Валерий Нугато в. fAKE. Стихи 2004 — 2008. Тверь, «KOLONNA Publications»; «Митин журнал», 2009, 192 стр.
В третьей книге стихов Валерия Нугатова собраны произведения, написанные им после переезда из Полтавы в Москву. Столкновение с атмосферой мегаполиса, где можно рассчитывать только на самого себя, где ты, в сущности, никому не интересен и не нужен, стало своеобразным шоком, надолго определившим тематику поэтических высказываний Нугатова. Недаром предыдущая его книга «Фриланс» открывается эпиграфом «Зря вы сюда приехали», взятым из телефонного разговора с критиком Олегом Дарком. Этот факт личной биографии становится для Нугатова поводом экзистенциального переосмысления места человека в современном мире. Как сказано в стихотворении «Хочу все знать», «если уехать нелегально в другую страну в другой город / в другую часть света и там остаться / в жизни можно узнать много нового». Однако полученный новый опыт показывает, что в современной реальности нет места ни личному свершению, ни даже какому-то более или менее индивидуальному чувству. И это осознание фактически приводит к бунту личности против общества — к отрицанию общепринятых норм, к нарочитой демонстрации насилия, извращений и перверсий, потому что читатель Нугатова тоже должен испытать экзистенциальный шок и, отвечая на насилие, осознать и как бы заново сконструировать свою индивидуальность. Книга состоит из трех частей — «Фриланс. Стихи 2004 — 2006», «fAKE. Стихи 2006 — 2007», «BAD NEWS RADIO. Стихи 2007 — 2008». Однако если первая часть, выходившая отдельной книгой (2006), производит вполне завершенное впечатление, то в последней ощущается какая-то незаконченность, оборванность интонации. Конечно, стихотворение «Автоэпитафия» можно прочесть как знак победы агрессивной реальности над нугатовским лирическим персонажем, но делать этого почему-то очень не хочется…
Алексей Цветко в, Андрей Сен-Сеньков. СЛЭШ. Сборник. Предисловие Аркадия Драгомощенко. М., «АРГО-РИСК»; «Книжное обозрение», 2008, 108 стр.
Совместное творчество прозаика Алексея Цветкова (младшего) и поэта Андрея Сен-Сенькова интересно уже хотя бы потому, что, кажется, трудно придумать двух более различных и несовместимых авторов. Однако их творческое сотрудничество, как можно судить по сборнику «Слэш», оказалось на удивление успешным. В сборник включены как общие, так и отдельные произведения Цветкова и Сен-Сенькова, что позволяет читателю лучше воспринять их многоуровневый диалог.
В аннотации опубликованные произведения обозначены как «поэтическая проза» и «словесно-визуальные композиции», хотя, конечно, некоторые из циклов Андрея Сен-Сенькова (например, «Все балерины попадают в ад»), на мой взгляд, все-таки являются именно поэтическими. Но в любом случае это поэзия, заговорщически подмигивающая прозе, точно так же как и у Цветкова это проза, кивающая в сторону поэзии. Видимо, именно в этой самой точке и начался их творческий диалог, несмотря на то что одним из обязательных элементов прозы Алексея Цветкова является социально-политический подтекст, а Андрей Сен-Сеньков больше занят исследованием недоступной обычному глазу стороны вещей. Отмечу и предисловие Аркадия Драгомощенко, которому, несмотря на заявленное желание «ничего не сказать о книге», удается определить в ней самое существенное.
Борис Вантало в. Записки неохотника: неполное собрание текстов. Послесловие В. Максимова. Киев, «Птах»; СПб., «Алетейя», 2008, 320 стр.
Автор этой книги Борис Ванталов (Борис Констриктор) не только прозаик, но еще и поэт и художник (его графика использована также при оформлении книги). Однако в данном сборнике представлена именно его проза почти что за сорокалетний период — начиная с 1970-х годов и заканчивая началом нового века.
В послесловии Вадим Максимов определяет основные принципы творчества Бориса Ванталова как балансирование между модернизмом и постмодернизмом, между поиском сущности и разрушением любых форм, но в конечном итоге все-таки приходит к выводу, что «всем своим творчеством Ванталов движется к реализации давно всеми брошенного „проекта модернизма”». И вот как раз это последнее наблюдение представляется мне наиболее верным, потому что даже в романе «Конец цитаты» постоянное откровенное цитирование выполняет совершенно другую функцию. Это прямо объясняется во второй части романа: «Стоит только о чем-то основательно задуматься, как тут же наталкиваешься на цитаты, которые подтверждают твои мысли и вдохновляют на дальнейшие штудии. Видимо, у мыслей (достаточно глубоких) есть некое поле, которое притягивает к себе сходные чужие мысли». Фрагментарность повествования и прямое включение в роман цитат и отрывков чужих текстов выполняет у Ванталова роль не разрушительную, а, наоборот, созидательную, потому что этот прием позволяет хорошо передать постепенное формирование личности персонажа. Все детали вписываются в общий сюжет настолько органично, что роман, несмотря на всю его видимую сложность, читается практически на одном дыхании. Конечно, основным предшественником Ванталова (и на это есть прямое указание в тексте) здесь является Василий Розанов, который, как известно, не только издавал написанные к нему письма со своим комментарием, но и прямо включал их в состав своих произведений. Впрочем, о своей творческой манере лучше всего сказал сам автор: «По-моему, это совершенно не важно, какие там слова и буквы, интерес определяется только авторским пульсом». И вот как раз этот авторский пульс Бориса Ванталова очень хорошо чувствуется на протяжении всей книги.
Дмитрий Горче в. Дикая жизнь Гондваны. М., «CheBook», 2008, 464 стр.
Это, по утверждению издателей, наиболее полное на нынешний момент собрание текстов Дмития Горчева. Казалось бы, такая книга должна быть не только удобной для почитателя лиричного и одновременно ироничного горчевского таланта, но и весьма интересной для критика, потому что по ней можно было бы сделать какие-то выводы о динамике развития Горчева как писателя. Но, к сожалению, и первая и вторая цель достигнуты не в полной мере. С одной стороны, книга эта заботливо издана, хорошо сверстана, украшена рисунками автора. С другой стороны, она все-таки представляет собой скорее арт-объект, чем книгу в полном смысле этого слова, так как предназначена больше для рассматривания, чем для чтения. Большим недостатком с точки зрения читателя является очень мелкий шрифт и отсутствие оглавления, читающий же эту книгу критик столкнется с тем, что невозможно без привлечения каких-то дополнительных материалов понять, что когда было написано. И тем не менее все эти недостатки отступают на второй план, когда, вооружившись лупой, читатель обращается непосредственно к горчевским текстам.
На первый взгляд рассказы Дмитрия Горчева кажутся даже слишком простыми — иногда бытовой, иногда фантастический сюжет и краткое резюме. Однако в его рассказах есть нечто, встречающееся в современной литературе крайне редко, — это уникальная позиция автора, с которой он рассматривает все сложности и нелепости нашей жизни. Именно такие рассказы мог бы писать Михаил Зощенко, начитавшийся книг братьев Стругацких. Как и у Зощенко, герой-повествователь почти во всех рассказах Горчева ведет с виду вполне обыкновенную жизнь, однако внутренне чувствует себя от этой жизни совершенно отделенным. Он вроде бы такой же, как и все, но в то же время отличается от «всех» тем, что имеет свою собственную, не совпадающую с общепринятой, точку зрения. И потому горчевский комизм постоянно оборачивается в лучшем случае печалью по поводу несовершенства мироздания, а в худшем — трагической невозможностью понимания или даже вообще нормального человеческого контакта.
Наиболее характерен в этом отношении, на мой взгляд, рассказ «Енот и папуас». Открывается рассказ серией парадоксов (например, единственно верный способ дождаться чего угодно — это не ждать), имеющих отношение к реалиям современного мира. Затем оказывается, что все это — мысли папуаса, сидящего в кустах на острове, сочиненном Миклухо-Маклаем «с похмелья и от дурного настроения», и ждущего сумчатого енота. А в это время в кустах дрожащий сумчатый енот размышляет о собственном не-существовании и боится выйти, потому что папуас в очередной раз не сможет его увидеть, и он так и останется несуществующим. Енот пытается найти с миром хоть какие-то точки соприкосновения. Миклухо-Маклай, приравненный в этом рассказе к Создателю, утверждает, что мир одушевлен, лишен иллюзий и что бороться с ним бесполезно. Папуас размышляет о том, что мир без иллюзий ему не нужен и что вряд ли этот одушевленный мир нужен самому себе. И все эти три персонажа отражают какую-то из сторон авторской позиции Дмитрия Горчева, в полной мере проявляющуюся в других его рассказах. В целом же из рассказа получилась поразительной силы и красоты философская притча об иллюзиях и увлечениях современного человека. Собственно, как правильно отметил один из рецензентов, вся эта книга написана именно о нашем времени и непосредственно о нас.
