Все понимаю. И то, что мы переживаем острый российско-грузинский конфликт, который хочется сгладить. И то, что прямо перед этим пассажем была высказана достаточно жесткая антигрузинская критика. И все равно так говорить нельзя. Никогда нельзя! Мы имеем печальный опыт в том, что касается заявлений на тему: какой именно из народов, слагающих многонациональное государство, ближе всего к чему-нибудь… к власти… к русскому системообразующему стержню… В общем, неважно к чему.
Главное – нам каждый раз кажется, что если мы сообщаем об этой приоритетности адресно (например, в момент приезда на данную территорию) или по случаю (например, в связи с определенным сюжетом на пресс-конференции), то слушатель у нас один. Тот, кому мы говорим об этой близости.
Горький опыт распада СССР показывает, что это не так. Слушает как раз оппонент. Имярек приезжает в Ереван и говорит, что армяне ближе всех к русским. А слушают это азербайджанцы. Тем более, что в этот момент имеет место острый армяно-азербайджанский конфликт. Потом другой имярек приезжает в Баку и говорит, что азербайджанцы ближе. А слушают армяне. Потому что, опять-таки, кровь течет. Помните Тютчева: "Вражду твою пусть Тот рассудит, Кто слышит пролитую кровь…"
Сейчас тоже нужно слышать пролитую кровь. Она пролита в Осетии и Абхазии. В Приднестровье и много еще где. И она еще будет литься. И всюду слушают! Только в богемной тусовке, в "Рублевке лайф" фильтруют базар и оценивают форму как таковую. А в плохо отопленных помещениях люди, уже проливавшие свою кровь и знающие, что им ее еще придется проливать, очень придирчиво вслушиваются в содержание вообще. И в отдельные, к ним имеющие отношение сегменты этого содержания.
В Дагестане кровь льется, между прочим. И уже лилась, когда начался чеченский натиск на Дагестан. Тот самый натиск, мужественный отпор которому сделал президентом В.Путина. Но никакая твердость лидера ничего бы не значила, если бы отпор натиску оккупантов не стал бы осознанным, выстраданным вопросом судьбы и чести для дагестанского народа. До такой степени, что (до сих пор помню, как будто стоит в ушах) пожилая женщина крикнула: "Уберите этих русских мальчиков! Зачем они будут умирать? Дайте нам винтовки!"
Почему эта женщина должна слышать, что грузины к русским ближе других народов? А она, между прочим, в отличие от светских рублевских барышень, к этому очень чувствительна. Почему об этом должны слышать осетины? В том числе жители Беслана, от чьего поведения будет зависеть будущее Северного Кавказа? А значит, и целостность России.
Грузинский народ не хуже и не лучше других народов. А вот то, что Саакашвили, которого скоро этот же народ будет проклинать гораздо больше, чем Шеварднадзе, планирует кровавую баню в Абхазии и Южной Осетии, это факт. Как факт и то, что данные анклавы крайне комплиментарны к России. Почему жители этих анклавов должны слышать, что грузины милее других?
И здесь я должен сказать еще кое-что печальное. Конечно, народ как таковой никогда нельзя считать враждебным по отношению к другому народу. Даже в очень страшной ситуации грузинскими устами была сказана великая фраза: "Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается". Саакашвили приходят и уходят, а грузинский народ остается. И это так. И никакой враждебности к этому народу быть не может. И нас объединяет великое общее прошлое. А также личная история (например, мой отец родился на территории Грузии).
Но мы не можем не понимать: общественное мнение Грузии сегодня далеко не комплиментарно к России. Это связано с трагическими заблуждениями грузинской интеллигенции, формирующей это общественное мнение. И еще со многими другими причинами. Но это так. Если Россия хочет иметь позиции в Грузии (а я убежден, что она должна иметь там позиции), ей надо менять это общественное мнение, влиять на него. И это вполне возможно.
Тут-то и нужны усилия государства, государственных лидеров. Но нельзя при этом игнорировать данность. А в контексте имеющегося оценка близости грузинского и русского народа выглядит как завышенная. И тогда начинает укладываться в печально знаменитый ряд: "Бей своих – чужие бояться будут".
Мы так уже вели себя (и ведем) в Приднестровье, Крыму, Абхазии, Осетии… Список можно легко продолжить. Мы "комплиментарничаем" с чужими, считая, что свои-то уж гарантированно останутся верными. А это не так. Другие настроения в Абхазии… А значит, во всем черкесском мире – как минимум, от Адыгеи до Карачаево-Черкесии. И очень сложные настроения в Осетии. На карту легко может быть поставлена устойчивость Северного Кавказа, значительная часть которого, в силу реально происходящих весьма печальных событий, настроена антигрузински.
Это нехорошо. Всегда нехорошо, когда есть распри между народами. Но это так. И это нельзя не учитывать. Тем более в России, которая эти народы веками собирала вокруг себя. НИКОГДА НЕЛЬЗЯ ГОВОРИТЬ, ЧТО МАТЬ ЛЮБИТ КАКОЕ-ТО ДИТЯ БОЛЬШЕ ДРУГИХ. "Какой народ самый близкий и самый любимый? Все народы самые близкие и самые любимые!"
И это для меня имеет статус констатации. Кто-нибудь это может оспорить? Боюсь, что желающих не найдется. Если найдутся – с удовольствием выслушаю альтернативную позицию. А пока иду дальше. Придавая всем остальным своим оппонированиям статус альтернативных гипотез.
Третья моя альтернативная точка зрения относится к оценке фигуры Ельцина. Я не хочу подменять чужую оценку своей. Каждый имеет право на свою оценку. Тем более что и моя оценка является достаточно сложной. Я хорошо понимаю контекст. Юбилей и все прочее… И я очень чуток к любым заявлениям по поводу ценности свободы. Свобода – высочайшая ценность. Каждый, кто пытается над этой ценностью возвысить нечто другое, поощряет тяготение к рабству. То есть самое отвратительное, что может быть. А поскольку сейчас есть силы (и что еще хуже, умонастроения), сладострастно перечеркивающие свободу как таковую, то заявить о свободе как ценности совершенно необходимо.
Я только не понимаю двух других вещей.
Во-первых, я не понимаю, почему ельцинская система была, так сказать, "свободоцентричной". Потому что Гусинский мог дозированно "поливать" Ельцина по НТВ?
Но я, например, имею личный опыт по части подобной свободы. Гусинскому надо было (зачем – отдельный вопрос) организовать против меня телерепрессии. Он уцепился за какую-то "антигазпромовскую" бумагу, которую написал человек, не имевший ни ко мне, ни к моей организации даже самого косвенного отношения. На НТВ было заявлено, что преступная "антигазпромовская" бумага написана зловещим Центром Кургиняна. По этому поводу начался беспрецедентный "полив" меня, осуществляемый господином Киселевым.
Какая свобода слова? Свобода использовать слова для бездоказательных хулиганских наездов, причем в худших традициях Вышинского? Киселев хотел по пустому поводу организовать целую серию шельмующих меня передач. Чем это отличалось от элементарного бандитизма – непонятно. В какой стране того самого цивилизованного мира, перед которым так преклонялся Киселев, кто-нибудь мог себе позволить подобное, не разорившись от штрафов? Налицо был абсолютно дикарский стиль, выдававший себя за последний писк цивилизованной моды. Этим, что ли, надо восхищаться? Как и почему Киселев дал потом обратный ход – это отдельный вопрос. И он не имеет никакого отношения к защите прав и свободе слова.
Вопрос не в сведении счетов – никогда этим не грешил. Вопрос в том, что подобный стиль не может называться "свободой слова". Потому что свобода слова – это двусторонняя информационная свобода. А такой стиль – это стиль односторонних пропагандистских истерик. Стиль психологической войны, то есть худшая часть наследия того прошлого, от которого так яростно отмежевываются.
И я не понимаю, в чем лично для меня, а также для миллионов других граждан состоит разница между ситуацией, когда кого-либо могут "поливать" по указанию тех или иных нынешних держателей административных ресурсов, или когда то же самое будет делаться по указанию Гусинского? И что, в конечном счете, НТВ Гусинского не было "административным ресурсом"? Да полно вам!
