Я выбрал самый захудалый из всех белградских книжных магазинов (что было довольно трудно, потому что они один другого хуже) и, признаюсь, не без удовольствия встретил ошеломлённый взгляд начальника торгового отдела «Балкан», не верившего своим ушам, что я, Педжа Лукач, некоронованный король белградских библиофилов, хочу поступить на работу в это Богом забытое место, куда годами не ступала нога покупателя и где уже давно не появлялось ни одной интересной книги. Дирекция как раз серьёзно подумывала о том, как бы превратить свой единственный книжный магазин в предприятие общественного питания, чтобы избавиться от груза вечных убытков. Моё предложение было принято скептически. Я согласился на минимальную зарплату, которая будет увеличиваться только в том случае, если каким-нибудь чудом дело пойдёт.

И вот я вступил под своды глубокой, полутемной пещеры, заваленной связками скучнейших книг и журналов многолетней давности. В пыльной витрине за мутными, немытыми стеклами гнили юбилейные издания. Они были буквально усыпаны дохлыми мухами и двухсантиметровым слоем пыли, а их выцветшие на солнце обложки печально ветшали под надписью: «СКИДКА НА НАШИ И3ДАНИЯ 30 %! ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПЕРВОЕ МАЯ — МЕЖДУНАРОДНЫЙ ПРАЗДНИК ТРУДЯЩИХСЯ!» Был ноябрь. Лица трудящихся, которых я застал в магазине, были столь же печальны, как и его витрина; подобно тому, как супруги в долгом и нудном браке с течением времени становятся похожими друг на друга, так и они стали походить на место, прозябание в котором составляло их печальный удел. Один из них, какой-то лысый холерик, был переведён сюда в наказание из бухгалтерии, где что-то там напортачил. Уже в первую неделю после моего прихода он до срока ушёл на пенсию по инвалидности, плюнув на прощание в витрину. Его помощница, отечная беременная молодая женщина, убивала время вязанием чепчиков и штанишек для будущего ребенка. Вскоре ушла и она в отпуск по беременности, и больше я её уже не видел. Так я остался совсем один в этой темнице для книг, из которой намеревался сделать лучший книжный магазин в Югославии!

Для чего? Или, может, лучше спросить: для кого? Наверное, в то время я и сам это не вполне сознавал, но начал строить что-то вроде замка из книг — фантастический дворец, похожий на тот, который возвёл Гэтсби, чтобы однажды ночью заманить в него свою прекрасную, потерянную, любопытную Дэзи. Я хотел создать нечто подобное, создать при помощи книг, музыки и своей души место, куда валом повалят все, кто чего-нибудь стоит в Белграде, все красивые женщины, все интересные и умные мужчины; и принялся за дело с фанатизмом отчаяния, словно на карту была поставлена моя жизнь. Впрочем, так оно и было.

Как рождается книжный магазин?

Сначала необходимо вымыть стёкла витрины, смыть засохшую пыль и трупы насекомых, истлевшие рекламные наклейки, следы весенних и осенних дождей, отпечатки пальцев, обрывки прошлогодних объявлений, плакатов и извещений о смерти, пленку равнодушия… Но это не всё! Их следует мыть ежедневно, пока не соблаговолят вновь засверкать прежним блеском, уверившись, наконец, что попали хорошие руки.

Если стены посерели и потрескались, их следует обклеить афишами художественных выставок и кинофильмов (сорванных ночью с афишных тумб), так получается нечто похожее на пёструю внутренность волшебного ящика фокусника. И ещё: на свете существует множество картин, жаждущих попасть на свою стену, и множество стен, ждущих свою картину. Надо обходить мастерские художников и убеждать хозяев, что созданные ими полотна мертвы, пока их не оплодотворит взгляд зрителя. При этом следует отбирать картины, сюжеты которых достаточно неопределенны, чтобы выглядеть современно, и вместе тем достаточно понятны, чтобы не ставить зрителя в тупик.

Я внимательно просмотрел оказавшиеся в магазине книги и убедился, что в основном это барахло. Более или менее стоящие расставил по полкам, а остальные стал обменивать у другого издателя на чуть более приличные, чтобы и их потом обменять на лучшее, что можно найти на книжном рынке. Я решил ориентироваться на так называемую полудиссидентскую литературу, на те книги, что вызывали или вызывают больше всего споров и дискуссий. Затем обошел частных издателей, чудаков, безумцев, изобретателей вечного двигателя и тех отвергнутых энтузиастов, чьи книги никто не хотел ни печатать, ни продавать, и они решились сами на этот рискованный шаг, поставив на карту всё, что имели. И любители легкого и быстрого заработка, и снедаемые неутолимой жаждой славы — все они издавали книги, которые не взялся бы выпускать ни один серьёзный издатель. Это трактаты о снах и их толковании, о предсказании будущего, о игре в тарокко, брошюры о дзен-буддизме и медитации, о гипнозе, книги неудачников — какая ирония! — о том, как преуспеть в жизни, и учебники несостоявшихся писателей о том, как стать литератором; альбомы с позами во время любовных игр, книги об икебане, бридже, биоритмах, астрологии и хиромантии, словари тайного языка растений и животных, сборники поэзии хайку, исследования о движении хиппи, о йоге и разных диетах, пособия для начинающих фокусников, автобиографии и дневники, сборники афоризмов и системы чисел, обеспечивающие верный выигрыш в лотерее… Авторы были просто счастливы, что кто-то интересуется их презираемыми сочинениями. Когда всё распродам, я рассчитаюсь с ними по совести. На складе «Балкан», куда годами никто не спускался, я обнаружил старые издания русских послереволюционных писателей, снова входящих в моду; тут были собраны все: Пильняк, Олеша, Мандельштам, Замятин, Блок, Грин (из коробки с его книгами бросились врассыпную крысы), затем книги многих забытых писателей и философов, послевоенные журналы, теоретические труды Сталина, учебники товарищей Тимофеева и Жданова, столетние календари и сонники, а под всем этим гипсовые бюсты Горького, Бетховена, Вука Караджича и почему-то Евклида — головы с отбитыми носами и усами, с мудрым взглядом пустых глаз. Я перетряхнул все белградские книжные развалы, раскопал довоенные издания «Космоса», разрозненные серии «Кадок» и «Голубая птица»; нет, это не были какие-то особо ценные библиофильские издания, лишь старые, дешёвые, милые сердцу книги, которыми мы все когда-то зачитывались и которые потом забыли, — встреча с ними была своего рода возвращением в детство, отрочество, юность…

Мне наконец удалось убедить дирекцию «Балкан» взять на работу внештатно через студбюро по трудоустройству двух молодых людей. Не мог же я целыми днями сидеть в магазине! Я выбрал их сам. Они стояли перед Студенческим центром и продавали цветные плакаты. Чубчик, бородатый парень, стройный, как тростинка, и Весна, его почти бестелесная подруга, привнесли в «Балканы» что-то от богемного шарма лондонских книжных магазинов. Он носил в левом ухе серьгу, а она ходила босой. Её ступни безупречной формы были узки и изящны, ногти покрашены зеленым лаком. Они перетащили на улицу Королевы Анны свои плакаты с фотографиями рок-музыкантов, наклейки с вызывающими, провокационными надписями, значки-бляхи и кучу дурацких комиксов.

Они принесли проигрыватель с пластинками, и магазин наполнился мелодиями «Времен года» Антонио Вивальди, блюзов в исполнении Кийта Джеррета, гермафродитскими голосами Лу Рида и Дэвида Боуие, гитарными пассажами Рави Шанкара, прекрасно отгоняющими комаров и гремучих змей… В первый же день они зажгли пахучие индусские палочки, и в воздухе повис мистический аромат Востока.

Так изо дня в день, подобно реставратору, снимал я плесень апатии, десятилетиями покрывавшую это злосчастное место, с одной-единственной мыслью: может быть, она когда-нибудь…