Как мне все-таки быть с Мартином Ферном? Вот мы с ним на озере без названия, на полпути между его прошлой и моей настоящей жизнью. А он уже недоволен. Похоже, что он не прочь вернуться назад. Там, в санатории, нам ведь совсем неплохо. Заботятся там о нас, кормят, лечат, хотят, чтобы мы выздоровели.
Медленно подплывает берег. Густой ельник, пониже — орешник. Заросли камыша. Снимаю ботинки, носки, бреду к берегу. Прячу лодку в камышах. Иду по хлюпающей траве к ельнику.
Тихо. Где-то вдалеке неумолчно лает собака. Наверно, учуяла лисий след. Войдя в лес, присаживаюсь на пенек. Собака все лает. Закуриваю сигарету. Что ж ты приуныл, Мартин Ферн? — «Деться некуда, — отвечает он. — Не знаю, куда прибиться». Идем дальше. Ель сменяется буком. Длинные серые стволы, сухие бурые листья. Застрекотала сорока. Тоскливо воркует голубь. Слишком много звуков и красок. «Ничего особенного, — говорит Мартин Ферн, — самый обычный датский лесок».
Я должен найти Мартина Ферна.
С пригорков букового леса смутно виден белый дворец на том берегу. Мартин Ферн никак не насытится этим зрелищем. Он без конца оглядывается назад. «Там — больной мир», — заявляю я. «Да, этот мир болен, — говорит он. — А за болезнью, известно, следует смерть, — торжественно добавляет он. Эта мысль утешает его. — Мы всегда можем вернуться назад и там умереть», — говорит он.
А вот и плотина. Оглядываю с высоты датский пейзаж. Вразброс лежат хутора. Кругом хлебные поля, сочные желтые краски. Выхожу на шоссе. Меня нагоняет автомобиль. Рыжий мужчина высовывается в окно, предлагает подвезти меня в город. Вскакиваю в машину. От мужчины за рулем пахнет бриллиантином. Он заводит разговор о погоде.
Въезжаем в город. Я захожу в гостиницу. Привратник пристально оглядывает меня. Иду в ресторан, присаживаюсь к столику. Подходит официант. Узнает меня.
— Ах, так это вы!
— Да, это я!
Он приносит пиво, с привычной ловкостью наполняет кружку. Иду к газетному стенду, беру «Политикен». Крупные заголовки. Мир грозит самому себе смертью за дерзкое неподчинение. Возвращается официант. Смахивает со стола несуществующие хлебные крошки.
— А вы случайно не из санатория?
— Да!
— Что-нибудь с нервами?
— Нет, как будто…
— А какая у вас болезнь?
Выпученные глаза. В них неуемное любопытство.
— Нет у меня никакой болезни! Я здоров как бык!
— А знаете, один из ваших сбежал, парень какой-то!
— Знаю, слыхал!
— Получше бы там смотрели за больными! Не дай бог, сумасшедшие начнут шататься по нашим местам — это небезопасно! Кто знает, что взбредет им на ум! Некоторые из них ведь буйные, неровен час — изнасилуют кого-нибудь и вообще…
Жестом он поясняет, что значит это «вообще». Но, по правде говоря, ему хочется потолковать совсем о другом. О своих ногах. У него такие больные ноги! Они отекают, потеют. Он вынужден три раза на день менять носки. Сущая пытка с такими ногами.
Потягиваю пиво, а он все толкует про свои ноги.
Каждый вечер он принимает ножную ванну. Но толку никакого.
Он все больше распаляется, жалуясь на свои ноги. Они снятся ему по ночам. Толпы ног повсюду бегут за ним.
Для официанта такой недуг — сплошная мука. Собственно говоря, он должен был бы получать пенсию как инвалид. Но сами понимаете, господин, не хочется быть обузой для общества!
Прямой, честный взгляд: это ли не гражданский подвиг?
— Воняет от ног? — спрашиваю я.
Он резко обрывает наш разговор. Нет, от его ног не воняет.
Допив кружку, расплачиваюсь. Он мрачно берег деньги. Иду к станции. Через четверть часа отходит поезд на Копенгаген. Покупаю газету, присаживаюсь на перроне, читаю. Возле фургона с сосисками прыгают воробьи.
Состав у платформы. Вхожу в купе. Там ребятишки — они едут в школу. Повторяют уроки. Пожилая дама вяжет. Гляжу в окно. За окнами вверх и вниз плывут провода.
Прибываем на главный путь. Запах сажи, железа. Грязные окна вокзала, за ними угрюмый сумрак. Поднимаюсь в зал ожидания. Люди спешат мимо. Тут и там стоят группами, кого-то встречают.
Бесцельно брожу вокруг багажной кассы. Прежний Мартин Ферн никогда не совершал бесцельных поступков. У него было слишком много дел. Иду к стоянке такси, отъезжаю.
Город. Я знаю его. Площадь Ратуши. В киосках торгуют мороженым. Фургоны с горячими сосисками. Голуби. Грохочут желтые трамваи. Бегут от бульваров к озерам. Огибают их. Фреденсбро. Нерре Алле. Едем по Люнгбювейен.
Останавливаю машину на углу. Расплачиваюсь. Иду вниз по шоссе. Заворачиваю за угол. По обе стороны улицы желтые одинаковые коттеджи. Палисадники с цветами, автомобили, дети. Не узнаю.
Подхожу к дому. Здесь живет Мартин Ферн. Медленно прохожу мимо. На углу табачная лавка. Хозяин встречает меня радушной улыбкой.
— Здравствуйте, здравствуйте, господин Ферн!
Мужчина в рубашке с закатанными рукавами приветливо улыбается мне. На нем галстук бабочкой.
— Ну, вот вы и вернулись, господин Ферн!
— Да!
— Что прикажете? То же, что всегда?
Я киваю.
Он протягивает мне три пачки турецких сигарет. Очевидно, это и есть «что всегда».
— Скажите, я Мартин Ферн?
Он завертывает сигареты в розовую бумагу. Вскинув голову, глядит на меня. Затем возвращается к своей работе.
— А может, я не Мартин Ферн?
— Ха-ха-ха-ха… — смеется он.
— Вы уверены, что я ваш старый клиент Мартин Ферн?
— Ха-ха-ха-ха, господин Ферн…
— Вы твердо в этом уверены?
В глазах у него мелькает страх. Да, он слыхал, будто Мартин Ферн наехал на дерево. Кажется, ушиб голову. Но не надо подавать виду.
— Скажите, что́ я за человек?
В ответ — успокаивающая улыбка.
По улице снуют домашние хозяйки — спешат за утренними покупками. Проезжают ребятишки на роликах. Ролики громко стучат по плитам тротуара. В дверь входит почтальон, кладет на прилавок пачку писем и счетов. Уходит.
— Что я за человек? — настойчиво повторяю я.
— Вы курите турецкие сигареты…
— Что вы думаете обо мне?
Глядим друг на друга. Контакта нет. Что ж, надо уходить. Останавливаюсь на тротуаре. Разглядываю витрину. Девушка с красивыми длинными ногами, в меховой шляпке рекламирует сигареты.
Позади смутно различаю фигуру хозяина. Он напряженно глядит мне вслед. Подзывает жену. Она подходит к прилавку. Теперь они оба глазеют на меня. Перешептываются. Кивают в мою сторону — я черной тенью стою за витриной.
Снова иду по улице. Закуриваю сигарету. Вхожу в цветочный магазин. Розы, орхидеи, тюльпаны.
Ко мне выходит девушка в зеленом халате. У нее слегка выдаются вперед верхние зубы. Она чуть-чуть шепелявит.
— Здравствуйте, господин Ферн.
— Здравствуйте!
— Чем мы можем вам служить?
— Не знаю…
— Прекрасная погода, не правда ли? Так хочется в отпуск. Кстати, вы уже были в отпуске? Впрочем, что это я! Нет, конечно!
— Почему вы сказали «нет, конечно»?
— Я же слыхала о том, что с вами случилось.
— Что посоветуете мне взять?
— Розы сегодня очень хороши!
— А что, господин Ферн любит розы?
Она смеется.
Беру несколько роз. Она советует взять красные.
— Сколько вам дать?
— Ваше мнение?
— Десять!
Я беру десять алых роз.
— Послать как обычно?
— Куда?
Она удивленно глядит на меня.
— Правда, скажите, куда посылал розы Мартин Ферн?..
Она думает, что я шучу, улыбается. Но я все так же смотрю на нее. Вдруг, перестав улыбаться, она заливается краской.
— Кому я посылал розы, жене?
Она отвечает ледяным тоном:
— Почем я знаю, кому вы посылали розы?
— Скажите хотя бы адрес!
— Улица Стрёгет! — угрюмо отвечает она.
— А какой номер дома?
Никакого ответа.
— Какой номер? — не унимаюсь я.
Появляется другая дама, постарше, тоже в зеленом халате.
— Что-нибудь случилось, Вивиан? Ах, это вы, господин Ферн, здравствуйте…
— Здравствуйте!
— Вы чем-то недовольны, господин Ферн?
