Иногда вместе с девчатами выскакивала на улицу подышать свежим воздухом, но не рисковали далеко уходить от общаги.

   А тут день рождения одной решили отметить. Сложились вскладчину. Да и в ресторане ни разу не были. Хотели посмотреть, что это такое? Как живет город ночью? Так и пришли.

   Нарядились, сделали укладки, навели макияж и маникюр, вошли уверенно, но на входе замерли, остановились. Зал был полон. Девчат увидели все и сразу.

   Администратор усадила их чуть ли не в центре зала. Едва у них взяли заказ, грянула музыка. Девчонок мигом расхватали. Приглашали и Еву, но как пойдешь, кто-то должен следить за сумочками, собрала их в кучу к себе на колени и сидела, заботливо охраняя каждую. В своем поселке много наслышалась о городе. Порассказали люди, как облапошивают в городе простаков. Обирали до копейки, случалось, босиком и голиком возвращались домой. Долго помнили обиду. Она жила в памяти всех поселковых. Потому подрастающая молодежь горожанам не верила.

   А тут еще приметила, как за столом неподалеку смотрят на нее люди. Сразу все трое. Уставились и глаз не сводят.

   Ева уже всю себя оглядела. Может, что-то отстегнулось или вылезло? Но нет, все в порядке.

   —  Чего ж надо этим людям? Вот вылупились?—думает Ева досадливо.

   На следующий танец ее пригласил один из тех троих, молодой красивый парень. Он тут же назвал свое имя, спросил, как зовут девчонку, и пригласил за свой столик.

   Павел представил своих родителей. Оказалось, они отмечали здесь серебряную свадьбу.

   Знакомство было теплым. Еву здесь восприняли, расспросили девчонку, кто она и откуда, как и зачем оказалась в ресторане, та ответила, ничего не утаив. Ее наивность и простота понравились людям. И Еву пригласили в гости.

   Может, и не пошла бы, но понравился черный сверкающий «Мерседес». В такой машине еще никогда не доводилось ездить, и она села, зная заранее, как жгуче завидуют ей девчата, смотревшие из окон общаги. Каждой хотелось хоть на миг оказаться на ее месте рядом с респектабельным Павлом, одетым с иголочки, в модных, светозащитных очках, в сверкающих туфлях, он походил на человека, сбежавшего с рекламной этикетки. Его так и назвали в тот день — супер-мужиком. Еве откровенно завидовали все, даже уборщицы во главе с Серафимой спрашивали:

   —  И где тебе повезло зацепить такого хахаля?

   Павел весь вечер ухаживал за Евой. Он был учтив

и любезен. Человек покорил девчонку изысканными манерами, безукоризненным воспитанием. Он легко поддерживал нить разговора и, казалось, был осведомлен во всем. Его тонкие шутки нравились. Он не раздражал, не был навязчивым.

  Пришлись по душе и родители парня. Солидные, тактичные люди, немного побыв с молодыми, они ушли на свою половину, чтобы не сковывать и не мешать общенью Евы и Павла, какие стали встречаться часто.

  Парень не приходил в комнату к Еве. Подъезжая к общежитию в обусловленное время, сигналил, и девчонка, не заставляя себя ждать, вскоре выходила.

   Ева слышала от подружек, как ведут себя на свидании их парни. Целуют и лапают уже в первый день. А на третий домогаются. Через неделю распоряжаются девкой как хотят. Конечно, водят в кафе и бары, знакомят с друзьями и не спешат представлять родителям.

   У Евы с Павлом все было иначе. Парень не спешил целовать. И хотя брал под руку, других вольностей себе не позволял.

   —  Ох, и скучный твой хмырь!

   —  Это точно! С таким лето зимой покажется!

   —  Он хоть в парк тебя водит?

  —   Нет!

   —  А в кино на последний сеанс?

   —  Зачем? У него дома, прямо в комнате стоит домашний кинотеатр!

   —  А диван в той комнате имеется?

   —  Нет, только кресла. Но очень удобные! — восторгалась Ева.

  —   Он тебя на колени сажает?

  —   Нет. Сидим рядом. Смотрим фильмы, клипы!

   —  И все? — округлялись глаза девчат.

   —  Кофе пьем, едим мороженое, фрукты, конечно общаемся. Павел прекрасный собеседник.

   —  Ты что лапшу вешаешь? Хочешь брехнуть, что он тебя не наколол?

   —  Честное слово даю, даже не пытался! — доказывала девчонка.

  —   Не может быть!

  —   Да брешет она!

  —   Хочет повыеживаться!

  —   Зачем? Я правду говорю!

   —  А чего вы встречаетесь? Зачем?

  —   Нам интересно вместе!

   —  Да не свисти, родная! Какой интерес мужику общаться всухую с девкой? Он что? Не такой как все?

   —  Девчата, ну может у него свои убеждения!

  —   Какие?

  —   Лишь после росписи и свадьбы овладеть мною решится! Я ему за такое терпение только благодарна! — защищала Пашку Ева.

  —   Он тебе на брак намекает?

   —  Ну да! Даже обвенчаться предлагает!

   —  Тогда у него полный порядок!

   —  И все равно скучный, как помойное ведро. Ну, что за хмырь, в углу не зажмет, за сиську не схватит! Никуда не лезет! Я б с таким не встречалась! Слишком правильный, ну, прямо до тошноты!

  —   А он тебе в любви объяснился?

   —  Пока еще нет. Ничего не говорит.

   —  А как о браке говорит? — опешили девчонки.

   —  Я же говорю, что он необычный, а вы не верите.

   —  Шибануто-стебанутый, вот это верно. Его бы к нашим ребятам на секс-подготовку! Через месяц они из него натурального мужика сообразили бы! Он тебя на другой день в том самом кресле на уши поставил бы!

   —  Девчонки, он иначе воспитан! Не признает натурализма и вульгарщины!

   —  Ой, подруга! Перестань свистеть, все они одинаковы!— не верили Еве.

   Та и сама удивлялась выдержке человека. И ей хотелось, чтоб обнял Пашка, прижал к себе, поцеловал бы страстно, нетерпеливо. Но нет... Видимо, не возбуждала эмоций и парень не загорался.

   Даже о свадьбе говорили слишком по-деловому, без трепета и дрожи:

   —  Я думаю, нам пора объединиться. Давай, завтра подадим заявления в ЗАГС, и заберу тебя через месяц из общаги. По-моему, мы уже привыкли друг к другу. Как считаешь, Ева? — глянул на девчонку, та покраснела, кивнула головой согласно. Она была уверена, что подав заявление, станут мужем и женой, не дожидаясь свадьбы и росписи.

   Но Ева ждала напрасно.

   Павел и в этот день отвез ее в общежитие, даже не предложив остаться на ночь у него.

   Все объяснилось гораздо позже, и девчонка ушла от человека, плюнув на роскошь и обеспеченность, на положение семьи и респектабельного мужа. Она вернулась в общагу, к своим, невоспитанным и грубым, порою очень кондовым, но таким понятным людям.

   Она уже не говорила, что никогда не выйдет замуж за голожопого, бедного парня.

   О причине ее ухода от мужа вскоре узнало все общежитие. Никто, даже самые злоязычные не осудили девчонку, понимая, что даже маленькие девочки, играя с куклами, готовятся к материнству. Лишить этой возможности девушку, все равно, что отнять у нее весь смысл жизни, а кому она тогда нужна...

   Нет, ни Павел, ни его родители не пытались вернуть Еву, поняли, она ушла без сожалений и безвозвратно. Они иногда встречались на городских улицах, в магазинах, здоровались без обид и злой памяти. Все потому, что расстались спокойно, без скандалов, не потеряв много времени на совместную жизнь.

   Егор Лукич в душе хвалил девчонку, какая не польстилась на сытую и обеспеченную жизнь в золотой клетке. Она закончила институт и ушла работать в управление экономистом. А через два года вышла замуж за овдовевшего человека.

   Сначала у нее появилась приемная дочь, а потом родила родную, свою Анжелку.

   О своем неудачном замужестве женщина не вспоминала, а может и вправду забыла навсегда, как мимолетную ошибку, какая не ударила по судьбе и не обожгла душу. Зато своих девчонок учила с детства не смотреть на достаток, не мерить им друзей и подруг, дорожить лишь искренним теплом и взаимным единением душ и сердец, чтобы их мелодии всегда сливались в одну песню.

   Ева часто приходила в общежитие, навещала девчонок, соседок по комнате. Ее встречали, как родную. А Егор Лукич всегда говорил Еве: