— Я лишен чувства ответственности!
— Мартин!
— Спокойной ночи!
Иду к себе в комнату. Зажигаю настольную лампу. Беру телефонную книгу и отыскиваю номер. Мне отвечает сонная телефонистка.
Где-то в Копенгагене сейчас раздается звонок.
Отвечает чей-то угрюмый голос. Откашливается.
— Привет! Говорит Мартин Ферн!
— Ферн?
— Как дела?
— Ферн, оставьте эти шутки!
— У телефона Кристенсен, не так ли? Это вы, мой шеф?
— Послушайте, Ферн, сейчас я не стану с вами говорить. Мы потолкуем обо всем, когда вы поправитесь!
— Я совершенно здоров!
— Я говорил с Эллинор…
— Ах, Андерс и Эллинор! Понятно!
— Ферн, мы поговорим об этом после…
— Вы ее любовник?..
— Ферн, вы больны! Мы с Эллинор решили с вами объясниться, как только вы поправитесь…
— Можете вы понять, что я совершенно здоров, черт вас возьми!
Тут он рассердился. Потерял самообладание, взорвался.
— Вот что я вам скажу, Ферн. Эллинор не верит ни одному вашему слову. Она говорила с доктором, и он сказал…
— Что я совершенно здоров…
— Что вы совершенно здоровы… Эллинор уверена, что вы попросту притворяетесь…
— А я сегодня спал с Эллинор! — говорю я.
Он кладет трубку.
Выхожу в коридор. Оттуда в комнату дежурной. Она тревожно поглядывает на меня. В синих глазах гнездится смутный страх.
— Ну что ты опять?
— А известно тебе, что инки пожирали сердца рабов? Был у них такой обряд жертвоприношения. Они вырывали сердца из груди людей, и те сразу же умирали… Наверно, приятно съесть живое трепещущее сердце…
— Шел бы ты спать, Мартин.
— Я только что узнал, что моя жена — любовница моего шефа. Неужели я должен с этим мириться?
— Ты сильно огорчен?
— Нет! Однако он злоупотребляет своим служебным положением!..
— Может, вы так или иначе думали расстаться…
Чувствую, что ей что-то известно.
— Кажется, вы собирались развестись, — повторяет она.
— Не жизнь, а сплошной ребус!
— Ложись спать, Мартин!
— А ты как относишься к Мартину Ферну?..
— Мне его немножко жаль…
— Но почему?
— Столько всего ему придется расхлебывать!..
— Самое страшное, что все это так по́шло…
Она вскидывает на меня глаза.
— Отчего ты не ложишься?
— Я охотно лег бы с тобой!
Минутная пауза. Она говорит:
— Ты словно какой-нибудь зверь. Стоит тебе чего-то захотеть… и ты ждешь, что твое желание будет исполнено. Что ты, в сущности, за человек?
— Спроси у Мартина Ферна…
— Спокойной ночи, Мартин Ферн!
— Спокойной ночи, Лиза Карлсен!
Иду по коридору. Уже стоя в дверях комнаты, оглядываюсь назад. Машу Лизе рукой. Она вяло машет в ответ.
Снова сажусь на подоконник. Набираю номер госпожи Ферн. Она долго не берет трубку.
— Ты что, спала?
— Нет!
— Наверно, тебе звонил Андерс Кристенсен?
— Да!
— Я с ним говорил!
— Знаю.
— Я сказал ему, что сегодня переспал с тобой…
Короткая пауза.
— И это я знаю, — наконец произносит она.
— Что такое натворил Мартин Ферн?
— Сейчас я не хочу об этом говорить!
— Что он наделал?
— Сейчас я не хочу говорить с тобой.
— А когда ты захочешь говорить?
— Когда ты поправишься!
— Но ты же не веришь, что Мартин Ферн болен!
— Я думаю, что ты притворяешься!
— Это неправда! Ты мне понравилась.
— Мартин…
— А разве тебе сегодня не было хорошо со мной?
Она медленно произносит:
— Сегодня было даже страшней обычного…
— Почему?
— Ты опустошенный человек…
— Но ты же не веришь в мою болезнь!
— Я и сама не знаю, что мне думать.
— Все это очень сложно…
— Да…
— И нестерпимо пошло!
— Спокойной ночи, Мартин!
Она кладет трубку.
Снова набираю номер, но она, видно, выключила телефон. Какие-то странные гудки раздаются в трубке.
Мартин Ферн захотел покопаться в своем прошлом. Теперь это прошлое обступило меня и ждет от меня решения. А я не хочу ничего решать.
Прекрасная ночь. На северо-востоке уже занимается заря. Три часа. На горизонте вырисовывается лес. Впереди расстилается бледновато-серое озеро. В камыше плещется рыба — от нее по воде расплываются круги. Откуда-то долетает щелканье дрозда. Над озером пролетают утки. На воде пятнами темнеют островки.
Вылезаю в окно. Спускаюсь вниз по фасаду, цепляясь за плющ. Пока что все идет великолепно. Мартин Ферн — замечательный спортсмен. Прогуливаюсь по парку. Звезды уже бледнеют. По небу расплескивается солнечный свет. Иду к причалу. На воде с тихим хлюпаньем покачивается лодка. Прохладно. Подойдя к самому краю причала, ложусь на спину. Лежу, уставившись в оранжевое небо.
Что происходит с Мартином Ферном? Какой-то червячок поселился у него в мозгу. К югу небо желтое, зеленовато-синее. Бледный серп луны повис надо мной. Лишь одинокое щелканье дрозда нарушает тишину.
Что такое с этим Мартином Ферном? Утверждают, что он болен. Он нисколько но ощущает себя Мартином Ферном. В утренней тишине четко различаются звуки. Мерное хлюпанье волн о лодку. Щелканье дрозда. Звуки отвлекают от мыслей.
Где-то за горизонтом начинается Мартин Ферн. Один пустяк породил другой. И однажды Мартин Ферн сел в свою машину, умчался, не разбирая дороги, и врезался в дерево. И умер. И превратился в труп, который я вынужден повсюду таскать за собою. Но нельзя же оставлять труп непогребенным. Он разложится, от него пойдет запах. Нет уж, прошу! Этот труп — твой труп, приятель.
Под мостками лениво плещется вода. Я засыпаю.
5
Вверху — небо. Ровная синева. Внизу — я. Ломит поясницу. Голос вклинился между мной и небом. Гудит и гудит. Закрыв глаза, прислушиваюсь. Голос негодует и монотонно твердит одно: стыдно Мартину Ферну ночевать на мостках.
Это голос доктора Эббесена. Скрипучий голос. Он заглушает крики чаек. Сейчас семь утра. Ветер тихо колышет верхушки деревьев.
В половине четвертого санаторий узнал об исчезновении Мартина Ферна. Поднялась невообразимая суматоха. Оказывается, Лиза Карлсен зашла в комнату Мартина Ферна проверить, уснул ли он. Но обнаружила, что кровать пуста, окно же раскрыто настежь. Господин Ферн исчез. Спустился вниз по стене, увитой плющом. По мнению доктора Эббесена — рискованная затея.
Приподнимаюсь, сажусь. Эббесен все гудит и гудит. На берегу два санитара. Крепкие низкорослые парни. Они стоят, скрестив на груди руки. Пристально глядят на меня.
Доктор Эббесен говорит, что мне надо лечь в постель. А потом мне дадут лекарство. Для него ясно, что я не в себе.
— Да, не в себе!
Потягиваюсь. От жестких досок сильно ноет спина. Наверно, уже много лет Мартин Ферн не почивал на столь неудобном ложе.
— А я думал сегодня махнуть в Копенгаген! — позевывая, сообщаю я.
Об атом не может быть и речи, говорит доктор Эббесен. Он весьма сожалеет, но тут он вынужден вмешаться.
Совершенно ясно, что мне никуда ехать нельзя.
— Не забывайте: вы больной человек!
— Неправда!
Он не слушает меня. Говорит, что я выздоровлю лишь при одном условии: если осознаю, что болен.
— А я не хочу! — заявляю я.
Он делает неприметный знак санитарам. Оба тотчас устремляются ко мне. Я соскакиваю в лодку, отвязываю канат. Отталкиваюсь от мостков.
— Бросьте господин Ферн! Все равно вы от нас не уйдете!
Лодка скользит по водной глади. Вся компания столпилась у края причала. Стоят, переговариваются. Тычут пальцами туда-сюда. Затем возвращаются в белый дворец. В парке снова ожили силуэты минувшего века. Живописные группы на солнце. На дорожках угловатые тени.
Лодка быстро скользит по озеру. Ветер дует с большой силой. Ветер — союзник. Я гребу ровно, но сильно. Санаторий отступает вдаль. Белый дворец. Широкие аллеи. Ярко-красная крыша амбара. Быстрые всплески весел. Скрип уключин. Бег воды под форштевнем.
