— Отлично придумано! — одобрил Эбер, подвигая один из стаканов своему гостю. — Но где ты найдешь другого мальчишку?

— Мы его уже нашли, и сейчас парнишку готовят к новой роли. Ты будешь смеяться, но это настоящий нормандец!

Мужчины чокнулись, глядя друг другу в глаза, и залпом выпили огненный напиток.

— Здесь плохой свет! — проворчал Давид, отбрасывая в сторону альбом и карандаш, которым он делал новый набросок для портрета Лауры. — У меня ничего не выйдет!

— Сомневаюсь, что в вашей мастерской светит другое солнце, — с иронией заметила молодая женщина. — Сейчас январь — грустный, серый, холодный месяц. Дождитесь весны. Ведь нам некуда спешить…

— Я все время боюсь услышать от вас, что вы собрались вернуться в Америку. И поверьте мне, в моей мастерской на самом деле больше света. Ну почему вы не хотите туда вернуться?

— В последнее время я почти не выхожу на улицу. В такую дурную погоду гораздо приятнее сидеть дома.

— Я заеду за вами в карете и отвезу вас.

Лаура неожиданно для нее самой не сдержалась:

— Как мило с вашей стороны предлагать мне полюбоваться на повозки, которые свозят невинных людей к эшафоту. И это повторяется каждый божий день! Ведь чтобы доехать до Лувра и вернуться обратно, мне придется дважды пересекать эту ужасную улицу Сент-Оноре…

— Улицу Оноре, — холодно поправил ее Давид, чем только еще больше рассердил Лауру.

— К дьяволу этот дурацкий маскарад! Пусть люди попроще этим наслаждаются, но зачем вам, человеку образованному, принимать участие в этой клоунаде? Неужели вы полагаете, что от ваших переименований святые утратят свои места рядом с господом? Повторяю вам в последний раз: хотите писать мой портрет — приезжайте сюда. Я из дома больше не выйду.

— И правильно сделаете, — раздался с порога веселый голос, и в маленькую гостиную вошел полковник Сван. — В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит!

— Но вы все же пришли, — ядовито заметил Давид, которого раздосадовало появление американца. Сван ему не нравился, а еще меньше нравились эти его чуть ли не ежедневные визиты к Лауре.

— Вы правы, но у меня были дела в этом квартале, и я зашел к нашему общему другу, чтобы попросить чашку чая.

— Что ж, не буду вам мешать. Терпеть не могу эту английскую привычку! Дорогая моя, — художник обратился к Лауре, — раз вы настаиваете, мне придется завтра же привезти к вам все необходимое для написания картины. Не жалуйтесь потом, что вам некуда ступить!

С этими словами Давид поцеловал руку молодой женщины, рассеянно кивнул Свану и вышел. Полковник проводил его взглядом, предусмотрительно дождался, пока хлопнула входная дверь, и только потом заговорил.

— Неужели вам так и не удастся от него избавиться? — вздохнул он.

— Пусть лучше он приходит сюда. Я не хочу рисковать и появляться в его мастерской в Лувре. Давид знает, что здесь я под защитой. Жуан не позволит ему никаких вольностей.

— А вы не можете просто взять и отказаться? Лаура пожала плечами.

— Не мне говорить вам, что этого господина не следует сердить.

— Вы правы, но завтра постарайтесь выпроводить дорогого мэтра пораньше. Дело назначено на завтрашний вечер!

Лаура прижала руку к груди, во рту у нее пересохло.

— Завтра?!

— Да, завтра, 19 февраля, Симоны покинут башню. Насколько мне известно, с ними удалось договориться — разумеется, за внушительную сумму денег. Симон получил приказ о переводе на новое место службы и не стал протестовать. Впрочем, его жена и не могла бы больше ухаживать за ребенком: она действительно очень больна.

— Я не могу в это поверить. Куда же они направятся? Вернутся к себе домой?

— Нет. Жена Симона нашла дом в самом Тампле, совсем недалеко от башни. Там есть потайная дверь, позволяющая входить и выходить незаметно для стражи. Очень удачный выбор! Во время переезда они должны будут незаметно вынести мальчика из башни.

— Вы уверены, что эти люди не предадут вас в последний момент?

— Совершенно уверен. За этим следит Бац.

Бац! Лаура не видела барона уже несколько месяцев и жестоко страдала в разлуке. Она даже представить не могла, что ей будет так тяжело. Совершенно естественным тоном она спросила:

— Где он сейчас?

— Уже недели две, как он в Тампле и исполняет роль слуги при жене Симона. В последнее время ей стало трудно ходить.

— Барон в роли слуги?!

— Он отлично справляется со своими обязанностями, — засмеялся Сван. — Жан подметает, стирает, убирает. Его там все принимают за слабоумного, но иногда ему случается играть в кости с Симоном. В общем, его там ценят.

— Невероятно! Но что же должна делать я?

— Ждать! Если все пройдет хорошо, мальчик будет у вас на исходе ночи. Но останется он всего на один день: они с Бацем выедут из города рано утром, как только откроют ворота. Впрочем, Бац сам вам все расскажет.

— А какую роль играете вы?

— Очень важную, — с удовлетворением ответил американец. — Именно я увезу из Франции это сокровище. Завтра же я выезжаю в Гавр, там дождусь одного моего соотечественника, капитана Клафа, который командует одним из наших торговых судов. Конвент разрешил мне — за хорошую мзду, разумеется, — вывезти некоторые ценности…

— …награбленные в наших домах, — с горечью закончила за него Лаура. — Мне кажется, что вам уже приходилось заниматься подобными вещами, или я ошибаюсь?

— Нет, но вы не должны упрекать меня за это. Во-первых, потому что дело есть дело. Во-вторых, мой небольшой бизнес делает меня неуязвимым в глазах Конвента. И в-третьих, никому не придет в голову искать вашего маленького короля среди мебели, картин и безделушек.

— Как вы намерены все устроить?

— Очень просто. Из Гавра мы с Клафом отправимся в Кан, возьмем на борт груз, на обратном пути захватим мальчика и направимся к английским берегам… Там мы высадим наших пассажиров — если, конечно, они не предпочтут сопровождать нас и дальше. Признаться, мне бы хотелось, чтобы маленький король отправился с нами в Америку. Там ему нечего было бы бояться. Кстати, почему бы и вам не вернуться «домой»? В этой стране так опасно…

— Не стоит предаваться мечтам! — нетерпеливо перебила его молодая женщина. — Расскажите мне лучше, где мальчик поднимется на борт корабля.

— Окончательно это еще не решено, но скорее всего — в самом Кане. По моим подсчетам, мы должны быть там в начале февраля. Людовик будет жить в замке рядом с огромным лесом. Это в двадцати лье от города. Его привезут в Кан, как только корабль пристанет к берегу.

— Двадцать лье? Почему так далеко?

— Замок принадлежит генералу-республиканцу. Никто не станет искать его там…

— План отличный, — вздохнула Лаура. — Но скажите мне, неужели вы надеетесь, что все пройдет так гладко? Как только о побеге узнают, по вашим следам пустятся всё гончие Коммуны.

— О побеге никто не узнает. Во всяком случае, об этом станет известно не сразу, и лишь небольшое число людей будет посвящено в тайну. Очень небольшое! Мне больше нечего добавить. Об остальном вам расскажет барон.

Лаура вспомнила ту ночь, когда она напрасно прождала принцессу, которая так и не переступила порог ее дома. Теперь об этой девочке явно никто не вспоминал! Ну, еще бы: ведь она не была наследницей престола, она не была королем! Но неужели от этого Мария-Терезия меньше страдала, запертая в страшной башне? Теперь рядом с ней оставалась только ее тетка, которую девочка, вне всякого сомнения, любила, но кто мог поручиться, что Мадам Елизавете не грозила никакая опасность? И что будет с Марией-Терезией, когда она вырастет? Ей только что исполнилось пятнадцать лет, а Лаура знала, что революционный трибунал отправлял на гильотину детей такого возраста. Правда, это были мальчики, но кто знает, что в следующий момент придет в голову облеченным властью мерзавцам?..

Полковник Сван ушел, а Лаура вдруг почувствовала, что дрожит от холода, и подошла к огню. Она поплотнее закуталась в белую шерстяную шаль, которую не снимала с утра. На улице подморозило, снова пошел снег, делая каждый след еще заметнее.