Вбежав в Веснин дом, я тут же отбросил всевидящее книжное третье лицо, которым хитро воспользовался на время этого мокрого похода (чтобы вместо меня вымокло третье лицо), а вместе с ним и стыд оттого, что раздеваюсь догола перед девчушкой, годящейся мне в дочери, которая, впрочем, ещё раньше меня сбросила с себя всё, что на ней было, оставшись в чем мать родила, голая и влажная посреди ванной, выложенной чёрным кафелем, жутковато блестящая поверхность которого отражала алебастровую белизну её гибкого тела. Необычайно ловко и быстро Весна развесила нашу одежду на верёвке над ванной. Прикрепила прищепками моё размокшее удостоверение личности и деньги, а потом мы полотенцами протёрли друг другу спины и волосы и включили фен — настоящий маленький ветродуй. Покончив с сушкой, Весна провела меня в большую комнату, где вся мебель (за исключением широкой французской кровати и большого телевизора) была в белых чехлах, и только тут, пока она, нагнувшись, искала среди смятых простыней куда-то запропастившийся пульт дистанционного управления телевизором, я с изумлением обнаружил, что мы принадлежим к разным полам! Я удивлённо взирал на её длинные ноги, на безупречные линии тела, на прозрачную кожу, под которой угадывалась тончайшая паутина вен. Поразила меня и пышность её груди, которую она обычно успешно прятала под широкими складками индийских платьев, жёваными блузками и несколькими археологическими слоями маек, свитеров и других тряпок, которые надевала одну на другую, словно стремясь небрежностью в одежде скрыть недостойную, по её мнению, женственность, грозящую поставить под вопрос её статус последовательного борца за феминистские права и бесполое мировоззрение.
— Смотри-ка… Да у тебя бюст! — вымолвил я и благоговейно дотронулся до него, дивясь необыкновенному открытию.
Целомудренно опустив глаза на розовые кончики — две припухшие соски для будущих младенцев — и глядя на них так, точно видит впервые в жизни, она сказала:
— Что поделаешь! Никто не совершенен…
46
«ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, ДОРОГИЕ ТЕЛЕЗРНТЕЛИ. СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ БЫЛ БОГАТ СОБЫТИЯМИ», КАК B НАШЕЙ СТРАНЕ, ТАК И ЗА РУБЕЖОМ, ИЗ МНОЖЕСТВА НОВОСТЕЙ МЫ ОТОБРАЛИ ВАЖНЕЙШИЕ…
Выключи звук, Весна!
Мы оказались в постели так неожиданно, без всяких подготовительных манёвров и заранее обдуманных намерений, что я даже не сразу осознал происходящее. При всём возбуждении, охватившем меня от этого подарка судьбы (спасибо тебе, дождь!), я не мог не заметить, что Весна начисто лишена всякого кокетства и обычной женской хитрости, придающих любви загадочную прелесть чередованием жеманного сопротивления и покорности. С акробатической лёгкостью она прыгнула в постель и оседлала меня подобно чемпионке-юниорке, лихо вскакивающей на кожаного гимнастического коня (хотя я родился под знаком Тельца). В этой дисциплине, где положения тела заранее заданы и известны, моя прекрасная гимнастка искала и находила те удовольствия, к которым и стремилась — не больше того, но и не меньше, без всяких эмоциональных вывертов, а экстаз, то и дело туманивший взгляд, нисколько не мешал ей, придя в себя, уже через несколько мгновений оказаться на ногах, ловким соскоком по всем правилам закончив эффектно выполненное упражнение: алле-гоп! Девять и восемь десятых, похлопаем маленькой Весне! Мы не прерывали игры даже когда началась передача. Весна лишь предупредительно предложила переменить позу (до этого мы были обращены спиной к освещённому экрану и пижонам из рекламы) и, не дожидаясь моего согласия, предложила мне на десерт восхитительную попку, зрелый розоватый персик, покрытый нежнейшими волосками, который украшала едва заметная тонкая светлая полоска на тёмном фоне — след золотой цепочки, единственного её пляжного костюма прошлым летом. В то время пока я осторожно проникал в самые сокровенные её глубины (чёрт возьми, что за кич!), она всё усиливала звук телевизора, и наконец до нас донеслись обрывки фраз какого-то репортажа: «ЭТОТ ВИЗИТ, НЕСОМНЕННО, ВНЕСЕТ НОВЫЙ ВКЛАД В РАЗВИТИЕ СОТРУДНИЧЕСТВА МЕЖДУ ДВУМЯ СТРАНАМИ НА ОСНОВЕ ОТНОШЕНИЙ ДРУЖБЫ И ШИРОКОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ, ПРОМЫШЛEННОЙ, КУЛЬТУРНОЙ И ДРУГИХ СФЕРАХ, — ПОДЧЕРКHУЛ..»
Я сжимал в объятиях Весну, и мне казалось, что я трахаю в голову весь этот сучий мир, этот суетный, неврастеничный паноптикум лиц, с невообразимой быстротой сменяющих друг друга на экране, какие-то люди с кожаными портфелями и озабоченными лицами выходили из одних и садились в другие черные автомобили, поднимались по лестницам, жали друг другу руки, скалили фарфоровые зубы, поправляли галстуки и прически перед камерами (убери звук, Весна!), бесшумно поднимались облака дыма и рушились дома, подобно замкам из песка, бежали по полю солдаты в пятнистой форме, торжествующе потрясали автоматами, стоя на башнях танков, а какие-то другие люди в штатском стояли с грустными лицами под дождём (значит, и там идёт дождь), держа в руках транспаранты, и смотрели… «…ПОСТОЯННЫЙ УЧЕТ ИНTEPECOВ РАЗЛИЧНЫХ СЛОЕВ ОБЩЕСТВА И ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОЕ ПРЕОДОЛЕНИЕ ВНУТРЕННИХ ТРУДНОСТЕЙ И ПРОБЛЕМ, А ТАКЖЕ РЕАЛЬНОЕ ВИДЕНИЕ СУЩЕСТВУЮЩИХ ПРОТИВОРЕЧИЙ ЯВЛЯЮТЯ ГЛАВНЫМИ ПРИНЦИПАМИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ НОВОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА, В КОТОРОМ, СОГЛАСНО ДОСТОВЕРНЫМ ИСТОЧНИKАM, ВИДНОЕ МЕСТО ЗАЙМЕТ ГЛАВА ЛИБЕРАЛОВ, А МИНИСТРОМ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СТАНЕТ, ПО ВСЕЙ ВИДИМОСТИ, ЗАМЕСТИТЕЛЬ ЛИДЕРА ОППОЗИЦИИ…» Испитые лица с кругами под глазами и нескрываемой жаждой власти во взглядах, колышущиеся животы, обтянутые жилетками, лисьи физиономии молодых чиновников-подхалимов, окружающих шефов живым фризом белых воротничков, подающих им портфели, снимающих колпачки авторучек, угодливо переворачивающих для подписания страницы договоров, чтобы те, не дай Бог, не утомились от перелистывания, ждущих, подобно стае стервятников, когда придёт их черёд вкусить сладость власти, — не надо быть антропологом, чтобы, глядя на все эти лица, черепа, мощные челюсти, опущенные плечи и нездорового цвета кожу, сделать все выводы о характерах вожаков первобытных стад, уцелевших в борьбе за существование: телекамера беспощадно обнажала самую суть…
«ЧЕТВЕРТАЯ ПОДОБНАЯ ВСТРЕЧА ПЯТНАДЦАТИ МИНИСТРОВ ДВУХ СООБЩЕСТВ БУДЕТ ПОСВЯЩЕНА HE ТОЛЬКО АКТУАЛЬНЫМ ПРОБЛЕМАМ ДАННОГО PЕГИОНА, НО И ПРОЦЕССАМ, ПРОИСХОДЯЩИМ В МЕЖДУНАРОДНОЙ ЭКОНОМИКЕ, ВЫЗЫВАЮЩИМ ВСЕ БОЛЬШУЮ ТРЕВОГУ У ОБЕИХ СТОРОН…»
…представительный мужчина в окружении свиты осматривает свиней в каком-то загоне, крупный план свиной головы, щурящейся на высокого гостя… Кто-то объясняет, что нужно делать, чтобы вырастить такую замечательную свинью, которая…
«…ВНОBЬ ОСТАНОВИЛА ПРОИЗВОДСТВО ИЗ-ЗА НЕХВАТКИ ОСНОВНОГО СЫРЬЯ ДЛЯ ВЫРАБОТКИ ФОСФАТА НАТРИЯ…
…СТРЕМЛЕНИЕМ К ПОЛУЧЕНИЮ АКТУАЛЬНОЙ И КОНКРЕТНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПРОНИКНУТА РЕЗОЛЮЦИЯ КОМИССИИ ПО ВОПРОСАМ ИНФОРМАЦИИ…
…НЕОБЫЧАЙНО ТЕПЛЫМ ДЛЯ ЭТОГО ВРЕМЕНИ ГОДА ДНЕМ ТЫСЯЧИ ГОРОЖАН СОБРАЛИСЬ В ПОРТУ HА ТРАУРНЫЙ МИТИНГ…»
…крики чаек и блеск солнца, как у Камю, на штыках почетного караула, хриплые команды и похоронный марш духового оркестра пожарников, вздувшиеся жилы на шее мужчины в чересчур узком чёрном костюме, листок бумаги, дрожащий у него в руке…
«…НА ОТКРЫТИИ ЭТОЙ ИНТЕРЕСНОЙ ВЫСТАВКИ ПРИСУТСТВОВАЛИ МНОГИЕ ВИДНЫE ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ДЕЯТЕЛИ, РАБОТНИКИ КУЛЬТУРЫ, СОСТОЯЛСЯ ТАКЖЕ КОНЦЕРТ, УЧАСТНИКИ КОТОРОГО БЫЛИ ТЕПЛО ВСТРЕЧЕНЫ СОБРАВШИМИСЯ. ПЛАНИРУЕТСЯ СДЕЛАТЬ МЕРОПРИЯТИЯ ПОДОБНОГО РОДА ТРАДИЦИОННЫМИ…»
Планировать традицию? А почему бы и нет? Bсё возможно. Ты устала? Ох, нет, нет… Хочу еще! Тогда выключи звук! Череда сумрачных людей, в гробовой тишине перекладывающих бумаги за длинными-предлинными столами. Немые губы одного из них шевелятся. Кто-то делает пометки. Один гасит окурок в хрустальной пепельнице, уже до верха наполненной изжёванными бычками. Другой пьет минеральную воду…
Когда я последний раз был в постели с женщиной? Давно. С каждым движением тела, которое Весна принимает с благодарностью, я как бы избавляюсь от долгого мучительного кошмара. Благодатный дождь смыл с меня пыль книжного червя, секс — очистил изнутри. Мои ладони лежат на Весниных горячих, податливых бедрах, узких, как у мальчишки; сейчас она — мой нежный живой щит, молодая кобылица, на которой я, подобно святому Георгию, сражаюсь с электронным чудищем — на меня бессмысленно таращится, испуская дрожащий зеленоватый свет, жуткий выпученный глаз Циклопа, в зрачке которого видны его несчастные пленники. Я всматриваюсь в их лица — да это же она, товарищ Елизавета, зачитывает какую-то бумагу, лежащую перед ней на столе! Камера отъезжает, показывая главного редактора и секретаря, а затем и весь издательский совет «Балкан», но прежде чем я успел сказать Весне, чтобы она прибавила звук, мы оба ощутили тот самый пик возбуждения, когда остановиться уже невозможно, как на крутой ледяной горе, с которой несешься вниз так, что захватывает дух. Между тем кадры заседания сменила дикторша, зрелая красавица с блудливыми глазами, обведёнными тёмными кругами. Она смотрела на меня вызывающе, и я тут же решил включить эту красотку в нашу игру (раздев её в мгновение ока), однако она продолжала что-то вещать с серьёзным видом, и в ту самую минуту, когда мы достигли последнего рубежа, оглушённые взрывом где-то в спинном мозгу и криками: Ну же! Ну! Ну! Сейчас! Нууууу! Весна случайно сдвинула регулятор звука, и нам в уши ударил громоподобный голос красавицы дикторши, заканчивавшей фразу:
