При этом кровном оскорблении Леона вся задрожала и нечто похожее на крик хищного зверя вырвалось из груди.

— О, — простонала она, — нет, лучше умереть, умереть сейчас же, чем терпеть подобные оскорбления! О, негодяй! — и она упала на колени, так как ноги отказывались держать ее. — Отец! Отец, отчего тебя нет здесь, чтобы отомстить за твою дочь?

— Я здесь, — ответил резкий, грозный голос, — и в тот же момент раздался выстрел и из-за деревьев выскочил человек с дымящимся еще ружьем в руке.

Это был дон Хуан Педрозо.

Леона лишилась чувств и без всяких признаков жизни лежала на земле.

Дон Торрибио тоже как упал, так и остался на месте без движения. Ранчеро, казалось, находился в неописуемом волнении; он прошел мимо дочери, даже не взглянув на нее, и подошел к молодому человеку.

— Что он, мертв? — бормотал он, — я целился прямо в сердце — ну, а теперь его надо прикончить.

Рассуждая таким образом, он осторожно обходом подходил к неподвижно лежащему дону Торрибио, волоча за собою по земле ружье, которое держал в левой руке и затем, подойдя к своему врагу, он наклонился над ним. Но в тот же момент дон Торрибио вскочил на ноги и, схватив старика за горло, вырвал у него из рук ружье, которое откинул далеко в сторону. Не смотря на самое энергичное сопротивление со стороны дона Хуана, ловкий и сильный противник повалил его на землю и привычной рукой крепко связав его той reuta, т. е. веревкой, которую ранчеро имел у себя на поясе, вероятно, с намерением применить ее для той же цели по отношению к нему. По странной случайности пуля дона Хуана ударила в железную скобу ручки одного из длинных пистолетов дона Торрибио, засунутых за пояс, и сплющившись упала на землю, не причинив ни малейшего вреда, но контузия, полученная молодым человеком, была тем не менее так сильна, что опрокинула его навзничь и на некоторое время он лишился сознания. К счастью, он очнулся и пришел в себя как раз в тот момент, когда старик подошел к нему. Тогда сделав невероятное усилие и собрав все свои силы, он неожиданно накинулся на своего врага и после нескольких минут упорной борьбы, наконец, справился с ним.

— А! — сказал он, злобно смеясь, — эта была ловушка, заранее подготовленная отцом и дочерью, — прекрасно!

— Подлый обольститель! — яростно воскликнул дон Хуан Педрозо, — что же ты думаешь, что я был слеп все это время? Что я не замечал позора и бесчестья этой твари? Я заставил ее мать сознаться мне во всем! Я знаю твое преступление и намеревался сперва наказать тебя, мерзавец, а затем и ее!

— Так, значит, ваше утреннее приглашение было ничто иное, как западня?

— Да, ты угадал, это — западня, которую я тебе подставил. Но мне нужно было несомненное доказательство, явная улика твоей преступности, чтобы отомстить тебе! А, ведь, не дурно я из себя пьяницу изобразил? Ты и на самом деле ведь поверил! Ха! Ха!

— А, проклятый старик! Мне следовало убить тебя на месте! — воскликнул молодой человек в порыве гнева.

— Ну, так убей же меня сейчас! иначе помни, что как бы ты далеко не ушел, где бы ты ни скрывался я всюду разыщу тебя и ты простишься с жизнью, клянусь тебе Богом!

— Пусть так, я вам не помешаю, но я все таки не трону волоса с головы вашей, ведь, вы мне почти тесть; не так ли? — иронически произнес молодой человек.

— Я им не долго буду! За это ручаюсь! — с бешенством крикнул старик, бросая разъяренный взгляд в сторону своей дочери, которая начинала приходить в себя. Как только ты уберешься, я убью ее!

Дон Торрибио пожал плечами.

— Те, кому грозят смертью, живут долгий век, к тому же вы теперь не в состоянии выполнить своей угрозы и стоит мне только захотеть…

— Так убивай меня, а то вы оба умрете от моей руки!

— Что вы на это скажете, Леона? — спросил молодой человек, обращаясь к девушке.

— Это мой отец, — прошептала она покорно, — он вправе казнить меня, да и сама я предпочитаю умереть, чем жить опозоренной!

— Ага! ну, а теперь, что ты на это скажешь, прекрасный обольститель? — с злобным смехом спросил в свою очередь старик — кровь смывает позор, — и она, умрет прощенной.

— Но пусть это будет скорее! — взмолилась молодая девушка, простирая вперед руки, — отец, благодарю за это последнее слово!

Наступило довольно продолжительное молчание. Очевидно, в душе молодого человека происходила жестокая борьба; в нем боролись его дурные инстинкты и добрые начала, и долго ни те, ни другие не могли победить.

Наконец, дон Торрибио гордо выпрямился и лицо его просветлело, подвижные, выразительные черты приняли мягкое выражение сочувствия и доброты.

— Вы не умрете, Леона, — сказал он мягким успокаивающим голосом, — я этого не хочу и не допущу. Я вас люблю и беру себе в жены!

Взгляд молодой девушки остановился на нем с каким-то странным выражением, близким к безумию.

— Боже мой! — воскликнула она, сжимая обеими руками грудь, — такое счастье, после таких мучений! нет, в это что-то даже не верится!

— Он врет, дура! — крикнул ранчеро с бешенством, ведь он опять смеется над тобой! — и старик сделал отчаянное, но тщательное усилие порвать свои путы.

— Нет, я не лгу, — сказал молодой человек, — не пройдет и двух суток, как мы будем обвенчаны!

— Торрибио, — чуть слышно прошептала Леона, — неужели это в самом деле правда?

— Клянусь! — воскликнул он.

— Отец, простите нас! Он на мне женится, он любит меня. Чего же более от него требовать?! — сказала Леона, опускаясь на колени подле отца, — простите детей ваших и благословите их! теперь грех их заглажен!

— Будь проклята, подлая девка! И ты, и твой бессовестный соблазнитель! Никогда, никогда в жизни я не прощу вас! Бог, который все видит и все слышит, Он отомстит за меня! — в бешенстве воскликнул старик.

— И так, вы не хотите простить вашу дочь, ваше единственное дитя?! Вы остаетесь глухи к ее мольбам, к ее слезам, и раскаянию и не хотите принять моего предложения, когда я добровольно хочу загладить свою вину?

— Убери от меня эту потерянную девку, негодяй! — Я вас не знаю и не хочу знать ни того, ни другого!

— Пусть так! Мы уедем, но Господь, имя которого вы призываете против нас. будет глух к вашим проклятиям, и вопреки им будет хранить нас!

— Поди! Ликуй себе, мерзавец, смейся над моей в этот момент бессильной злобой, но придет день, — и я с лихвою отомщу вам за все!

— Пусть Бог рассудит нас! — сказал сдержанно дон Торрибио. — Прощайте!

— Нет, до свидания, и будьте прокляты! — крикнул старик, не помня себя от бешенства.

— Пойдем, Леона, — сказал молодой человек, обхватив рукой талию молодой женщины и быстро увлекая ее по направлению к ранчо.

— Собери поскорее все свои вещи, — сказал он, — и ожидай меня вот здесь. Нам необходимо быть осторожными, чтобы он не мог преследовать нас, по крайней мере, до тех пор, пока мы не будем вне опасности от всякой погони.

Леона утвердительно кивнула головой и вошла в дом, а он направился в конюшню, где стояли кони ранчеро.

Между тем донна Мартина проснулась. Зная о замыслах своего мужа, она страшно тревожилась и не могла спать, тем более, что слышала выстрел.

Дочь объяснила ей в нескольких словах всю суть дела.

— Я знаю, он никогда не простит! — со вздохом сказала донна Мартина, — это демон, а не человек. Надо бежать, как можно скорее. Если он настигнет вас, то убьет и того, и другого, — за это можно поручиться. Ничто на свете не помешает ему сдержать свою страшную клятву; ты сама это знаешь!

— Я знаю! — сказала дочь, и обе женщины долго плакали в объятиях друг друга.

Но вот явился дон Торрибио с двумя оседланными лошадьми.

— Я вас предупреждала, сын мой! — сказала донна Мартина.

— Благодарю, от всей души благодарю вас, дорогая мать! — сердечно ответил молодой человек.

Поспешно собранная кое-как одежда и запасы съестного, — все это было надежно прикручено к седлам на крупе коней и затем молодой человек со своей невестой вскочили на коней.