Это все вместе есть глобальная политика управляемого хаоса (мирового беспорядка, а не мирового порядка). Политика ускоренной демодернизации периферии мира, политика отказа от линии на развитие периферии мира, политика опрокидывания этой периферии в хаос и новое средневековье. Для чего и нужен радикальный исламизм (прошу не путать с исламом).

Это и есть линия "жирных котов". Ляжет ли Европа под эту линию – не знаю. А вот то, что у США нет видимых альтернатив этой линии, мне очевидно.

США не справились с ролью Четвертого Рима. Они не готовы нести на себе груз мирового жандарма, груз нового Pax Romania и римских легионов в провинциях. Это бремя оказалось слишком тяжелым для привыкших к кайфу американцев.

А в чем альтернатива? Уйти на четвертые или пятые роли? Этого не выдержит американская экономика! Она может жить лишь до тех пор, пока у США первая роль и пока все свои экономические проблемы США могут переложить на остальной мир. А это они могут делать, только имея первую роль. Первую – и никакую другую. И они будут цепляться за эту роль. Как по указанной мною причине, так и по другим.

Это предприятие и создавалось под первую роль. За это дорого заплачено. И у тех, кто платил, свои виды, свои приоритеты. Так я считаю. И я хочу, чтобы эта точка зрения была зафиксирована. Считаю это принципиально важным. Потому что если США начинают играть в управляемый хаос (а они начинают играть именно в это) и если острие этой политики направлено на Китай (а я считаю, что это именно так), то судьба России очень печальна. Как, впрочем, и судьба Израиля.

И здесь надо заранее готовиться к определенной мобилизации. Чему, на мой взгляд, мешают иллюзии, согласно которым победа ХАМАС – это провал американской политики, а "восьмерка" хочет инкорпорации в себя России как представителя развивающихся стран.

Я буду очень рад, если Путин прав. Но мой взгляд на происходящее иной. И я не имею права этого не зафиксировать. Потому что здесь, опять-таки, не разногласия вообще, а альтернативная точка зрения на то, куда дрейфует российская и международная политика. Или иначе – по каким международным рельсам едет наш слишком оптимистический российский поезд, чья остановка запланирована отнюдь не на станции под названием "Великая энергетическая держава". И эту свою оценку я считаю нужным обозначить хотя бы в качестве альтернативной гипотезы. А ну как факты раз за разом начнут эту гипотезу подтверждать? Хватит ли тогда сил изменить характер движения уже разогнанного российского поезда?

Можно было бы продолжить список альтернативных точек зрения. Но, по сути, сказанного достаточно. И можно переходить к другим компонентам рассматриваемого мною дрейфа.

Часть седьмая. Тормоз и газ – сопоставление метафорических ожиданий и печальной реальности

Как там поется у Окуджавы? "Нажми на тормоз, водитель, поскорей!" В политике тормоз – штука опасная и непростая. Да и не только в политике. Любой водитель знает, что можно, резко затормозив, не избежать аварийной ситуации, а лишь усугубить оную. В политике все еще сложней.

Тормоз надо иметь. В механических системах, из которых метафора торможения берется, тормоз или работает, или сломан. В любом случае, он как бы предзадан. Если у вас есть механическая система (поезд, автомобиль), то у вас там есть газ и тормоз. И вы поочередно жмете то на одну педаль, то на другую. Что и составляет содержание вашего перемещения в географическом пространстве (оно же – езда на поезде или автомобиле).

Употребление метафоры, адресующей к средствам передвижения, включает в нашем сознании все автоматизированные программы понимания происходящего. Употребили метафору – и как бы само собой предположилось, что тормоз есть, газ есть, вообще есть средство передвижения (автомобиль, троллейбус, автобус, поезд). А также есть маршрут движения и остановки на пути движения. Мы покупаем билеты для того, чтобы добраться до определенного пункта. Или покупаем автомобиль, чтобы перемещаться вне зависимости от общественного транспорта. Мы знаем, зачем мы покупаем билет. У нас есть цель поездки – навестить родственников, отдохнуть, исполнить рабочие обязанности.

Всего этого в российской политике нет. Любое непредвзятое вдумчивое наблюдение за сутью происходящего докажет вам это отсутствие, что называется, "на раз". Но чаще всего нет либо непредвзятости, либо вдумчивости. И потому не только политические пассажиры (граждане РФ), но и политические водители, кондукторы, директора политических автопарков – все верят в наличие отсутствующих "метатранспортных составляющих".

На самом деле, есть транспортное средство, находящееся в неработающем состоянии и скользящее по наклонной плоскости. Для спокойствия пассажиров все те, кто исполняет обязанности, как-то соотносящиеся с передвижением этих самых пассажиров на данном средстве передвижения, должны делать вид, что все в порядке. Специальная обслуга обсуждает с пассажирами, что лучше делать: газовать или тормозить? Другая обслуга создает теорию газа и теорию тормоза. Третья обслуга размножает общественные комитеты, состоящие из сторонников той или другой теории. Общественные комитеты живут своей жизнью. Внутри этой жизни возникают известные российские проблемы ("как пилить?" и так далее).

А наиболее продвинутая часть обитателей транспортного средства (включая тех продвинутых, кто участвует в управлении оным) понимает, что управление в отсутствие системы управления есть бессмыслица. Что средство это обречено. Но если рассматривать его не как средство какого-то там, понимаешь ли, передвижения, а как совокупность кожаных кресел, металлических деталей и прочего, то можно по ходу вышеупомянутого скольжения (не имеющего никакого отношения к управлению средством передвижения) более или менее незаметно всю эту кожу, металл и прочее приватизировать.

И если вовремя выпрыгнуть из средства – до того, как оно завалится в пропасть… И если правильно распорядиться приватизированным… То… можно очень неплохо устроиться на обочине. А потом, возможно, купить себе какой-то другой автомобиль и на нем куда-то поехать. Или купить билет на другой поезд (автобус и пр.). И обрести общий интерес с другими пассажирами (то бишь с гражданами иного, более благополучного государства – Великобритании, например).

Видите, сколько можно "отжать", если наложить нашу благополучную метафору на нашу неблагополучную действительность. Но и это еще не все.

Предположим, что описание данного скольжения и всего, что его сопровождает, слишком пессимистично. Я-то так не считаю. Я-то считаю, наоборот, что можно провести и более печальные ассоциативные ряды.

Но, предположим, я заблуждаюсь. Всегда надо самого себя окорачивать. Иначе чувство меры теряется, а это очень опасно. Даже если на самом деле есть тормоз и газ, то надо понимать, чем тормоз и газ в политике (оперирующей социальными системами) отличаются от тормоза и газа в системах механических, а не социальных (поезде, автомобиле и пр.).

В системах социальных тормоз и газ – это не детали. Это профессиональные сообщества или группы по интересам. В любом случае, это люди. И отношения между людьми. И многое другое. Механический тормоз, как и механический газ, не имеет собственной воли. А политический тормоз волю имеет. И потому вступает в острый конфикт с политическим газом. Если партия (клан, корпоративная группа), связывающая свои интересы с торможением, сильнее аналогичного социального сообщества, заинтересованного в том, чтобы водитель нажал на газ, водитель нажмет на тормоз. В противном случае – он нажмет на газ.

Есть и еще одно, очень неочевидное, но очень важное обстоятельство. Во всех этих коллизиях со средствами передвижения фигурирует не только техническая инфраструктура (газ и тормоз как механизмы), но и энергия. Чтобы затормозить или дать газ – нужна та или иная энергия. А энергия – это штука непростая. И ею надо заняться отдельно.

Часть восьмая. Тормоз и газ под особым (энергетическим) углом зрения