Скоро Селби Холл перейдет в наследство Брэду: это стало очевидно сразу после того, как Рина прибыла сюда невестой. Если молодая жена подарит Брэду наследника, род продолжится. Для этого было необходимо, чтобы дела плантации шли по заведенному порядку. В районе, охваченном кризисом, правлению Короля Хлопка ничто не угрожало: бесспорную способность Селби поставлять в тюках хлопок лучшего качества следовало сохранить при любых обстоятельствах. За два года до того, как первый снаряд упал на Самтер[6], Лорена взяла на себя большую часть обязанностей, которые обычно полагалось выполнять мужу. Когда необъявленная война стала объявленной, она держала все в своих руках.

С помощью судьи она постигала тайны всего хозяйства. Исследовала все механизмы мельницы — начиная от большой каменной дамбы на реке до огромного черпакового колеса, которое намалывало зерна в таком количестве, что им можно было накормить каждого работника Селби, а также негров в Гринтри и Гамильтон Хандред. Во время уборки она изучала механизмы хлопкоочистительной машины и понимала каждую стадию отделения семян от хлопка. По мере того как Рина ознакомилась с работой плотницкой мастерской и кузницы, пекарни и коптильни, она поняла, что это огромное владение функционирует самостоятельно и что оно самодостаточно, если не считать импорта таких необходимых вещей, как литое железо и медикаменты на аптечные полки Дяди Дока. Или такие предметы роскоши, как изданные в Лондоне книги судьи в переплетах из телячьей кожи, или парижские украшения, отчего жизнь казалась красивой и богатой.

Одев под юбку высокие сапоги, чтобы защититься от гремучих змей, заползавших в борозды, Рина от рассвета до заката ходила по полям за надсмотрщиками, отдававшими приказания монотонными голосами. Она запоминала все в сложной последовательности выращивания хлопка: вспашку, засев, обрезание зеленой поросли, удаление травы и сорняков. Она наблюдала за разметкой поля, за появлением блестящих цветков странной формы, за ростом семенных коробочек. Смотрела, как они лопаются, обнажая свое снежно-белое содержимое, следила за сбором, очисткой от семян и укладкой хлопка в спрессованные тюки.

Не раз во время уборки Лорена шокировала судью тем, что трудилась рядом с его работниками — до тех пор, пока могла срывать падающее каскадами белое богатство также умело, как они, и набивать драгоценным грузом джутовый мешок, тянувшийся позади. Она знала, что этот каторжный труд можно точно измерить, лишь испытав на собственной шкуре, что такое каждый день честно работать на поле.

Она посещала хижины, пока не узнала и не запомнила каждую негритянку и ее отпрыска по имени. В лечебнице она помогала Дяде Доку принимать роды. Она читала молитвы по умиравшим и усопшим, освоила тысячи других способов оказания помощи, обеспечивая на деле рабам Селби вполне сносную жизнь, а также такие удовольствия, как обильная еда и крыша над головой… Судья оказался строгим и справедливым надсмотрщиком. Требуя беспрекословного повиновения, он всегда уважал свою землю и людей, которые ее обрабатывали, будь они черными или белыми. Уважение стало первым принципом и в ее собственном своде правил.

Что же до Брэда, то он обращал мало внимания на такие абстрактные вещи, как прибыль или убыток. Или на необходимость серьезно подумать о надежном будущем, когда Юг откололся, решив фактически освободиться от тирании северян и стать отдельным государством. Всецело поглощенный своими делами, куда входила объездка, тренировка и уход за скаковыми лошадьми, прославившими имя Селби, он, похоже, не ведал о том, как отец трудится ради него и как жена всеми силами включилась в этот труд. В эти последние жаркие месяцы перед войной Брэд редко бывал дома. Поскольку он мастерски объезжал и тренировал скаковых лошадей, спрос на его услуги никогда не уменьшался. Когда открывался сезон скачек, он путешествовал с конюшней Селби, чтобы глазом знатока взглянуть на тренеров и жокеев.

Если эта деятельность оставляла ему мало времени на молодую жену, тем хуже. Как муж, он мог утверждать, что его совесть чиста. Он чуть ли не настаивал, чтобы жена сопровождала его в этих поездках, и страшно, но недолго дулся, когда та отказывалась. Во время первого выхода Джорджии из Союза и присоединения к Южной Каролине он произносил тосты и совершал круги победителя в Новом Орлеане. Когда умер его отец (это случилось через неделю после того, как войска Севера получили блестящий отпор в Вирджинии), он как раз этим и занимался.

С тех пор Рина управляла Селби не только фактически, но и номинально.

Брэд лишь для приличия возразил, когда она настояла на том, чтобы он подписал соглашение с синдикатом судовладельцев Квента. Этот флот, проникавший сквозь блокаду, располагал капитанами в каждом порту от Мобила до Кейп-Фиер, в соглашении точно оговаривалось, что флот доставит хлопок Селби в Нассау и английский Мидленд в обмен на равный дележ прибыли… С начала войны это был единственный вклад Брэда в дело. Он никак не мог понять, как Рина сумела удержать его рабов на земле, причем ни один из них не бежал по дороге свободы, или как она могла поддерживать Селби в столь прекрасном состоянии в трудное военное время.

В действительности она была рада тому, что он воспринял ее способности как нечто само собой разумеющееся, как и свое не прекращавшееся благополучие. Она особо гордилась, что его плантация, как и ее собственный дух, до сих пор находится на подъеме, в то время как петля Союза не на шутку затягивалась. Работа поглотила ее целиком, избавив от необходимости задумываться о будущем. Только одного не хватало: Селби Холл оставался без наследника, а в браке они жили уже шестой год…

Сегодня вечером, сидя на диване с притворной беспечностью в новом розовом кружевном платье, которое Квент специально привез ей из Парижа, Рина наблюдала, как пальцы брата бегают по клавишам. В детстве они с Квентом никогда не были близки. Потребовалось столкновение деловых интересов, чтобы им пришлось вспомнить о своем родстве и вытекающих из этого преимуществах.

Правда, иногда они ссорились. Как и Дядя Док, Квент набросился на нее за то, что она отказалась найти убежище в Южной Джорджии или во Флориде. Еще суровее он ругал ее за упрямую веру в плантацию и в Брэда. Именно Квент считал, что ей следует предоставить Брэда его судьбе, поскольку война явно проиграна. Брат не понимал, что она с радостью вложила одно состояние в брачные узы, потерявшие теперь ценность, а другое — в виде говядины и муки отправила в штаб Конфедерации. Она также не смела сказать брату о необходимости произвести на свет сына, которого требовал Брэд. Квент был софистом и холостяком. Брат никогда не поймет, что эта потребность в ребенке стала самой крепкой цепью, привязавшей ее к мужу, только это удерживало их брак на плаву.

Освободившись от старых печальных дум, Рина подошла к пианино.

— Я иду в контору надсмотрщика, — сообщила она. — Если Брэд спросит, передай ему.

Играя трудный аккорд, Квент не оторвал глаз от клавиатуры.

— Когда ты научишься не путать работу с удовольствием?

— Не сегодня… если ты настаиваешь на поездке в Мейкон. Я хочу, чтобы ты сегодня произвел наш окончательный расчет.

Брат перестал играть.

— Ты же не собираешься загнать Люка Джексона в угол раньше Брэда? Как раз вовремя могу спросить, привез ли уже Люк верные сведения об Атланте?

— Разумеется, ты хочешь этим вопросом о верных сведениях сказать, что Брэд не готов смотреть правде в глаза?

— Мы вместе с Брэдом учились в Университете. Даже тогда он не допускал, чтобы правда мешала его развлечениям. И сегодня он не изменился.

— Я обиделась бы на тебя, если бы у меня было время.

Квент улыбнулся и стал играть длинное траурное арпеджио.

— Лорена, я отпускаю тебя, каковы бы ни были мотивы твоего ухода. Только не оставляй гостей слишком долго одних.

— Я вернусь через пять минут, — ответила она. — Честное слово.