Женщина в палатке поинтересовалась, что бы я хотел купить. Мне понравился крест из масляного дерева с распятием, на котором сзади было написано Jerusalem. Он лежал отдельно и стоил 25 долларов.
— Он из Иерусалима? — спросил я.
— Из Иерусалима.
Я стал его разглядывать, он был приятный на ощупь, и какой-то необычный, словно не из нашего измерения.
— Возьму этот, — я достал деньги, а женщина чуть все не испортила, вытащив из хрустящего полиэтиленового пакета еще десяток крестов на выбор. Я, вдруг, растерялся, мне казалось, что он такой один, именно для меня лежал здесь, настроение изменилось, я схватил первый попавшийся и пошел к машине. Нести в руках его было не удобно, встречные люди оборачивались на мою дорогую, по их меркам, покупку, и я спрятал крест под куртку.
Позвонил Андрюха:
— А как ты смотришь на тойоту «Короллу»?
— Тойота есть тойота.
— В салоне парень из банка кредит обещает. Если я Судзуки продам, то денег на первый взнос хватит, в месяц 380 баксов платить…
Я сел в машину и закурил.
… - ты позавчера меня убедил. Ремонт подождет…
Меньше всего мне сейчас хотелось брать на себя ответственность за какие-то свои советы, мне не хотелось обсуждать тойоты, «кубики», передние стеклоподъемники и чужие обои.
— … я что, на этих дровах буду ездить?! Знаешь сколько она реально жрет? Знаешь?
— Десять литров, — брякнул я не задумываясь, рассматривая только что купленный крест.
— А двенадцать не хочешь?!!!!
Меня не удивило, что машина с литровым двигателем требует столько топлива на сто километров. Плевал я на ОПЕК и всех нефтетрейдеров вместе взятых.
— Знаешь, Андрюха, давай перезвоню, когда в город въеду. У меня тут люди. Не удобно говорить.
— Все, жду. Съездим вместе в салон. Галя там, с тобой рядом?
— Да, — соврал я.
— Ну, удачи, — на связи.
— На связи.
На обратном пути, все молчали, переваривая чебуреки и отдыхая от впечатлений. Приятный, не суетливый день подходил к концу. Как мало их в жизни — дней, когда ты не занят борьбой за существование, не озабочен карьерным ростом и позиционированием в среде себе подобных. Когда мы подъезжали к городу, позвонил Саня Квакин — мой старый друг и соратник по партийной тусовке.
— Привет, старая лошадь, — ты где? — он всегда говорил бодро и, чуть взвинчено.
— Привет. Подъезжаю к городу.
— Когда будешь? — он что-то жевал и, мне послышалось «бушешь».
— Минут через двадцать. И прекрати жевать, когда со старшим по званию разговариваешь.
— Жрать хочется. Аллюся дома?
— Дома.
— Так я у тебя подожду. Может котлетой меня угостят…
— Жди. Если все съешь — пойдешь в магазин…
— Конечно, съем!
— Все, Саня, не могу разговаривать. Жди. Скоро буду.
— Ага. Не спеши. Котлет мало.
— Все, отстань. Я за рулем.
— Так ты через сколько будешь?
— О-т-ссс-т-а-нь! Я занят.
* * *
Когда я вернулся домой, мне на встречу не кинулись собаки — они с заискивающими мордами сидели возле ног Квакина, который что-то поглощал за обеденным столом на кухне. Люся сидела напротив Сани и курила.
— Привет, кися, — улыбнулась она, — кушать будешь?
— А что-то осталось? — засмеялся я, стукнув Квакина по спине.
— Не мешай… Приперся… Кто тебя ждал? — Квакин даже не обернулся, продолжая поглощать яичницу с колбасой.
— Буду. Но, сначала — чай, — я поцеловал Люсю в нос и примостился рядом с ней. Она поднялась со стула и начала колдовать возле плиты. Я посмотрел на розовощекого Квакина. — какие черти тебя принесли?
— Не могу разговаривать. Дай докушать. Ты мешаешь моему пищеварению.
— У, ты мой толстячок! Кушай-кушай… — я взял со стола вилку и подцепил из Саниной тарелки кусок жареной колбасы.
— МММммм! — замычал он возмущенно.
— Тихо. Сейчас собак натравлю, — пригрозил я.
— Они уже мои. Я их подкормил, пока ты делал вид, что работаешь… И выгулял…
— О-о! Мы становимся хорошими добрыми мальчиками, — у меня от удивления поднялись брови, — но, должен предупредить — денег нет.
— На хрен мне твои деньги? Я по серьезному делу…
— Тем более, денег нет.
— Блин, прекрати, поговорить надо, — Саня нахмурился.
Люся поставила передо мной на стол пол-литровую чашку с чаем и деликатно вышла из кухни.
— Телевизор посмотрю, — объяснила она.
Квакин доел и поставил тарелку в мойку. Я молча наблюдал за его действиями, прихлебывая из чашки душистую жидкость.
— Я по поводу списков кандидатов в депутаты, — начал Саня разговор, споласкивая руки под краном.
— Только не сейчас, я тебя умоляю. Про что угодно, хоть про серебряные рудники, хоть про виртуальные миллионы, про ураганы давай, про погоду… Только не про списки… Они мне последний месяц поперек горла стали…
— Дело такое, — продолжал Саня усаживаясь за стол. Его не тронул мой трагический голос. — через три дня надо от нашей партии подавать эти списки в избирательную комиссию. Как только они там окажутся, их зарегистрируют — все, обратного пути нет… Я до сегодняшнего дня был третий в городской совет… Вполне проходное место… Но, вдруг оказывается, что твой Шеф договорился с моим… И я уже буду пятым… А вперед протолкнули двух людей из вашего штаба…
— Кого? — насторожился я. Это была совершеннейшая неожиданность.
— Моню Тульского и еще одного бизнесмена. Совершенно левого. Первый раз вижу…
— Моню? — я был поражен своей непосвященности.
— Да.
— Вот это цирк… Моню… Ну… А… А второй кто?… Не важно… Списки партийная конференция утверждает… Она ведь у вас прошла уже, и списки утвердили?
— Соберут внеочередную. И проголосуют. Завтра.
— Вот, блин… Новости… Что я могу сделать?
— Ты можешь со своим Шефом поговорить, чтобы меня на месте оставили?
Я задумался.
— Сань, это не так просто… Я в такие вещи не посвящен. Не могу же я к нему заявиться и сказать — не пори, мол, чушь. Оставь моего друга… Наверняка, они уже все решили… И какое я имею право вмешиваться?
Саня погрустнел.
— Ну ты же с ним плотно общаешься…
— Ква, не станет он слушать. Скажет — «я перед тобой свои обязательства выполнил?» Выполнил. «Ты в списках?» В списках. «А это — мои дела. Не лезь.» Все… Конец разговора. Это дела другой партии, другого штаба. «Ты, Серега, здесь разберись, со своей работой». И, будет, в принципе, прав…
— Но это же кидалово, по отношению ко мне…
— Кидалово… Но у вас же там не овцы в партии… Не голосуйте на конференции за новый список. И все дела! Они ничего не поделают.
— Ладно, переговорю с кем смогу… Если с ними уже не договорились, пока я раскачиваюсь…
— Вот-вот. Не теряй время. Это же всех касается, кто после тебя в списках стоит. Их ведь тоже сдвигают…
— Обоссуться, боюсь. Не привыкли лезть на рожон. Ты же знаешь наших, проституток наших. Проглотят. А может и нет. Тоже пахали на выборы, как верблюды.
— Ну вот, не паникуй, поговори с людьми, созвонись… Поддержат многие, я думаю.
— Ой, как надеюсь… Но есть у меня еще запасной ход. Папка со списками заверенными у меня. Вот она, папочка, сейчас покажу. Возьму и подам втихаря, зарегистрирую в комиссии… А там — пусть хоть на головах ходят. Обратного пути не будет.
Саня вышел в коридор и вернулся с коричневой кожаной папкой. Подмигнул озорно.
— Все тут списочки, с печатями, подписями, протоколами… Ношу с собой, не расстаюсь.
— Гммм. Спер, что ли?
— Ха, уметь надо, — развеселился Саня.
— Ты не резвись сильно. Без поддержки ничего не получится. Выкинут из партии — и гаплык всей карьере…
— Я с председателем городской организации договорился. С Юркой. Ты его знаешь… Обещал поддержать, в случае обострения.
— Я его плохо знаю. Смотри, чтобы первый тебя не сдал…
— Не сдаст. Мы с ним закорешились…
— Ну-ну… Закорешились. Много ты на выборах людей встретил, на кого положиться можно? — я удивился Саниной наивности.
