Все эпохи российской политической жизни делились на идеецентричные (когда политика, нуждаясь в энергии, вращалась вокруг идей) и идеебезразличные (иначе – прагматические). В этих вторых эпохах (называемых "стагнацией", "застоем", "подмораживанием" или как угодно еще) господствует аллергия на идеологию. Точнее, на идеологический серьез, на подлинную идеологическую страсть. На то, что может "овладеть массами" и через это "стать материальной силой". Содержание уходит из формы. Форма "окостеневает". Становится очень и очень хрупкой. И начинает бояться энергий. Своих, чужих, любых.

Как охраниться, уберечься от энергий? Выхолостить идеи! И разгромить любые структуры, которые собирают идейные энергии. Начинается все с разгрома как бы чужих структур. Но всегда кончается разгромом и своих структур тоже. Потому что энергия не нужна.

Но подобным образом можно освободиться от крупных сгустков энергии, "энергетических струй". Энергия не исчезает. Есть закон сохранения социальной энергии, ничем не отличающийся от закона сохранения энергии вообще. Энергия, теряя структурное качество ("сгустки", "струи"), не исчезает, а рассыпается (диссипирует). И меняет характер.

Мы – дети так называемого застоя – знаем, что застоя не существует. Есть лишь уход энергии на глубину. И там, на глубине, энергия реформаторства превращается в энергию диссидентства. После чего в этом разрушительном качестве вновь выходит наружу, и начинается перестройка.

Предположим даже, что энергия того же самого диссидентства (а также всех остальных дериватов застойного общества – мещанства, воровства, цинизма) оказалась бы как-то подавлена. За счет чего она бы была подавлена? За счет такого энергетического "слабительного", после которого доходяга уже не мог бы вообще двигаться. А тогда какая армия? Какая держава?

Держава – это всегда крест. Супердержава – тяжелый крест. Не может такой крест держать на своих плечах доходяга. Он его скинет. Слова Ключевского о том, как "пухнет государство и хиреет народ", носят весьма относительную достоверность. Когда народ хиреет окончательно, государство не пухнет, а рушится.

Предположим, что сегодня все так увлекутся воровством и сопряженными занятиями, что энергия как бы "снимается". "Снимется" ли? Воровство и сопряженные с ним занятия – это тоже энергия. Только низкая. Да, она не разрушает, не взрывает (кстати, тоже до поры до времени, как мы знаем). Но она растлевает и разлагает. И она это делает ежеминутно, ежечасно, ежесекундно.

Она не опрокидывает, как слон или медведь. Она подтачивает, как червь. Власть никто не сбрасывает, но пол, на котором стоит трон, проламывается. И не только трон рушится. Все здание. Вся страна. Когда все очень, очень-очень сгниет, истлеет, для обрушения нужен будет минимальный толчок. Он может быть внешним или внутренним. В пределе его даже может не быть вообще. Не понадобится даже оранжевая (карикатурная и многих так напугавшая) революция. Все просто рухнет. Само.

Часть десятая. Оранжевые революции и энергетическая проблема

Такое "просто рухнет" не слишком беспокоит российскую власть. Хотя на самом деле это страшнее всего. Но власть везде так устроена, что пока все не рухнуло, она считает свое положение железобетонно прочным. А когда все рушится, ее уже нет. И ей не надо оценивать свое положение. Власть не боится проблем (хотя – еще раз подчеркиваю – ох как зря она не боится). Власть боится врагов. Энергий.

Украинская оранжевая революция всколыхнула этот страх. Режим Кучмы сгнил очень основательно. И то, что его качнуло, отнюдь не было глубинным взрывом общенациональных энергий. Это было отчасти тусовочным карнавалом, отчасти спецоперацией. Но выглядело это достаточно внушительно. И требовало осмысления. Тем более, что до Украины была Грузия, а после нее – Киргизия.

В чем был для власти опыт Кучмы? В том, что силовики "не дернулись". Их обесточили. В том, что сыграло пресловутое "не можем стрелять в народ". На самом деле, еще как могут. Гуманистами силовики оказываются только тогда, когда дядя из-за бугра предъявляет к оплате очень весомые аргументы. На Украине так и произошло. "Скубенты" и прочие разные бесновались. А казаки не разгоняли. Чем, в сущности, и отличался 1917 год от 1905-го.

В России забеспокоились. А ну, как дядя из-за бугра тоже предъявит аргументы нашим "казакам"? А ну, как наши "скубенты" зашевелятся? Мы-то чем ответим? В сущности, и в 1905 году эта проблема стояла остро. Армия готова была перейти на сторону революционеров. Весьма впечатляющая энергетическая асимметрия (с революционной стороны – народная страсть, а со стороны власти – полная обесточенность) действовала и на солдат, и на офицеров, и на генералов.

И тогда власть, тоже очень с большой неприязнью относившаяся к любой энергии, помучившись, решила собирать хоть какую-то энергию на свою сторону. Так возникли всякие там "Союзы русского народа". Не было бы этого – может быть, и пушки не отработали бы по Красной Пресне. А это кое-как кое-кого кое в чем убедило.

Понятно, что с этим дальше сделали. Засунули в самый дальний угол, чтобы, упаси бог, среди этих "своих" не началась "энергетизация без дураков". Понятно, как это там, в дальнем углу, сгнило окончательно. Понятно, что когда в 1917 году все это снова потребовалось, уже не было ничего. Но в 1905-м все же какую-то энергию позвали, и она отозвалась (не будем обсуждать ее качество).

После украинских событий кое-кто (и, видимо, я не в последнюю очередь) снова завели разговор об энергиях: мол, если бы Янукович двинул на Киев шахтеров, причем двинул всерьез, то стенка на стенку с "оранжевыми" шахтеры победили бы (вспомним Румынию, "шахтеры за Илиеску"). И армия не понадобилась бы. А если бы и понадобилась, то она, воодушевившись шахтерами, могла бы иначе подключиться к происходящему. Ибо любая энергия притягательна, а отсутствие энергии, так сказать, "ужасно отталкивает".

Говоря обо всем этом, лично я, например, всегда вспоминал пресловутое: "Если бы у моей тети были колеса, то была бы не тетя, а дилижанс". Если бы Янукович мог так мобилизовывать шахтеров, то это был бы не Янукович, а Богдан Хмельницкий (или Юлия Тимошенко). Но этот образ "шахтеров в защиту власти" не мог не согреть хотя бы чьи-то сердца.

"Дети, не берите нож из правого кухонного ящика, не вытаскивайте вилку из этой розетки, не отрезайте вилку, не зачищайте провода и не устраивайте короткое замыкание вот так", – сказала мама, уходя на работу.

"Это идея!" – сказали дети.

В российской прессе появились статьи о контрреволюции, то есть о современной модификации поведения российской власти в 1905 году. Помимо статей, видимо, появились и материалы другого формата. Власть была возбуждена: ей показали не призрак гниения ("он пугает, а мне не страшно"), а чужую враждебную энергию. Захотелось своей управляемой энергии. Так появились знаменитые "Наши" и иже с ними.

Часть одиннадцатая. Эта коллизия и Сурков

Российская власть очень сильно прагматизирована. И занята совсем не идеологическими материями. В этом прагматизированном качестве она являет собой такую совокупность "властных высот", в пределах которой Владислав Сурков – вовсе не Эверест. И это все понимают.

Но давайте уберем из "властной гряды" все "пики" с только прагматической заданностью. Что останется? Все знают, что останется только Сурков. Что только он и имеет некую предрасположенность (а также профессиональную обязанность) к занятиям идеологией или чем-то похожим на нее. Для прагматиков это все неинтересный и очень периферийный "хутор". Все равно, как если кого-то послать поднимать сельское хозяйство в советскую эпоху. Но этот хутор есть, и он никуда не денется.