— Вы были хорошо знакомы со многими известными спортсменами. Можете кого-то из них назвать близким другом?
— Например, Ларису Латынину. Я много о ней писал, мы и по сей день дружны. Когда Лара переехала из Херсона, где она начинала свой спортивный путь, в Киев, ей негде было жить. И власти выделили ей комнату во Дворце физкультуры — старом здании, построенном еще в начале прошлого века для Всероссийской промышленной выставки. Это было 20-метровое помещение с собственным санузлом, но без кухни. Из этой комнаты через вторую дверь Латынина могла пройти в гимнастический зал, который располагался тут же, во Дворце физкультуры. Там я с ней и познакомился, поскольку в те годы часто приходил на тренировки гимнастов. Самое интересное — когда Лариса съехала, эту комнату занял украинский корпункт «Советского спорта», в котором я работал! Такая вот ирония судьбы…
Поддерживал дружеские отношения с гимнастами Юрой Титовым и Борей Шахлиным. Как раз в ту пору я написал серию очерков о представителях этого вида спорта, лучший из которых назывался «Мелодия мышц». Целая полоса в «Советском спорте», посвященная Шахлину. Почему именно «Мелодия мышц»? Дело в том, что Шахлин был одним из немногих отечественных спортсменов, кто уже тогда увлекался аутотренингом. Его вызывали на помост, он выходил, смотрел на снаряд, потом отворачивался и стоял примерно минуту, глядя одновременно в зал и в то же время куда-то мимо. Так он прокручивал в голове будущую программу. Это был ритуал, которому он никогда не изменял. Зато выступал Шахлин практически безошибочно, у него никогда не было срывов. Потому он и стал абсолютным чемпионом мира и Олимпийских игр. Статья была как раз об этом: как человек прислушивается к своему телу.
Мне не очень нравилось делать интервью, а вот очерки стали моим коньком. Я слушал спортсменов, старался проникнуть в их характер, их суть, а потом излагал материал глазами своего героя, фактически перевоплощаясь в него. Этим же методом я пользовался и позже, когда делал литературные записи Белоусовой и Протопопова, Родниной и Зайцева, Пахомовой и Горшкова. Он помогал мне полностью влезть в шкуру спортсмена, сохраняя при этом авторское «я».
Это двуначалие позволяло мне писать книги, которые были очень популярными. Практически я оказался родоначальником нового жанра. Книгу Белоусовой и Протопопова «Золотые коньки с бриллиантами» я до сих пор нескромно считаю совершенно замечательной, лучшей среди всех литературных записей. Она написана от лица фигуристов, я специально снял свое имя с обложки. Когда мы подписывали договор, я сказал: «Ребята, мне не нужна ваша слава». Выступал в качестве литературного негра, просто зарабатывал деньги. Правда, гонорар оказался отменным. Один печатный лист стоил 300 рублей, книга состояла из 15 печатных листов. Вот и считайте: я получил 4500 рублей, что равнялось стоимости машины. Кроме того, текст был полностью опубликован в ленинградском журнале «Аврора», в пяти или шести номерах. Это тоже принесло дополнительный гонорар. В общем, молодой семье Чайковских литературное творчество приносило неплохой приработок. Притом что тираж составлял 50 тысяч экземпляров, книга не попала на прилавки магазинов. В Ленинграде она целиком разошлась по подписке, остатки распродали в Москве за один день. Белоусова с Протопоповым в те годы были чрезвычайно популярны, о такой славе наши сегодняшние футболисты с хоккеистами даже мечтать не могут. Ими восторгались все — от рабочих до представителей интеллигенции.
Роднина с Зайцевым — совсем другая история. Это была очень спортивная пара, которая использовала сложнейшие технические элементы, выполняла огромное количество прыжков и поддержек, и все в невероятно высоком темпе. С предшественниками их объединяло только одно — точное соответствие запросам эпохи. Люда с Олегом пришли в фигурное катание, когда была мода на артистизм, Ира с Сашей — когда упор стал делаться на спортивную составляющую. Эпиграфом всего творчества последних могла бы стать их знаменитая короткая программа на тему «Время, вперед!».
— По поводу Белоусовой с Протопоповым существуют две точки зрения. Одни величают их интеллектуалами и артистами с большой буквы. Другие называют мелкими, эгоистичными людьми, чуть ли не рвачами.
— Полная чушь, рвачами ребята никогда не были. Просто уже в те годы они вели себя как абсолютно профессиональные спортсмены. Рвач — это если ты требуешь того, что не заслужил. Но ведь Белоусова с Протопоповым были двукратными олимпийскими чемпионами, четырехкратными чемпионами мира и Европы! Они собирали многотысячные аудитории. Почему же ребята должны были выступать задарма?! Сегодня ведь никто не назовет хапугами спортсменов, разъезжающих с различными программами по городам и весям России. Или взять западные шоу… Там за один выход на лед люди получают по десять тысяч долларов. А Протопопов, дай бог, чтобы за всю свою карьеру в СССР получил тысяч пять. Когда Олег с Людой просили, чтобы им достойно заплатили, они требовали справедливости. Считаю, это совершенно правильно.
У ребят ведь не было даже нормального быта, они вели кочевой образ жизни. Купили «Волгу» с фургончиком, чтобы перевозить вещи с места на место. Сборы они обычно проводили в Воскресенске. Там был очень хороший Дворец спорта и рядом — гостиница. Тогдашний наставник местного «Химика», знаменитый тренер Николай Эпштейн просто обожал Белоусову с Протопоповым. Умнейший, замечательный человек был… Он выделил им постоянный номер, предоставлял лед для тренировок. Ребята выходили из гостиницы и тут же оказывались на арене, где пропадали с утра до вечера. Проблема у них была другая…
— Какая же?
— После победы на второй Олимпиаде Олег с Людой себя просто переоценили. В 1968 году они ушли от Игоря Москвина, который все внимание сосредоточил на своей супруге Тамаре Москвиной, выступавшей в паре с Алексеем Мишиным. К тому времени ребята были уже взрослыми, состоявшимися людьми: Протопопову исполнилось 36 лет, Белоусовой — 34. Они очень хотели продлить свой век в спорте. И возможно, остались бы еще на один четырехлетний цикл, побив тем самым рекорд всех времен и народов. Но Ирина Роднина и Алексей Уланов были любимцами тогдашнего председателя Спорткомитета СССР Сергея Павлова. А Олег с Людой всегда находились немного в стороне от сильных мира сего, держали дистанцию. В результате их подкосила переоценка собственных сил. Уйдя от Москвина, ребята начали готовиться под надзором хореографа. Фактически же стали тренировать себя сами. У них имелась собственная видеокамера — большая редкость по тем временам. Они ставили ее на треноге на трибуне, включали, спускались на лед и выполняли элементы. Потом возвращались, перематывали пленку назад, просматривали фрагмент, искали ошибки. И так снова и снова. В результате тренировка превращалась в сплошной просмотр видеозаписи, теряла насыщенность, ритм и интенсивность. Вместо сорока — пятидесяти повторов технических элементов за тренировку они в лучшем случае выполняли десять. Белоусова с Протопоповым постепенно теряли физическую форму, но не понимали этого.
На чемпионате Европы 1969 года они проиграли Родниной с Улановым, у которых была очень хорошая программа. Новые лидеры выступали на огромной скорости, с высокими прыжками и мощной амплитудой. Второй оценкой за артистизм перекрыть их было невозможно. А на мировом первенстве в Колорадо-Спрингс ребята и вовсе провалили произвольную программу, проиграв не только Родниной с Зайцевым, но и Москвиной с Мишиным.
Помню, на следующий день после выступлений по американскому телевидению показывали запись этой произвольной. Олег с Людой откатались и, обнявшись, поехали с катка к выходу. Телекамера, которая их показывала, находилась на кронштейне, от нее шел длинный, почти 10-метровый выносной микрофон, заканчивавшийся практически перед носом у фигуристов. Но Олег его не заметил и произнес фразу, которая моментально стала нарицательной. В Советском Союзе ее вырезали, но на остальной мир она прозвучала. «Ну и обосрались же мы, Людмила Евгеньевна!» — раздалось в эфире.
