Не веря своим ушам, Мэгги судорожно вздохнула. Такого варианта они вчера не обсуждали!
— Эти люди хотели заставить меня отказаться от ключевых пунктов мой программы — программы, за которую десятки миллионов из вас голосовали осенью, — в обмен на их молчание. Они думали, что, столкнувшись с таким выбором, я предпочту свое кресло благу страны, которую люблю. Что ж, эти люди — хотя они всю жизнь считают прибыли и убытки — эти люди в данном случае не рассчитали. Я поступил отвратительно, и меня ждет расплата за то, что я сделал. Поэтому сегодня в полдень я слагаю с себя полномочия президента. К президентской присяге будет приведен вице-президент Уильямс. Да благословит Бог его правление. Да благословит Бог вас. Да благословит Бог Соединенные Штаты Америки.
Мэгги застыла, обхватив лицо ладонями, оцепенев не столько от потрясения, сколько от разочарования. Сердце ее было разбито.
Вот и объяснение тому заданию, которое президент дал ей вчера. Он попросил набросать основные вехи карьеры Брэдфорда Уильямса и, насколько возможно, характеристику его личности. «Триумфы и трагедии», — так он сказал. Ури работал всю ночь — вместо нее.
Она сразу заподозрила, что Бейкер затребовал этот документ именно для такой цели. Но все равно услышать об отставке от этого было ничуть не легче. Значит, он принес в жертву все, ради чего работал всю свою жизнь.
Бейкер бросил вызов компании «Эйткин-Брюс», подумала она с горечью. А нам за это расплачиваться.
Через двадцать минут зазвонил телефон. Женский голос, ровный и спокойный, произнес:
— С вами будет говорить президент.
Щелчок, и затем:
— Мэгги, мне очень жаль.
— Мне тоже, господин президент. Иначе было нельзя?
— Я думал об этом, Мэгги. Но я не вижу другого выхода. И запомни, незаменимых нет. И я не исключение.
— А как же то, о чем мы мечтали?
— Уильямс мечтает о том же самом. Да-да, я знаю. Он хороший человек, Мэгги. Наше дело будет продолжено. — Он немного помолчал. — Мы с ним уже сотрудничаем, собирая доказательства причастности «Эйткин-Брюс» и других банков к убийствам Форбса, Стюарта и Ника дю Кэна. ФБР уже завело дело.
— Рада слышать. — И спросила: — А что вы теперь будете делать?
— Не знаю, Мэгги. Мне нужно подумать некоторое время. Вот только одно я сделаю немедленно. Завтра я полечу в Айдахо, увижусь с Анной Эверетт и лично попрошу у нее прощения. — Он смущенно кашлянул. — Еще я думал, как защитить тебя, Мэгги. Тебе нужно то самое, что было у Форбса.
— «Одеяло», сэр.
— Именно. «Одеяло». Кажется, я знаю, как тебя немного успокоить.
— Как?
— Будучи президентом, я имею доступ к базе данных Национального агентства безопасности. После одиннадцатого сентября все наши аэропорты находятся под постоянным спутниковым наблюдением в режиме реального времени. Эти спутники называют «небесный глаз». Они ведут запись.
— Не понимаю, как…
— Мэгги, это значит, что у нас есть запись съемки аэропорта Тетерборо, на которой на тебя нападают и тащат в самолет, закрепленный за «Эйткин-Брюс», чьим единственным пассажиром числится Роджер Во. Эту запись передадут Секретной службе. И если с тобой что-то случится, Во будет главным подозреваемым.
— Спасибо, господин президент. — Она не сочла себя вправе озвучить свои сомнения. Записи, это хорошо, хотя этого явно было недостаточно: если уберут Во, то за ней придут другие. И за Ури. И за Лиз с Кэламом.
— Это мне нужно тебя благодарить, Мэгги. Я понимаю, что ради меня ты рисковала жизнью. Я никогда этого не забуду. Так же как, Мэгги, я никогда не забуду твой энтузиазм и преданность тем, чьи интересы ты защищала. Надеюсь, когда-нибудь я найду способ отплатить тебе тем же.
— Не знаю что и сказать, господин президент.
— Еще я должен поблагодарить тебя за документ, который ты прислала сегодня утром. О вице-президенте Уильямсе. Теперь я абсолютно уверен, что дела следует передавать ему.
— А что вы подозревали, господин президент?
— Ну, ты видишь, Мэгги, какая у него была карьера. Он три раза баллотировался в конгресс — и не проходил. В первый раз был избран только в сорок четыре года. Брэдфорду Уильямсу никто не расчищал дорогу. Он всего достиг сам. А значит, он ни от кого не будет зависеть. Ну, кроме избирателей, конечно.
Мэгги улыбнулась:
— Я думаю, вы правы, сэр.
— А знаешь почему, Мэгги? Есть у меня одна идея. Наши друзья банкиры не отметили таланта Брэдфорда Уильямса. Подозреваю, по одной простой причине: им не приходило в голову, что чернокожий может стать президентом.
Ассошиэйтед Пресс, онлайн, 28 марта, 11 ч. 45 мин.
Полиция в четырех городах мира устроила рейды в штаб-квартиры нескольких крупнейших банков. Эта скоординированная акция силовых структур сразу нескольких государств вызвана заявлением президента Стивена Бейкера об отставке. Основная мишень арестов — банк «Эйткин-Брюс». В его отделения в Лондоне, Нью-Йорке, Франкфурте и Дубае практически одновременно вошли служащие сил правопорядка, чтобы изъять архивные компьютерные записи.
Агенты ФБР арестовали Роджера Во, председателя совета директоров и генерального директора банка «Эйткин-Брюс», в его лонг-айлендском доме. Мистера Во провели перед строем ожидавших фотографов в наручниках и ножных кандалах — косвенное указание на то, что обвинители готовят для банка-гиганта и его руководителя высшую меру…
Неделю спустя
— Леди и джентльмены, президент Соединенных Штатов Америки!
Сенаторы и конгрессмены по обеим сторонам прохода бешено аплодировали, а Брэдфорд Уильямс пробирался сквозь густую толпу у входа в зал.
Четыре минуты понадобилось четыремстам тридцати пяти представителям, ста сенаторам, девяти судьям Верховного суда и всему Объединенному комитету начальников штабов, чтобы аплодисменты стихли. И Уильямс заговорил.
— Мои соотечественники! Я бы охотно отдал все, что имею, чтобы не стоять сегодня здесь. Уход Стивена Бейкера — это удар для нашего государства, потрясший самые основы нашей системы. Это потрясение не только потому, что всего несколько месяцев назад народ выдал ему мандат доверия. Это потрясение еще и оттого, что мы узнали о существовании заговора, призванного лишить американский народ права на свободу и независимость, заговора с целью манипулирования человеком, которого народ избрал своим президентом. И я хочу сказать вам и тем, кто стоит за этим заговором, где бы они сейчас ни находились: не пройдет!
Бурные аплодисменты. Мэгги выпрямилась.
— Завтра я представлю на ваше рассмотрение билль, регулирующий деятельность банков. Я намерен обуздать безответственное вложение наших денег в сомнительные предприятия и взимание с нас чудовищных процентов. Наша государственная экономика перестанет походить на казино.
Его слова были встречены шквалом аплодисментов, но он жестом руки восстановил тишину.
— Я намерен ограничить их выплаты, чтобы они соотносились с реальным миром, с миром, в котором живем мы все, — чтобы те, кто много работает, много получали, а усилия тех, кто лжет, ворует и мошенничает, не вознаграждались.
Все, кроме горстки самых твердолобых консерваторов, зааплодировали. Политики знают, что делают с избирателями на местах такие вот популистские заявления: они готовы изжарить живьем всех, кто не согласен с тем, что сказал сейчас Уильямс.
Далее он затронул вопросы образования и охраны окружающей среды и перешел к международной политике.
— Не могу обещать, что буду таким же, как мой предшественник. Мы разные люди. Но у Стивена Бейкера были грандиозные планы, и воплощение их ложится на меня. Об одном из них мне хотелось бы сейчас рассказать.
Уже давно тянется кровопролитная война в Судане, ужасная война против людей, которые хотят только одного — жить мирно. Сегодня я прикажу Министерству обороны послать триста наших вертолетов, оснащенных по последнему слову техники, в распоряжение Африканского союза. Они будут наблюдать сверху, кто провоцирует стычки. И если резня будет продолжаться, мы будем точно знать ее разжигателей.
