— Здесь можно сделать бизнес на носовых платках.

Монт прищурился и попытался посмотреть вдаль сквозь завесу окружавшей их травы.

— Проклятье! Мне кажется, мы опять его потеряли. — Он поднял взгляд на паривший над ними большой серый шар-разведчик и сказал в микрофон на запястье:

— Как дела, Эс? Здесь внизу ничего не видно.

Тихий голос техасца Эса Рейда, пилота шара-разведчика, прозвучал успокаивающе:

— Он все еще там, где был, сэр. У кромки леса. Вы идете прямо на него.

— Спасибо! Продолжайте наблюдать! — Монт выключил прибор и сосредоточился на том, чтобы убирать с дороги скрытые в траве колючки. Болела шея, а глаза воспалились. Небо, к счастью, закрыли облака, но все равно было невыносимо душно. Он не был оптимистично настроен в отношении того, что намеревался сделать. Он уже дважды пытался завязать отношения с туземцами — Монт уже начинал ненавидеть эту фразу! — и ничего не добился.

Все же оставалась надежда, что двое людей, идущих пешком, не испугают туземца. Старик, которого они обнаружили, казался любопытнее остальных…

— Это убийство! — сказал Чарли.

— Бремя землян, — пробормотал Монт. Сегодня ему больше хотелось бы иметь рядом Ральфа Готшалка, но на случай, если туземец вдруг заговорит, необходим был языковед. Монт изо всех сил старался быть с ним любезным и дружелюбным.

Он продолжал продираться сквозь густую голубую траву и непрерывно говорил, чтобы хоть чем-нибудь заполнить тишину.

— Уже давно, Чарли, антропологам не приходилось бродить таким образом — на ощупь в темноте. Всегда были какие-нибудь промежуточные этапы, посредники или кто-то, кто хоть что-нибудь знал. Я кажусь себе одним из тех выброшенных на чужой берег испанцев, где они обнаружили толпу индейцев, которых никогда до этого не видели.