— Не требуй, чтобы я притворялась, — сказала она. — Ты поздновато вспомнил об этом.

— Рина, я вернулся домой. Навсегда. Разве это для тебя ничего не значит?

— Пока тебя здесь не было, дела у меня шли хорошо, — ответила она. — Не желаешь посмотреть? Даже в темноте видно, что я восстановила…

— Селби процветает, — признался он. — Признаю, в этом твои заслуги, ты всегда умела проворачивать дела. Но я также ценю мнения соседей. Разве тебе так трудно понять это?

— Ни в коем случае.

В отличие от него она полностью владела своим голосом. Когда молчание затянулось, Брэд почувствовал, что жена смотрит сквозь него и вовсе не видит его.

— Разве доброе имя мужчины больше ничего не стоит? — сурово спросил он. — Неужели одни деньги имеют значение?

— Брэд, мне было нелегко сохранить твой дом.

— Только не говори, что ты сохранила его для меня. Ты считала меня мертвым. Тебе подвернулся шанс переделать Селби в своем вкусе и ты не упустила его.

— Я снова построила его ради мальчика.

— Твои мотивы меня не интересуют, — сказал он. — Сейчас меня волнует лишь уважение округа. Я должен вернуть его.

— Дядя Док посвятил меня в твои планы.

— Сегодня мы идем в Линкольнвиль, нас будет двести человек. Мы опустошим его так же основательно, как армия Шермана уничтожила наши плантации. Я сам убью этого черного мэра, даже если мне придется зажарить его живьем. Затем мы здесь займемся перестройкой. Ради разнообразия, на сей раз все будет в моем вкусе. Ты успеваешь следить за моей мыслью?

— Еще как. — Ее голос не дрогнул, она смотрела прямо на него. — Само собой разумеется, я предупрежу Сала.

— Такой возможности у тебя не будет. Люк сейчас стоит на страже и следит, чтобы никто не покинул этот дом. Рина, я спокоен, ты не станешь болтать. Ты настоящая южанка, хотя и заигрываешь с янки.

При этих словах она впервые покраснела; Брэд подумал, что она вот-вот заплачет. Когда она подняла голову в прежней вызывающей манере, которую он так хорошо помнил, Брэд втайне обрадовался. Даже когда он ненавидел ее больше всего, нельзя было не признать, что она умеет быть гордой.

— Сал и его рабочие помогли этой плантации выжить, — сказала она. — Разве его нельзя простить, учитывая этот успех?

— Негры созданы для использования. Когда они отбиваются от рук, им приходится расплачиваться за это.

— Если ты сожжешь Линкольнвиль, откуда плантаторы следующей весной возьмут рабочие руки?

— К весне наши рабы хорошо проголодаются и придут просить милостыню. Хижины все еще стоят на прежних местах. Я разрешу им вселиться в них. Они снова смогут работать за пропитание, такова божья воля.

— Ты же не можешь убить Сала просто так.

— Эта тема закрыта, — сказал он. — Где мой сын?

— Матушка Джо увезла Энди в Эшвил. Я велела ей остаться там.

— В Округе Крей станет спокойно после того, как мы снесем этот поселок из бараков. Ребенок может вернуться уже завтра.

— Я пошлю Люка с телеграммой к переправе, — сказала Рина. На этот раз Брэд не сомневался, что она заплачет, и это привело его в восторг — он упивался внезапным ощущением собственной власти.

— «Я отправлю телеграмму», — закричал он, стукнув кулаком по столу. — Разве ты не понимаешь, что твоей власти здесь пришел конец?

— Я стараюсь понять это, Брэд, — ответила она. — Очень стараюсь.

Приняв тон ее голоса за признак слабости, он перешел в наступление.

— С завтрашнего утра твоим уделом станет кухня. Ты будешь придумывать, какие обеды готовить для моих друзей, наливать вино и ложиться ко мне в постель, когда я того захочу. Не хмурься, моя дорогая, такое будет не часто. А в прочих случаях тебе придется держаться от меня подальше. Управлять всем я собираюсь с помощью Люка. Я также займусь воспитанием своего сына.

— Это материнская забота.

— Нет, Рина. Это исключено, раз ты здесь так успела прославиться. Я воспитаю сына таким образом, чтобы он уважал мои идеалы и правила поведения. Я сделаю его лидером в Джорджии. Он не вздумает преклоняться перед янки, как его мать.

Тут Рина набросилась на мужа с такой яростью, что тот инстинктивно уклонился. Пальцы на ее поднятых руках согнулись как когти.

Спрятавшись за диван, он громко рассмеялся, видя, как глубоко задел ее.

— Не заставляй меня и впредь ненавидеть тебя, — предупредил он. — Это может причинить нам обоим неприятности.

— Разве ты не можешь мне ничего оставить? Я отдала тебе все, что ты хотел.

— Рина, все, кроме себя.

Этот горький упрек упал между ними словно камень. Она владела своим голосом, когда заговорила снова:

— Брэд, я пыталась сделать все, чтобы наш брак был удачным. Ты это знаешь.

Брэд пожал плечами. Утвердив свою власть, он мог кое в чем уступить.

— Я не жалуюсь, ведь ты подарила мне сына. Ты здесь полезное украшение и моему мальчику понадобится мать, которая слушается моих приказаний.

— Ты ожидаешь, что я буду тебе благодарна за такую щедрость?

— Думаю, Рина, тебе придется. Не забывай, я знаю, что люди думают в нашем округе. На твоем месте я вел бы себя осторожно.

— Я буду вести себя так, как мне угодно.

— Нет, уже не сможешь, после сегодняшнего вечера и ночи. — Он взял свое одеяние, расклешил широкий подол, вращая кистями рук, и наслаждался тем, что жена следит за его действиями. — Я вернусь через несколько часов, — сообщил он. — Старайся не волноваться. Меня не так просто убить.

— Брэд, на этот раз ты зашел слишком далеко. Если на небесах есть Бог, ты узнаешь об этом еще до наступления утра.

— Позволь мне переиначить твою набожную мысль. Бог на моей стороне, и я наконец-то делаю то, что мне полагается.

— Я уйду от тебя, когда захочу. На банковских счетах значится мое имя.

Брэд отрицательно покачал головой.

— Рина, я знаю тебя лучше, чем ты сама себя. Ты не оставишь Селби и моего сына. Даже если я отхлещу тебя перед всей округой.

— Я могу донести, и тебя арестуют как поджигателя и убийцу.

— Можешь, но ты это не сделаешь.

— Почему ты так уверен?

— Рина, я уже сказал тебе. Возможно, ты бы вышла замуж за майора Кэролла, если бы я не заявился сегодня вечером. Но ты никогда не предашь хозяина Селби ради янки.

Наконец, он был готов уйти. Если он и задержался немного, облачаясь красивым движением в свою снежно-белую одежду, прихорашиваясь перед зеркалом над каминной полкой, то лишь для того, чтобы до нее дошел смысл его слов.

— Куда ты сейчас держишь путь?

— Сперва к месту встречи у брода. — Теперь он понял, что жена не представляет опасности, и не видел ничего предосудительного в том, чтобы устно отрепетировать свои действия. — Противник наблюдает за заставой: мы пересечем реку и выйдем на северный берег, чтобы сбить их со следа. Затем вернемся к Переправе Брандта. В болоте имеются тропы, которые даже Гамильтону неведомы. Я поведу остальных, и к середине ночи мы доберемся до Линкольнвиля.

— Квент здесь, — сказала она. — И Дядя Док. Ты не боишься, что они предупредят майора Кэролла?

— Я уже говорил тебе, что Люк стоит у дома. Он будет стрелять без предупреждения в любого, кто попытается выйти.

— Даже в меня, Брэд?

Он уже стоял в дверях и, повернувшись, льстиво улыбнулся.

— Даже в тебя, моя любовь.

Рина бросилась преградить ему путь. Она схватила мужа за руку, впервые коснувшись его по собственному желанию. Брэд оттолкнул жену с такой силой, что та упала на колени. Он умышленно медленно одну за другой поднял парные портьеры, поскольку теперь он уже уходил. Затем, не взглянув на жену, надел капюшон и растворился в темноте.

Конь стоял у колоды, Люк уже держал его за уздечку. Брэд, следуя излюбленной привычке, разбежался и одним прыжком вскочил в седло, поднял одну руку и насмешливо отдал прощальный салют портику. Он заметил, что Рина, шатаясь, вышла посмотреть ему вслед. Пустив коня галопом навстречу мести, он исторг из своей глотки мятежный вопль, напоминавший крик животного.