Анна Эверетт вытерла глаза и, к радости Мэгги, улыбнулась.

— Милая девушка, я двадцать шесть лет ждала этого дня. Я так ждала, что кто-нибудь придет и скажет то, что вы сейчас сказали. Что моя дочь жива. Что ее жизнь хоть что-то значила. Мне запретили в это верить.

— Не понимаю.

— Конечно, не понимаете. Где вам понять. Никто же ничего не знал. Кроме меня. И Рэндалла. — Она возбужденно подалась вперед. — Вы пьете виски, миссис Мьюир? Я пью, — сказала женщина, не дожидаясь ответа Мэгги.

Она достала початую бутылку виски и бокал. Налив себе щедрой рукой, сделала добрый глоток.

— У моей дочери была одна-единственная болезнь: прелестное личико. Вот и вся болезнь. Мы сказали, что она заболела. Так мы договорились.

— Договорились?

— Он заставил нас так сказать. После пожара.

— После какого пожара? — Ответ, впрочем, Мэгги знала.

— В отеле «Мередит» в Абердине был пожар. Страшный пожар. Объявили, что жертв нет. — Старая женщина помолчала, тень снова легла ей на лицо. — Но это неправда.

— Памела была в этом отеле?

Миссис Эверетт кивнула.

— Мы не знаем с кем. С каким-то парнем, что приехал на каникулы. Использовал ее для секса. Красота была ее проклятием — ее желал каждый мужчина. Мы думали, она ночует у подружки. — И женщина горько улыбнулась собственной наивности. — Утром мы ждали, когда она придет домой, как всегда по воскресеньям после субботней ночи. И тут он возник в дверях, этот мужчина. Он рассказал, что в отеле был пожар, и Памела погибла. — На последнем слове голос ее дрогнул. — Простите.

— Тяжело вам пришлось.

Анна Эверетт вылила остаток виски в свой бокал и осушила его одним глотком.

— Понимаете, я так долго носила это в себе. Рэндалл не позволял мне рассказывать. Но эта тайна грызла меня изнутри. А он так и унес ее в могилу. Этот человек сказал, что Памела погибла. И ее уже не вернешь. И все, что осталось, — это ее репутация. Ее будут вспоминать или как девушку по вызову, которая умерла в неведомо чьей постели, или как королеву красоты школы имени Джеймса Мэдисона. И выбирать нам. От нас требовалось только говорить всем начиная с этого дня, что Памела больна. Потом, примерно через неделю, сказать, что болезнь оказалась серьезной и ее пришлось перевезти в Такому. А еще через неделю будет объявлено о ее смерти. И тогда он заплатит нам много денег, больше, чем Рэндалл зарабатывает за пять лет. Чтобы доказать серьезность своих намерений, он открыл свой дипломат, а там деньги. Много денег. Я никогда в жизни столько не видела. А он обещал, что будет еще больше. Ну, Рэндалл, конечно, швырнул их ему в лицо. Но этот человек чемоданчик оставил — с визитной карточкой. Тянулись часы, мы оплакивали нашу девочку, нашу малышку, но на эти деньги тоже поглядывали. В том чемоданчике было пятьдесят тысяч долларов.

Она сгорбилась и беззвучно всхлипнула. Мэгги подошла, положила руку ей на плечо. Миссис Эверетт схватила ее и крепко сжала.

— И я сказала, что мы возьмем эти деньги. Я приняла их, и Бог меня наказал.

— Теперь я понимаю, — потрясенная, сказала Мэгги.

— Я купилась на его слова. Он сказал, что мы можем на эти деньги построить мемориал Памеле. Или учредить стипендию ее имени. Сохранить память о ней. Так что мы сказали «да». И позвонили по номеру на карточке. Рэндалл звонил. Конечно, никакого мемориала мы не построили. Было стыдно. Представляете, что это такое, — все время лгать о смерти своего ребенка. И тогда мы сами себя изгнали — уехали как можно дальше. Но от совести не убежишь.

Мэгги тихо спросила:

— А деньги? Он платил?

— Да. Они стали приходить на счет в банке, каждый месяц. Я просто не могла себя заставить снять с этого счета хоть пенни. И Рэндалл тоже. Это грязные деньги.

— А от кого они?

— Я же сказала, мы не знали. Сначала не спросили, потому что было не до того. Слишком большое у нас было горе. Глупо, наверное.

У Мэгги на языке уже вертелся следующий вопрос.

— А что этот… парень, с которым она тогда была? Вы его когда-нибудь…

Анна Эверетт гневно покачала головой.

— Мы бы его убили, если бы узнали, кто это.

— Вы кого-нибудь подозревали?

— Интересно, вот вы тоже спросили об этом. Год не то два назад, точно так же как вы, какой-то человек постучался в эту дверь и тоже расспрашивал о Памеле. Я думала, он журналист.

— Почему журналист?

— Потому что мальчик, которого моя Памела любила в школе, мальчик, которого она обожала до самой своей смерти, — это Стивен Бейкер.

Эти слова ударили ее словно током. Внезапно Мэгги поняла: очевидно, Вик Форбс знал, что случилось с Памелой Эверетт, и считал, что Бейкер замешан в ее смерти. Вот почему его «одеяло» представляло собой эту дату. Но это никак не объясняло появления у дверей Эвереттов незнакомца, готового платить серьезные деньги, чтобы защитить репутацию молокососа, почти подростка, которому от силы исполнился двадцать один. Зачем кому-то понадобилось выгораживать его?

Анна Эверетт следила за выражением ее лица.

— Если вы думаете, что это он, то ошибаетесь, — твердо сказала она. — В ту ночь Памела была в чьей-то постели в отеле «Мередит», но это был не Стивен.

— Откуда вы знаете?

Анна Эверетт поднялась на ноги:

— Пойдемте со мной.

По узкой лесенке она повела Мэгги наверх. Когда открыла дверь, из-под нее вырвалось облако пыли, как всегда в нежилых комнатах. Мэгги огляделась и зябко поежилась. На стенах — плакаты с Принцем и Джимми Коннорсом, на кровати — плюшевый мишка…

— Но вы ведь переехали после? — спросила Мэгги.

— Да, после. Рэндалл не хотел, чтобы я обставляла эту комнату. Говорил, что смысл переезда сюда — начать новую жизнь. Но невозможно начать новую жизнь. Не каждому по силам.

Мать Памелы опустилась на колени у кровати, приподняла покрывало и вытащила ящик, который оно скрывало. В ящике лежал большой альбом в черном переплете. Она открыла альбом и жестом пригласила Мэгги сесть рядом с ней.

— Посмотрите, — сказала она.

В альбом был вклеен пожелтевший разворот газеты школы имени Джеймса Мэдисона: Памела Эверетт в бальном платье. Она перевернула страницу, и Мэгги увидела вырезку из «Дейли уорлд». «Пожар в центральной гостинице», — гласил заголовок. В статье описывалось, как поздно ночью загорелся отель «Мередит» и всех гостей без паники эвакуировали на улицу прямо в неглиже, в то время как «адское пламя пожрало несколько этажей отеля».

— Вот что я хотела вам показать, — тихо сказала миссис Эверетт, перелистав несколько страниц.

Еще одна вырезка из «Дейли уорлд».

Конечно же на ней был Стивен Бейкер. Он и какой-то пожилой, явно высокопоставленный джентльмен. Внизу была подпись:

Мэгги посмотрела на дату в верхнем правом углу газетной страницы: восемнадцатое марта.

— Фотография доказывает, что в отеле был не он, — тихо сказала Мэгги.

— Именно, — отозвалась миссис Эверетт. — В тот день он находился на другом конце страны. Я часто думаю, что вся наша жизнь сложилась бы по-другому, если бы в тот вечер Памела пошла на свидание со Стивеном Бейкером, а не с тем подонком. Тогда бы Памела была сейчас жива.

Нью-Йорк, воскресенье, 26 марта, 23 ч. 01 мин.

Ему нравилось работать по ночам: ни электронных писем, ни телефонных звонков, никто не отвлекает. Справа от компьютера — бокал с янтарным виски. Но к виски он не прикоснулся: увлекся работой.

От Мэгги некоторое время не было вестей, но это заставляло его еще больше стараться: у нее неприятности, и его долг — сделать все, что в его силах, чтобы помочь ей. Кроме того, Мэгги — это не просто долг, и менее всего долг.