— Зачем же мы сюда пришли?

— Это ваше дело. Не мое. Моя задача — доставить вас сюда и обратно. И я намерен это сделать.

— Как прекрасно, как благородно! Может быть, вы даже получите за это орден.

— Не надо сарказма. Я пытаюсь разумно вам объяснить. Вы толстолобы, а не я. Всегда легче искать виновных среди начальства.

Монт встал.

— К черту — срываю на вас зло! — Он устало посмотрел на Йорка. — Как вы думаете, каково мне? Моя жена погибла. Ральф тоже. И Хелен. А я, я провалил самое большое задание, какое когда-либо получал. Вы когда-нибудь считали себя неудачником? Я до сих пор никогда! Я всегда думал, что могу сделать все. Может быть, раньше мне слишком легко удавалось; я не знаю. Теперь я по самую макушку в дерьме. Но я не лодырь. Я еще не сдался!

— Но что вы сможете сделать? Я занимаюсь исследованием космоса, но было бы смешно, если бы вы захотели пожертвовать собой во славу антропологии. Вы рассуждаете сейчас непоследовательно…

— К черту антропологию! Вы считаете меня глупцом? От этого зависит слишком многое, и вы это знаете! Если мы сдадимся сейчас, то больше, может быть, вообще не будет шанса. Следующая экспедиция, которую сюда пришлют, — если дело вообще дойдет до следующей экспедиции! — будет, может быть, военной. Вы этого хотите?

— Нет. Этого я не хочу.

— О’кей. Я испортил первую попытку. Теперь моя задача — опять привести все в порядок. Я собираюсь выполнить эту задачу — вот и все.

— Я не могу допустить, чтобы вы снова поставили других в опасное положение.

— Конечно. Но кто, по-вашему, будет в опасности? Кораблю ничего не угрожает — сюда им не добраться. Дженис, разумеется, должна оставаться здесь, и я не хотел бы, чтобы Том тоже еще раз спускался вниз. Дон, мне кажется, так и так не захочет. О Чарли я не знаю — это его дело. Но я могу вернуться!

— Один?

— Почему бы и нет? Самое плохое, что может случиться — я тоже погибну. Но что с того?

— Монт, я удивляюсь вашему мужеству. Но я пережил это уже тысячу раз — мужчина теряет жену и считает, что наступил конец света. Это не так! Вы еще молоды…

— Глупости! Я должен вернуться! Нужно разобраться с самим собой — и смерть Луизы тут ни при чем! Представьте себе, что вы получили важное военное задание и потерпели поражение в первой же перестрелке. Вы повернете и побежите домой?

Йорк помолчал.

— Может быть. Если увижу, что все безнадежно…

— Но вы этого не знаете! И мы тоже не знаем, что на самом деле произошло там, внизу. Теперь мы достаточно разбираемся в их языке, чтобы беседовать с ними. У нас же есть некоторый прогресс. Смотрите — на вас нет никакой ответственности. Ведь ясно, как черным по белому, что отношения с туземцами — мое дело. Мы хотели остаться здесь на год, и мне нужен этот год. Вы просто не можете приказать мне лететь домой, пока для корабля нет никакой опасности. Случившееся ничего в этом не меняет. Мы должны попытаться еще раз!

Йорк опять наполнил стакан Монта и пододвинул его.

— Успокойтесь! Что вы предлагаете? Спуститься вниз с вашим ружьем и начать стрелять?

Монт сел и выпил свое виски.

— Я клянусь вам, что убитых больше не будет. Даже при самообороне.

Йорк посмотрел на него и кивнул.

— Я вам верю. Но чего вы хотите добиться? Должен ведь у вас быть хоть какой-то план?

Монт стал горячо говорить:

— Да, есть. Я хочу добиться доверия. Я хочу знать, что за всем этим кроется. Если я пойму это, я смогу вести с ними переговоры. Я создам Хейдельману мирные отношения, если даже погибну сам.

— Это не план. Это ультиматум. Мы не можем доверять этим туземцам. Они доказали это. Нам нужно подумать о своей безопасности.

Монт улыбнулся.

— Звучит знакомо, Билл. Это старый путь, который никуда не ведет. Я не доверяю ему. Он не доверяет мне. Тогда не лучше ли сбросить ему на голову бомбу побольше, прежде чем он сбросит на меня? Вы снова хотите начать с этого? Неужели это должно стать первой встречей с разумными существами вне Земли?

— Вы давали им все возможности быть гостеприимными! — Лицо Йорка покраснело. — Вы так старались, и чего добились? В этом нет никакого смысла. Я не могу допустить, чтобы вы вернулись и дали себя убить. Ответственность за это — на мне!

Монт опять улыбнулся; он почувствовал себя намного лучше.

— Не думал, что для вас это так много значит.

— Оставьте это! Я настолько иду вам навстречу, что даю вам неделю времени. К концу этой недели я хочу видеть план. Предупреждаю: вы должны будете убедить меня в его пригодности! Мне нужен план, который бы гарантировал вашу безопасность! План, который мы могли бы показать дома и который бы давал абсолютную уверенность, что не будет ранен больше ни один туземец — безразлично, с какими бы добрыми намерениями это ни произошло! Я хочу видеть его в письменном виде!

— Не слишком ли многого вы требуете? Адмирал улыбнулся.

— Как говорит пословица: вы сами хотели постелить себе постель — ну, так вам в ней и спать.

Монт встал и протянул руку. Йорк пожал ее.

— Вы пошли мне навстречу, Билл. Большое спасибо! Я этого не забуду!

— Если все провалится, не забудет никто. В любом случае, желаю вам удачи! И попытайтесь сначала выспаться.

— Спать? У меня есть время спать?

Монт повернулся и вышел.

Он торопливо пробежал по металлическим лестницам. Он был бодр, как никогда в последнее время. Ему нужно составить план. Он шел к Чарли Йенике.

Чарли он нашел там, где и рассчитывал: тот сидел на корточках над своими записными книжками у магнитофонов в холодной, похожей на ящик комнате, оборудованной для лаборатории лингвистических исследований. Он был так погружен в работу, что не сразу обратил внимание на вошедшего к нему Монта. Монт смотрел на него сейчас совсем другими глазами. До той самой ночи у костра на кровавой поляне Сириуса-IX между ними всегда была какая-то антипатия. Видимо, без глубоких причин — они просто не подходили друг другу. Судьба же захотела потом, чтобы именно с Чарли Йенике они пережили трагедию.

Ту трагедию, когда они убили туземца! Монт понимал это не хуже Чарли. Они никогда до этого не видели его. Они не знали, что тот делал или собирался сделать. Но если приходишь вечером домой и находишь свою жену убитой, то ведь не идешь, в конце концов, на улицу и не стреляешь в первого попавшегося, думая, что эта жертва ничем не хуже любой другой. Может быть, в ту ночь они оба полуобезумели, но это не оправдывает их перед самими собой. Как тогда сказал Дон Кинг:

Монт вспомнил, как самоуверенно он тогда говорил о прогрессе, этике и тому подобном.

Внешне Чарли не производил особого впечатления. Низенький, толстый, вечно растрепанный и наполовину лысый. Все обычные достоинства у него отсутствовали; он плохо одевался, редко менял белье, не обладал шармом и не имел ни малейшего представления о пустячных разговорах, которыми цивилизованные люди скрашивали часы скуки. Но несмотря на это, в Чарли было что-то необыкновенное; Монт понял это, наблюдая сейчас за ним в работе — какое-то достоинство и цельность, которые были редки у его современников. Ну так уж выпали кости, подумал Монт, что он мог говорить с Чарли так, как, например, было бы невозможно с Доном Кингом или даже с Томом Стейном.

Наконец Чарли почувствовал, что сзади кто-то стоит, обернулся и вопросительно поднял брови.

— Я говорил с Биллом Йорком. Он хочет лететь к Земле.

— Могу себе представить. Он в самом деле так и сделает?

Лингвист поискал сигареты, нашел одну и закурил.

— Ну, давай, рассказывай!