— Не знаю.

— А зачем тогда пришел? Я не могу тебя научить ходить. И за ручку вас водить не намерен. Зачем ты пришел? — багровое лицо Кравченко начало переливаться странными неземными оттенками.

— Я пришел посмотреть, на какую хуйню уходят наши партийные взносы. Теперь вижу, — я вышел, резко хлопнув дверью. В кабинете послышались маты и звук перевернутого стула.

В коридоре я столкнулся с Шефом. Он уже спешил к выходу, на ходу застегивая пиджак.

— Ну как, нашел общий язык с Кравченко?

— Очень содержательно пообщались.

— Прекрасно. Я в министерство. Из Киева пришла писулька — повысить коммунальные тарифы. Мы будем бойкотировать это решение. Организуй завтра митинг возле управления ЖКХ. Напиши сценарий, список выступающих, все, как положено, транспаранты, флаги, эти… мегафоны… Покажи сценарий Кравченко. Обсуди с ним. Все. Вечером доложишь.

— Хорошо, Шеф.

— Если нужны будут люди — хватай всех, кто попадется в штабе под руку. Скажи — я распорядился.

— Ясно.

Я сел в зале для заседаний, пустом и гулком, среди полированных поверхностей и аквариумов, в голове тревожная суета и страх. Началось! Все как обычно — на руках не плохой расклад, судя по всему. Только, неизвестно, в какую игру я сел играть, очень туманно представлялись мне правила и ставки. С чего начать? С чего начать? С чего? С какой карты заходить? Чем дольше я сидел, тем невыполнимее казалась мне задача, завтрашнее событие обрастало красочными фантастическими деталями, мелкими, но экспрессивными, как конная атака в лоб на пулеметные позиции, красиво и безнадежно, сабельные взмахи, суровый профиль, фатальный ужас в глазах и лошадиные морды в хлопьях бешеной пены. В зал зашла Галина Николаевна, с которой мы познакомились недавно на общих партийных мероприятиях, и сразу оценила мое состояние. Она была депутатом Верховного Совета, участвовала в сотнях митингов, чуть ли не каждый день давала интервью и, это не мешало ей находить время для таких депрессирующих субъектов, как я.

— Здравствуй, Сережа, — она села на соседний стул и устало заморгала глазами, пытаясь привыкнуть к яркому освещению зала, — не помешала?

— Здравствуйте, Галина Николаевна. Нет, конечно, не помешали. Сижу вот, чертиков рисую, — я показал лист бумаги, покрытый беспорядочными эскизами предстоящего завтра ада, — мне завтра митинг проводить. А я не знаю, что делать.

— Митинг. А на какую тему?

— Повышение тарифов за… за… коммунальные услуги, кажется. Что-то в этом роде…

— Повышение тарифов? Не очень боевая тема для молодого человека. С твоим то темпераментом.

— Мда. Не пойму, с чего начать?

— Ты не волнуйся. Не важно, какая тема. Главное — почувствуй необходимость этого мероприятия. Ты уже не Сергей Лужин, ты — защитник народных интересов.

— Ага. Из меня защитник, как из гов… хм… это… плохой защитник… из меня.

— Не прибедняйся, — засмеялась Галина Николаевна, — помню я, как ты на собрании чехвостил всех за пассивность. Прямо, как Фидель.

— Нашло что-то…

— Вот и сейчас пускай найдет. Не думай о последствиях, о телекамерах, о том, как ты будешь выглядеть. Думай о тех людях, по которым действительно ударит это повышение. Они не могут сказать. А ты можешь. Их голос не услышат. А твой — услышат. Вот так. Не в партиях дело, не в пиаре, а в людях, которые за тобой стоят. Если ты это почувствуешь — все будет хорошо… Ну ладно, заговорила я тебя. Можешь на меня рассчитывать. Я выступлю. Считай — пять минут митинга уже есть. Если будет надо — могу говорить и дольше. Правда, трудно будет потом остановить… Все. Давай, готовься, а я поехала на телевидение.

— Спасибо, Галина Николаевна.

— Все будет хорошо. До завтра, Сережа.

— До завтра. Спасибо.

Ступор прошел, как только я понял, что выход один — через дверь, отсидеться в кабине пилота не получится. Я сам сюда пришел и кинул за плечи парашют. Все. Я, блин, парашютист. Хреновый, но прыгать придется. Я ворвался в приемную Шефа, где властвовала секретарь Лена, симпатичная и миниатюрная, как нэцке. Только не фарфоровая, а стальная.

— Лена, есть дело, — начал я бодро, опершись рукой о край безбрежного стола.

— А что у вас там за шум был с Кравченко? Ругались? — тонкие бровки взлетели вверх, а глаза округлились заинтересованно.

— Да ну его. Слушай, завтра митинг. Шеф сказал, чтобы я использовал все ресурсы. Я тебя прошу, обзвони секретарей всех первичных организаций и скажи, чтобы они вывели своих людей в 10–30 к управлению ЖКХ, это на Дмитриевской…

— Я знаю адрес…

— Да, хорошо… Значит — в десять тридцать. Пусть выведут всех, кто может ходить. Тех, кто не может ходить, пусть принесут на руках. И пусть сообщат имена выступающих, от каждой первички — один человек. Фамилия под запись. Количество человек — под запись. И чтобы не филонили!. Скажи — Шеф будет лично проверять количество.

— Но, Шеф завтра в Киев улетает…

— А вот это их не касается. Под запись!

— Слушаюсь, мой генерал! — Лена засмеялась и открыла записную книжку с телефонами партийных организаций, — через двадцать минут доложу.

— Спасибо. Я тебя обожаю.

В коридоре на меня наткнулся Миша Тульский, которого все звали Моня, с неопределенными обязанностями и гипертрофированным самомнением. Моня каждому встречному, по большому секрету, рассказывал какие чемоданы денег он возил из Киева во время прошлых выборов. Чем он сейчас занимался в штабе, мне было неизвестно. Но, щеки он надувал важно и сидел за компьютером с совершенно непреступным видом.

— Привет, Моня.

— Привет, — Моня пытался пройти мимо меня.

— Чем занят? — я перегородил ему дорогу.

— Отчет надо писать… К утру должен быть готов… Извини, я спешу.

— Не получится с отчетом… Надо готовить митинг.

— Какой митинг? У меня отчет…

— Значит, ты отказываешься помогать в организации мероприятия? — спокойно спросил я.

— У меня другие штатные обязанности, — холодно произнес Моня и пошел в свой кабинет.

— Штааатные? Хорошо, — бросил я ему в след, — так Шефу и скажу — «Моня отказался».

— А при чем тут Шеф? Это что, его распоряжение?

— Какая тебе разница. Иди, строчи свой отчет…

— Ну, если это приказ Шефа… А почему он сам мне не сказал об этом?

— Моня, подумай, кто ты? А кто Шеф! Позвони ему, спроси, почему, мол, не предупредил? Смешной ты…

— Да ладно… А что делать то надо? — Моня скис и явно огорчился, что появилась конкретная работа.

— Слушай меня. Ты должен сделать транспаранты, лозунги и собрать флаги в кучу. Все, что есть в наличии. Проверь мегафоны. Чтобы работали. Через три часа все должно быть готово. Я проверю.

— Три часа… Ого! А что на транспарантах писать?

— Что писать? — переспросил я, наблюдая, как неустойчивый Кравченко вышел из своего кабинета и пытался закрыть дверь на замок, подбирая ключ из огромной связки, — Кто у вас обычно все бумажки сочиняет?

— Ммм. Эта… Ирина… как ее?… Григорьевна.

— Понятно. Иди к ней и скажи, что нужны тексты. Короткие, броские. На тему повышения тарифов на жилищно-коммунальные услуги… Запомнил? Вот. Штук тридцать приготовьте. Лучшие выберем.

— Тридцать? Ну, ты шустрый!

— Моня, прости меня, но, ответь только на один вопрос… Ты в штабе работать хочешь?

— А при чем здесь…?

— Просто ответь. «Да» или «нет».

— Ну, хочу.

— Считай это экзаменом. Меня наделили полномочиями определить круг необходимых для дальнейшей работы людей. Этого пока достаточно, чтобы исполнять мои указания. Фирштейн?

— Но я временно подчиняюсь Кравченко, — опешил Моня от моего напора.

— Если тебя интересует «временно» — иди помоги ему найти ключ и донеси его до такси. Если хочешь «постоянно» — ищи Ирину… Георгиевну…

— Григорьевну.

— Да, Григорьевну. Ищи ее, и садитесь за тексты. Все, время пошло.

Еще несколько секунд Моня переваривал все услышанное от меня, кряхтел, зеленел и затрусил всем своим рыхлым телом в сторону кабинета — выполнять неожиданно свалившееся задание.