Но есть и причины военно-политического характера, по которым для Японии прочное партнерство с США сегодня практически безальтернативно. Эти причины связаны, в первую очередь, со стремительным ростом (военным, экономическим, политическим) китайского соседа, у которого к Токио слишком большой исторический счет, чтобы японское руководство воспринимало этот рост без стратегических опасений.
И по указанным причинам Япония не может, не подвергая себя очень серьезным рискам, предпринимать атаки на доллар. Поэтому вряд ли случайно то, что, начиная с премьерства Хасимото и неоднократно при премьерстве Ясиро Мори, японские лидеры подчеркивали, что они хотели бы возложить глобальную финансовую ответственность на МВФ. Тем самым давая недвусмысленный сигнал о том, что не хотят строить в Азии собственную валютную систему, собственный валютный союз под руководством иены.
Наконец, Китай. Китай сегодня объективно уже один из самых мощных мировых экономических игроков. Если считать реальные возможности Китая, финансовые и хозяйственные, то, по ряду авторитетных экспертных оценок и сопоставлений, валовый внутренний продукт Китая (ВВП) уже сегодня сравним с США.
Официальные цифры, которые называются в отчетах МВФ, таковы. США – это примерно 29% мирового ВВП, а Китай – примерно 3,5% от того же ВВП, то есть почти в 10 раз меньше. Однако в конце прошлого года был опубликован совместный доклад ЦРУ и других стратегических служб США, в котором называется другая цифра: ВВП Китая составляет 50-54% от ВВП США.
Но есть целый ряд независимых экономических исследований, которые утверждают, что, даже при подсчете ЦРУ (гораздо более объективном, чем подсчеты МВФ и Всемирного Банка), тем не менее не учитывается, во-первых, значительная часть теневого сектора Китая, который весьма велик. И, во-вторых, – подавляющая часть продукта индивидуальных и малых предприятий в провинциях, которые вообще никакой статистикой (ни китайской, ни какой-нибудь иной) не отражаются, поскольку эти предприятия даже не зарегистрированы.
При этом золотовалютные резервы (ЗВР) Китая, по данным ЦРУ, более чем вдвое превышают официальные и составляют около 400 млрд. долл. А если учитывать резервы "ближайших родственников" Китая, то есть Гонконга и Тайваня, то это еще примерно 200 млрд. долл. То есть всего – 600 млрд. долл. Столько ни у кого нет!
Китай в последнее время играет против США довольно решительно и смело, но ни в коей мере не в духе прямой конфронтации. В частности, Китай очень активен на рынках Латинской Америки (и это одна из самых болезненных точек Буша). Администрация Буша как бы уже обозначила в качестве одного из своих важнейших приоритетов экспансию американской экономики на "Южный конус", то есть в Латинскую Америку. Но при этом Панамский канал после того, как он вышел из-под юрисдикции США и перешел к Панаме, почти сразу же был передан в аренду гонконгской фирме. А фирма эта, как быстро выяснилось, контролируется очень известным китайским мультимиллиардером Ли Кашином, который достаточно тесно связан с правительством континентального Китая. И, таким образом, ключевая артерия по транзиту грузов из Атлантического в Тихий океан и обратно оказывается под контролем (по крайней мере, под косвенным контролем) Пекина.
Но, помимо этого, Китай всего лишь за один последний год нарастил объем своей торговли с Латинской Америкой более, чем в два раза: с 6 млрд. долл. до 13 млрд. долл. Наконец, именно в период наиболее скандальной фазы "обмена любезностями" между Пекином и Вашингтоном по поводу катастрофы самолета-разведчика, посадки этого самолета на китайском аэродроме и обследования китайцами всех его технологических секретов Цзян Цзэминь совершал затяжное турне по Латинской Америке.
Он совершал турне по восьми странам, включая те, которые традиционно считаются очень тесно связанными с Вашингтоном, и заключал там весьма крупные и серьезные экономические соглашения. Причем, что очень важно, последние из этих экономических соглашений касаются уже далеко не только традиционно конкурентоспособного китайского "ширпотреба", который давно присутствует и в Латинской Америке, и в Африке, и в Азии, и в Европе, и в самих США. Соглашения касались и продажи в Латинскую Америку вооружений, и отнюдь не примитивных стрелковых, а военных самолетов, тяжелой бронетехники, артиллерийской техники китайского производства. Несколько стран этой зоны заявили о готовности приобрести эту технику у Китая, по крайней мере, подписали меморандумы о таком согласии.
И, наконец, в ходе описываемого турне Цзян Цзэминь еще раз обсудил, уже в практической постановке, совместную космическую программу (!) с Бразилией. Китай уже вложил более 100 млн. долл. в эту программу и заявил о готовности вкладывать еще.
Потенциал возможностей у Китая как центра силы в конкуренции с США очень высок еще и потому, что у Китая уже объективно складывается почти что "собственная валютная зона" в странах Юго-Восточной Азии, где капитал этнических китайцев – хуасяо – прямо или косвенно доминирует в экономике. И это – не "мелочь", а такие весьма мощно и динамично развивающиеся страны, как Гонконг, Тайвань, Сингапур, Малайзия, Таиланд.
Причем здесь надо подчеркнуть еще одно очень важное обстоятельство. В самый острый момент последнего мирового экономического кризиса, когда Китаю было очень нелегко сдерживать напор на юань, когда у Китая рушились традиционные рынки не только в Юго-Восточной Азии, но и в других регионах мира (это был 1997-98-й год), Пекин не пошел на снижение курса юаня. Единственной валютой, которая не была девальвирована в кризисе, помимо гонконгского доллара (тоже спасенного Китаем, поскольку именно пекинские валютные вливания позволили Гонконгу устоять), стал юань. Для всего гигантского и по географическим масштабам, и по населению, и по экономическому потенциалу региона это стало достаточно четким и ясным знаком: юань – валюта, которой безусловно можно доверять.
Можно, конечно, считать это случайностью, признаком идеологического упрямства или каких-то сложных умыслов Пекина. Но наиболее очевидная интерпретация данного события следующая – Китай дает знак: "Мы готовы сделать юань центром нового валютного союза в Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке".
Однако, несмотря на описанную сумму обстоятельств, Китай, скорее всего, не намерен и не будет в ближайшие годы "по-крупному" играть против доллара и по своей инициативе входить в резкую конфронтацию с США.
Прежде всего, Китай замыслил и начал реализовать целый ряд крупнейших инфраструктурных и хозяйственных проектов: строительство системы гигантских электростанций, крупномасштабные ирригационные сооружения и системы, позволяющие резко поднять качество и объемы производимого продовольствия; наконец, проектируется или уже начато строительство ряда современных высокотехнологичных индустриальных комплексов. На всё это Китаю нужны очень большие инвестиции. И поступают сообщения, что он уже принципиально договорился об этих инвестициях с США.
Но, помимо этого, Китай, будучи экономическим гигантом даже по сравнению с США по ВВП, пока что в той же системе координат объективно является технологическим карликом. По общему уровню технологий он, конечно, глубочайшим образом отстает не только от США, но и от многих других стран мира (хотя есть некоторые сегменты, в которых китайские технологии на уровне мировых, но эти зоны крайне узкие, и их можно пересчитать по пальцам). Во всем остальном Китай крайне нуждается в сверхсовременных, то есть именно американских технологиях. И по этой причине он, опять-таки, играть против доллара и США всерьез не хочет и не может.
Следующий фактор возможного обрушения доллара из выделенной нами "субъектной" группы – игра против американской экономики, организованная транснациональными корпорациями и банками – ТНК и ТНБ (см. рис.8). Цели транснациональных корпораций и банков, о чем уже говорилось выше, – это перехват управления финансовыми потоками и мирохозяйственными процессами у национальных, то есть государственно-финансовых, структур.
