— Что вы хотите этим сказать?

У Мэгги заболела голова. Она говорила себе, что это от шока, от того, как ее схватили громилы Во и заклеили рот. Но, кажется, все было гораздо хуже: она не хотела видеть горькую правду.

— Случайностей не бывает, Мэгги. Это не просто подарки судьбы. Все эти события происходили по одной модели.

Во посмотрел в окно. Его лицо больше не походило на мордочку мыши, скорее на какую-то хищную рептилию.

— Зачем вы мне все это говорите?

Он повернулся к ней:

— В конце концов мы все рассказываем. Находим способ дать им знать — тем, кого мы выбираем.

— Выбираете?

— Мэгги, вы что-то медленно соображаете. Да, выбираем. Мы заметили Стивена еще в школе. Наши люди везде: в школах, в колледжах они отбирают самых умных, самых харизматичных — будущих звезд. Их сразу видно — капитан команды в дискуссионном клубе, красивый, умный! И происхождение удачное: сын лесоруба! Почти как Авраам Линкольн.

— Вы знали Стивена Бейкера, когда он учился в школе?

— Мэгги, тогда это был не я. Это были мои предшественники из компании «Эйткин-Брюс», а перед ними были их предшественники. И не только из «Эйткин-Брюс». Мы работаем вместе — все крупные банки. У нас одни интересы. Причем теперь не только в Америке, как то было в старые добрые дни. Теперь мы работаем вместе с нашими коллегами из Лондона, Франкфурта и Парижа. И из Азии тоже: куда же без Токио и Пекина? И, конечно, Ближнего Востока, даже если тамошние режимы нам, скажем так, несколько несимпатичны. Это глобальное предприятие. Иначе и быть не может.

— Что же это за предприятие?

— Поиск талантов. Мы — самые лучшие искатели талантов. Вот что мы делаем — и делали всегда. Так и с Бейкером. Мы заметили его еще в школе и стали за ним наблюдать. Когда он поступил в Гарвард, мы уже приняли решение.

— Какое решение?

— Что он избранный. То есть, конечно, он лишь один из отобранных нами, потому что мы всегда отбираем нескольких. А точнее, по нескольку десятков в каждом поколении. Чтобы не допустить неприятных сюрпризов. Но Бейкер был лучший во всей когорте. Именно его нам хотелось посадить в Белый дом. И все шло по плану, если не считать пары досадных запинок.

Во улыбнулся и сделал еще глоток шампанского.

В горле у Мэгги пересохло. Значит, Бейкер — просто наемник на содержании у мирового банковского капитала? А сколько возвышенных разговоров — о морали, об этике, об идеалах, о том, как изменить мир к лучшему!

Разочарование уступило место гневу.

— Значит, это вы убирали с дороги соперников во время губернаторских выборов?

— Что сказать, Мэгги? — Во поставил бокал. — И да и нет. Да — в том смысле, что именно мы дали ход соответствующей информации. Нет — потому что ни я, ни мои коллеги не принуждали кандидата республиканцев снимать, как его жена занимается сексом с другими мужчинами. Это он сам придумал. То же самое и с мэром Сиэтла. — Он самодовольно ухмыльнулся. — Мы редко прибегаем к принуждению. Чем хороша политика — она имеет дело с людьми. С человеческими ошибками.

— И дитя любви Честера — это тоже вы?

— В первую очередь все-таки он, а не я, но, в общем, да.

— Эти разоблачения изменили ход президентских выборов. После этого у Честера уже не было шансов.

— Правильно.

— Но зачем вы приложили столько стараний, чтобы президентом стал Стивен Бейкер? Он не разделяет ваших взглядов. Он хочет противостоять банкам.

— А это, Мэгги, только прибавит ему доверия в тот день, когда он наложит вето на банковский билль, который угрожает моему бизнесу.

В беспросветной тьме забрезжил свет. Может быть, Стивен Бейкер и сам не знает, что он избран, то есть отобран? Может быть, его самого все это время дурачили? Запутавшись, Мэгги покачала головой.

— Он этого не сделает. Зачем ему налагать вето, если он согласен с этим биллем?

— Мисс Костелло, когда же вы поумнеете? Вот смотрите. Откуда я совершенно точно знаю, что он наложит вето на этот билль? Потому что в один прекрасный день мы покажем ему, что на него имеем. Фотографии отеля «Мередит», сгоревшего дотла. И напомним: мы знаем, что он там был. Может быть, этого и делать-то не придется, достаточно будет сказать всего одно слово. — И, понизив голос, он страстно шепнул: — Памела.

— Но в «Дейли уорлд» напечатана его фотография, сделанная в этот день в Вашингтоне.

— Сенатор Корбин всегда был нашим добрым другом. И, когда мы попросили его пожать руку подающему надежды молодому человеку из его родного штата, с чего бы ему было отказываться? Что же касается даты, редактор «Дейли уорлд» поверил на слово. Тогда ведь еще не было такого, как сейчас, чтобы дата на снимке выставлялась автоматически. На самом деле эта встреча состоялась семнадцатого марта, через два дня после пожара. — И Во сделал эффектную паузу, очень довольный собой. — Так что мы покажем ему, что имеем, и поставим перед выбором: вето или мы расскажем, как он бросил девушку умирать.

Мэгги словно ударили под дых. Она цеплялась за это фото юного Стивена с сенатором-ветераном так же крепко, как Анна Эверетт. Но теперь уже нельзя было не слышать того, что сказал Во.

— Значит, Вик Форбс работал на вас, — сказала она наконец. — И эти его угрожающие послания были на самом деле от вас.

Он ударил ладонью по столу — с такой силой, что хрустальные бокалы зазвенели.

— Да нет же! То, что делал Форбс, — гадость и дешевка!

— То есть он на вас не работал?

— Форбс? Он работал на нас много лет назад. Он предоставил нам информацию о пожаре в отеле, он выследил там Бейкера. И о психиатре тоже он рассказал. Мы тогда уничтожили историю болезни, все записи и все счета, чтобы они уже не могли всплыть.

— А как вы это сделали? — удивленно спросила Мэгги.

— Проникли в кабинет врача. Тоже мне, большое дело. Так что Форбс помогал нам только поначалу. А потом уже нет. Он поступил в ЦРУ, уехал в Гондурас и выпал из поля зрения. И вдруг на прошлой неделе мы видим его по телевизору с этими его дикими обвинениями.

— Это не по вашему приказу?

— Вы с ума сошли! Он все испортил! Он нас обманул, решив воспользоваться этими сведениями для себя. Уж не знаю зачем. Может быть, из ревности. Он ненавидел Бейкера. Так или иначе, нам стало ясно, что надо его остановить. Он грозил уничтожить наш ценнейший актив — без этих документов как нам воздействовать на Бейкера?

Мэгги стала думать. Боль в сломанных ребрах усиливалась. Ей необходимо было переменить положение, и она подвинулась на дюйм-другой, насколько позволяли ее путы.

— Вы сказали, что он работал на вас давно. А как же так вышло, что он знал об иранских деньгах?

— Это как раз подтверждает, что он на нас не работал. Потому что даже мы об этом не знали. По нашим сведениям, это самостоятельная инициатива Тегерана: муллы решили нагадить Бейкеру. Но этот Форбс был просто одержимый. Не удивлюсь, если он проследил путь каждого пожертвования Бейкеру.

— И вы убрали его с дороги. Подослали в стрип-клуб приманку, выманили его и убили.

Во ничего не сказал.

— Остроумный план, — продолжала Мэгги. — Вы убили Форбса, и в следующий момент вся блогосфера кричала, что Бейкер — это Тони Сопрано.

— Что ж, непредусмотренные последствия.

— Его едва не подвергли импичменту!

— Я думаю, все устаканилось и вернулось на круги своя, — возразил он.

— Вы хотите сказать… — Она затрясла головой, не в силах закончить фразу. Значит, даже эта история о сенаторе-республиканце и его лоббистке пошла от Во и его людей. Они повсюду. И тут на смену усталости и боли пришел гнев.

— А Стюарта за что? А Ника? Зачем было их убивать?

— Стюарт в телефонном разговоре с вами сказал, что предложит Бейкеру уйти в отставку. Мы не могли этого допустить, пока банковский билль не уничтожен.

— И вы убили его.

— В заключении коронера сказано, что он сам лишил себя жизни. Что же касается Ника, — продолжал он, — боюсь, что это ваша вина. Вы втянули его в это дело. Он узнал про полет этого судна, — он повел рукой, имея в виду самолет, — в Новый Орлеан. Он хотел напечатать об этом в газете. Мы не могли рисковать, ни в коем случае.