Под руководством Шапошникова Генеральный штаб РККА подготовил «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы». Готовя этот документ, начальник Генерального штаба исходил из того (касаясь вопросов обороны), что «…Вся система нашей подготовки… в основном должна быть насыщена не оборонительными тенденциями, а идеей наступательной операции. Обороне должно быть уделено внимание постолько-посколько»{134}, и второе: «Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий… Боевые действия Красной Армии будут вестись на уничтожение, с целью полного разгрома противника и достижения решительной победы малой кровью».
В этом документе, в частности, говорилось, что «сложившаяся политическая обстановка в Европе создает вероятность вооруженного столкновения на наших западных границах. Это вооруженное столкновение может ограничиться только нашими западными границами, но не исключена вероятность и атаки со стороны Японии наших дальневосточных границ». В докладе назывался и наш наиболее вероятный противник — Германия.
«Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на западе — против Германии, поддержанной Италией, Финляндией и Румынией, а возможно, и Турцией, и на востоке — против Японии, как открытого противника или противника, занимающего позицию вооруженного нейтралитета, всегда могущего перейти в вооруженное столкновение.
Основным, наиболее сильным противником является Германия…»
Этот план, завизированный Шапошниковым, так и не был одобрен и подписан наркомом обороны маршалом Тимошенко. Итак, можно констатировать, что на момент ухода Шапошникова из Генштаба Наркомат обороны не имел ни оперативного, ни мобилизационного планов.
В папке бывшего начальника Генштаба имелся и доклад только недавно назначенного (14 апреля 1940) начальника Главного военно-инженерного управления Красной Армии комбрига Хренова А.Ф. Комбриг предлагал рассчитанный на два года план проведения работ по укреплению границы, которая передвинулась далеко к западу. В плане предусматривалось в 1940–41 гг. строительство полевых укрепленных районов с включением в них модернизированных старых фортовых крепостей и создание между ними системы мощных оперативных заграждений. Работы второй очереди, запланированные на 1941–42 гг., имели целью усилить полевые укрепрайоны долговременными железобетонными и броневыми сооружениями… Рекогносцировки по плану строительства на 1941 г. должны были закончиться в округах 15 октября 1940 г. К 1 ноября 1940 г. представлялись титульные списки по оборонительному строительству на 1941 г. Укрепленные районы, к строительству которых приступили в 1940 г., отличались от старых схемой построения полос обороны, конструкцией долговременных сооружений и значительно большим удельным весом орудийных сооружений для противотанковой обороны. Увеличивалась их глубина… Маршал понимал, да и война с Финляндией показала, что даже самые мощные укрепления и линии можно прорвать. К тому же по всей нашей границе построить нечто типа «линии Маннергейма» было бы невозможно. Времени на строительство долговременных сооружений нет. Значит, надо делать полевые заграждения в несколько эшелонов… И начальник Генштаба маршал Шапошников эти планы одобрил. Он завизировал доклад Хренова и поддержал его. (В начале 1941 г. А.Ф. Хренов выступил на заседании Политбюро с докладом о концепции инженерной обороны страны. Там же присутствовал и новый начальник Генерального штаба Жуков, который выступил после Хренова и сказал, что докладчик считает будущую войну оборонительной, а это не наша точка зрения. Война будет наступательной, поэтому эта концепция никуда не годится, а носителя этой концепции нужно снимать… И план Хренова, поддержанный Шапошниковым, принят не был.)
18 августа 1940 года К.А. Мерецков сменил Б.М. Шапошникова на посту начальника Генерального штаба, а газета «Правда» в тот же день в передовице писала: «И когда маршал революции тов. Сталин даст сигнал, сотни тысяч пилотов, штурманов, парашютистов обрушатся на голову врага всей силой своего оружия, оружия социалистической справедливости. Советские воздушные армии понесут счастье человечеству». Как они «понесут счастье человечеству», разъяснял ниже Герой Советского Союза комбриг Г.Ф. Байдуков: «Я ясно представляю бомбардировщики, разрушающие заводы, железнодорожные мосты, узлы, склады и позиции противника; штурмовики, атакующие ливнем огня колонны войск, артиллерийские позиции; десантные корабли, высаживающие свои дивизии в глубине расположения противника. Могучий и грозный флот Страны Советов вместе с пехотой, артиллеристами, танкистами свято выполнит свой долг и поможет угнетенным народам избавиться от палачей». Мечтать, конечно, можно. Не запретишь. Какого противника имел в виду Байдуков? С кем, да и чем собирался воевать участник советско-финской войны? При вступлении Тимошенко в должность наркома обороны в мае 1940 г. в Красной Армии насчитывалось 9012 экземпляров Т-26, 7,3 тыс. БТ, 470 трехбашенных Т-28, 60 неповоротливых сухопутных дредноутов Т-35 и всего 9 КВ.{135} Танки, находившиеся в эксплуатации несколько лет, нуждались в замене двигателей и в ремонте ходовой части. При наработке 150–200 моточасов требовалось провести средний ремонт, а после 400–600 моточасов — капитальный. В силу изношенности ходовой части и ограниченности моторесурса, нехватки запчастей их нельзя было использовать в большом наступлении. О широкомасштабных наступательных действиях с такой техникой нечего было и думать. На вооружении советской авиации в 1940 году состояли 497 безнадежно устаревших бомбовозов ТБ-3, 1090 дальних бомбардировщиков ДБ-3, 3480 фронтовых бомбардировщиков С.Б. К числу современных машин можно было отнести 20 ближних бомбардировщиков Су-2, десять ББ-22, т. е. из 5,1 тыс. бомбардировщиков лишь 0,8% самолетов отвечали современным требованиям того времени. Кроме того, в авиачастях имелись 4058 тихоходных бипланов Р-5, Р-Зет и монопланов Р-10, построенных в первой половине 30-х гг., и 6215 истребителей И-15, И-16, И-153, уступавших немецким «Мессершмиттам» в скорости, скороподъемности и мощности вооружения{136}. Поэтому не мог дать маршал революции тов. Сталин сигнала о наступлении. Именно поэтому по инициативе вождя за полтора года до войны проводится реорганизация в армии: сняты с должностей наркомы Ворошилов и М.М. Каганович. Вместо двух конструкторских бюро, являвшихся монополистами в деле создания истребителей и бомбардировщиков, создаются около 20 новых КБ, получивших задание в минимальные сроки спроектировать и построить боевые самолеты, соответствующие мировому уровню; организуются строительные тресты для создания новых и реконструкции старых авиационных и танковых заводов, Харьковский паровозостроительный и Сталинградский тракторный заводы переводятся на выпуск новейших танков Т-34… Бронированный штурмовик Ил-2, скоростной пикирующий бомбардировщик Пе-2, истребители ЛаГГ, МиГ и Як, способные конкурировать с «Юнкерсами» и «Мессершмиттами», только запускаются в серийное производство. К январю 1941 г. промышленность сможет выпустить всего 64 крылатых машины Як, 20 МиГов и 2 Пе-2. Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 7 декабря 1940 г. планировалось произвести в 1941 г. 16530 боевых самолетов, а в первом квартале 1942 г. еще 6720.{137} Таким образом, в апреле 1942 г. в СССР насчитывалось бы свыше 32 тыс. современных самолетов, что сделало бы советскую авиацию сильнейшей в мире. Может быть, это и могло стать сигналом для Байдукова — апрель 1942 г.?
Если бы тов. Сталин намеревался выбросить сотни тысяч парашютистов на головы врагов, то массовое производство транспортных самолетов и планеров нужно было планировать. В мае 1940 г. в Красной Армии имелось 20 «Дугласов». В первом полугодии 1941 г. предполагалось построить 100, а во втором — еще 200 транспортных самолетов. Для сотен тысяч парашютистов — слишком мало. (Серийное же производство планеров начнется только в ноябре 1941 г.).
