Потом позвонил Владимир Юрьевич Дмитриев, директор Госфильмофонда в Белых Столбах. Когда-то он дружил с Валей, а потом стал еще и читателем моих дневников. По крайней мере, с его слов, у него стоят в шкафу все три вышедших тома. Включая и тот, который вышел в институте в бумажной обложке. Сейчас он купил последнюю, «зеленую» книгу с романом и дневником за 2005 год. А когда и где я печатал 2004-й? Поговорили о книгах, о кино, Дмитриев был в Каннах, где видел фильм Михаэля Ханеке «Белая лента», поговорили и об этом. На Московском фестивале этот фильм покажут, так же как и фильм Ларса фон Триера «Антихрист». Фильм Ханеке не только получил главный приз, но и был ФИПРЕССИ признан, как лучший фильм фестиваля. Случай такого единения почти невероятный. Кстати, два наших фильма «Царь» Павла Лунгина и «Сказка про темноту» Николая Хомерики не получили ничего. В фильме Лунгина про Ивана Грозного я вообще чувствую какую-то скрытую конъюнктуру.
На совете говорили об экзаменационной сессии – традиционно большое количество прогулов и много ребят, которых к сессии деканат допускать не хочет. Моя, Бессмертная, внучка Юры Визбора, в этом смысле держит по институту абсолютный рекорд. Несколько дней перед этим она внезапно появилась и канючила у меня, чтобы я помог ее сдать сессию: практически она не допущена еще по пяти предметам. Как всегда возник спор, по каким признакам исключать из института. И ректору, и деканату ближе отличники, а не будущие писатели. И здесь, среди отстающих студентов, среди пропускающих занятия, среди намеченных к отчислению – опять появился Антон Тихолоз. Тут я уже не выдержал и буквально заорал. Я знаю, как уязвить наше собрание: от нас ничего не останется, а Тихолоза еще будут читать! Тут же я вспомнил и нашу замечательную отличницу и круглую пятерочницу Елену Моцарт, у которой мы скрепя сердце приняли дипломную работу.
Что касается Тихолоза, то мне, который вечно все забывает, недавно Руслан Киреев напомнил, каким образом мы этого парня принимали в институт. Он шел на платное отделение, а я на собеседовании спросил у него, из каких средств он будет оплачивать свою учебу. Парень сказал, что, в крайнем случае, продаст квартиру. И вот тут я будто бы сказал, что нам надо закрыть на все глаза и принять парня на бюджет. Так мы и сделали. Но ведь главное, я не ошибся. У парня уже во второй раз в «Новом мире» выходит по повести.
Я постоянно последнее время думаю, что мне надо написать большой материал в газету о своих учениках и тех случаях, когда я действительно не ошибался. Когда, подчиняясь своей интуиции, я, часто нарушая правила, брал в институт людей, а они оказывались потом именно такими людьми, ради которых и был институт создан. Максиму Лаврентьеву не хватило балла, а он и сейчас уже не только заместитель главного редактора «Литучебы», но еще и замечательный поэт. Паша Быков никогда бы вообще без меня в институт не поступил, а оказался не только прекрасным писателем, но еще и замечательным оперным певцом. Сережу Самсонова с его романом еще студентом я опубликовал в нашем научном журнале, сделав специальный номер, а ведь до этого мы никогда в этом журнале никакую прозу не печатали. Максим Курочкин почему-то решил, что ему мало одного семинара Вишневской, и каждый семинар три года сидел у меня, а теперь он звезда в драматургии. Да я еще с пяток таких ребят наберу, для которых встреча со мной оказалась не случайной и не проходной.
В пять часов вечера уже был дома, потому что обещал С. П. свозить его в Ракитки, на дачу. Там Володя и его брат Андрей должны были развернуть крупные работы: установить такое же, как у меня в Обнинске, электрическое отопление. Надо было произвести все замеры и расчеты, чтобы потом, на следующей неделе, закупить материалы. Хотя и близко от Москвы, но ехать не хотелось, потому что внезапно вспомнил о дне рождения Юры Апенченко – ему 75 лет.
Лет пятнадцать я не был у Юры дома. Я был здесь, у Савеловского вокзала, в башнях издательства «Правда» много раз. А сейчас вдруг запутался, забыл этаж, квартиру, номер дома – первая башня, где ресторан и кафе, или вторая? Но вот она, прелесть сотового телефона, созвонился с Соней, она меня и встретила. На этом дне рождении вообще было несколько Юриных учеников и учениц. Я обрадовался, встретив Руслана Акундинова. Он похудел, стал еще более жилистым.
Квартира почти не изменилась. Мне вообще казалось, что после поминок по Тамаре, Юриной жене, я в этой квартире и не был, и показалось, что ничего здесь не изменилось. Да и сам я будто бы опять попал в молодость. Та же мебель, те же книжные шкафы. И казалось бы, лица все те же. Был Толя Горюшкин, Лева Скворцов с Таней, в дверях, собирались уходить, встретил Боба Репейнера. Обрадовался ему, как родному. Он тут же вспомнил, что в одном из моих романов он увидел какого-то героя, где имя, отчество и фамилия были сконтаминирваны из его фамилии и имен Валеры Безродного и Гарика Зайонца. Ребят уже давно нет. Но были их уже взрослые дети, пришли. Дочь Зайонца, которая всегда прекрасно пела; была дочь Бронислава Холопова. Интересно, что эта молодежь, которая раньше, еще детьми, крутилась под ногами у взрослых, теперь поет те же прелестные и сентиментальные песни, как правило, наши же, здесь же сочиненные, что в свое время пели мы. Тут надо радоваться, что они здесь вертелись, потому что сейчас они носители того внутреннего мира, в котором жили мы.
Всегда на таких собраниях у Юры был почти одинаковый стол, с простой, но плотной закуской и всегда одно центральное и сытное блюдо – или щи, или плов. Мне сразу навалили целую тарелку невероятно вкусного плова, но потребовали тост. Я сказал, что Юра в свое время оказался катализатором и объединителем целого ряда людей. Он мастерски их соединял своим характером, гостеприимством, своим спокойным и тихим нравом. В этот момент я мысленно окинул огромное количество наших друзей, все он запомнились в первую очередь через Юру, да и стали моими друзьями через него. Но многих уже нет. Для меня это был повод вспомнить и Валеру Безродного, который и сейчас у меня перед глазами, и Гарика Зайонца, и Славу Холопова. А ведь еще есть и многие другие – Гарик Немченко, Боря Тихоненко… Какие благородные и светлые люди.
На обратном пути подвез на машине до их дома Леву и Таню Скворцовых.
29 мая, пятница. Около десяти уехал в Обнинск. В машине слушал радио. Я уже давно изменил «Маяку», где по утрам какая-то активная молодежь устраивает бытовой хипеж. В машине включаю «Деловое радио», финансовые новости, что-то о брендах, что-то о миллиардерах и миллионерах, «так поступают миллионеры», это название рубрики. Среди прочего, говорили о какой-то радиокомпании, которая переезжает из помещения, а арендатор не дает вывезти оборудование. Арендатор уверяет, что все чисто, и он действует в соответствии с законом. На вопрос, есть ли за ним долги, бодрым мужским нестарым голосом отвечает, что нет. Потом ведущий разговаривает с арендодателем, и на вопрос о долгах тот отвечает, что не выпускают оборудование потому, что есть долг в полтора миллиона. Вот она – двойная правда бизнеса.
На участке все заросло, и пока не двигаешься, ощущаешь себя молодым. Ходить трудно, дышать трудно, копаться, как бывало, в земле тоже трудно. Все стареет, лишь дом, который неизвестно для кого Витя кроет сайдингом, вроде бы молодеет. Я занимаюсь этим еще и потому, что кем-то, еще в самом начале стройки, было произнесено, эта работа на всю жизнь, значит, оттягиваю неизбежный процесс и финал.
С собой привез две сумки дипломных работ – это все надо прочесть, часть к среде, а часть чуть дальше, к седьмому. Почти сразу же стал дочитывать дипломную работу Анны Ерохиной, это студентка С. П. Я здесь оппонент. Называется она «Мой ангел сизокрылый» – по сути, это и авантюрный, и роман плутовской, и до некоторой степени роман философский. Кроме очень бойкой молодой героини, – значит еще и роман молодежный – здесь действует и ее ангел-хранитель по имени Гавриил. Тот самый, архангел, но уже старый, готовящийся на пенсию. Сцены с этим ангелом, наверное, самые интересные. Мне это особенно любопытно, потому что и сам я сейчас дописываю что-то подобное. Кстати, вчера утром позвонила Ира из «Колокола» – он теперь будет выходить раз в квартал и значит, во-первых, надо присылать новую шестую главу «Кюстина», а во-вторых, садиться и писать последнюю, седьмую.
