18 апреля, пятница. Я, конечно, напишу и о встрече с Вилли, и о том, что вечером приезжал Юра Крылов, знакомый больного Юры Авдеева, рассказывал о нем. Тем не менее, с перерывами на гостей, я весь день сидел за компьютером и добивал шестую главу. Моя задача дописать ее до моего отъезда, чтобы в Хургаде – с 1-го по 10-е – заниматься уже Фадеевым.
С огромного поля «РГ» отобрал несколько фрагментов, которые, мне кажется, надо бы обязательно внести в дневник. Во-первых, это, конечно, уже письменный комментарий, первую волну я слышал вчера по радио, по поводу голосования в Думе антикризисных мер и бюджета. «За» проголосовала только дружная «Единая Россия». Коммунисты, «Справедливая Россия» ответственности на себя не взяли. Консолидированный счет довольно значителен: бюджет: 313 – за, 87 – против. За одобрение антикризисной программы – 312, против – 90. Боже мой, кто-то кроме коммунистов уже посмел голосовать «против»! По этому поводу Грызлов сначала, как я сказал, по радио, а потом вот и письменно выказал свое негодование – «это настоящий вызов и попытка расшатать политическую стабильность в стране, которая на сегодняшний день существует». Я думаю, что депутаты все же спохватились и вспомнили, что они представляют народ, который не в восторге, что такие огромные деньги отданы банкирам и миллиардерам для выхода из кризиса. Правительство ведет себя так, как будто к возникновению кризиса оно не имеет никакого отношения.
Из новостей другого рода: снятие с Чечни контртеррористического режима. Посмотрим! Опять появился Сергей Сторчак, и опять ему предъявили ряд обвинений. Опять еще один взяточник-милиционер – «подполковника милиции Дмитрия Лузгина признали виновным в незаконном получении 300 тысяч долларов». Вымогал у двух фирм миллион долларов, а пока получил лишь «предоплату». Интересно, скольких всего обобрал за свою службу этот замечательный служитель закона? Пресса также много пишет об Алле Пугачевой, которая действительно лучше всех в этом жанре. Среди телевизионных поздравлений было и от Хазанова. Знаменитый сатирик в средневековом платье изображал Шекспира:
В который год в Британии твердят:
На королеву-мать похожа Алла
И с Элтон Джоном общего немало –
Ты тоже любишь молодых ребят.
С Вилли я первоначально решил пообедать где-нибудь в городе, а потом подумал, что задачу для меня можно облегчить, да и по себе знаю, что иностранцу всегда интереснее частный дом, нежели экономная харчевня. Сходили с Витей на базар и в магазине, на базаре – мясо и овощи, а в магазине разнообразные закуски и торт. Обедали на кухне все вместе, Виктор все замечательно приготовил: и салат, и нажарил мясо и картофель. Я выставил коньяк, от которого отпили по крошке. Разговаривали по поводу надвигающегося юбилея Ломоносова, я выдвинул идею, чтобы тот дом в Марбурге, где у хозяев на верхнем этаже живут студенты и где жил, когда был студентом, Ломоносов, просто назвали бы пансионатом Ломоносова. Организовать мемориальную комнату в частном доме невозможно, рано или поздно она опять превратится в жилую. А в замке надо бы сделать отдельную экспозицию, связанную со знаменитыми гостями города: Ломоносов, Пастернак, Гете, братья Гримм, Лютер – уже этого немало. Впрочем, после закрытия факультета славистики и имея в виду непробиваемую немецкую косность в области культуры, я во все эти начинания не верю. Говорили в том числе и о моем романе «Марбург», так и не изданном в Германии. О себе говорить некрасиво, но в кой-то раз о городе написан, кажется, неплохой роман, и пройти мимо него? Понимают ли это Вилли, Барбара и господин Легге, занимающийся культурой, я не знаю. В четыре я проводил Вилли к метро.
Положение с Юрой оказалось значительно тяжелее, чем я себе мог это предположить. У него, собственно, в голове четыре «дырки», всего у него было пять инсультов, начиная с первого в Риме, куда он покатил неизвестно зачем. После сравнительно легкого инсульта, когда у него на несколько дней отнялась рука и что-то произошло с половиной лица, он довольно быстро оправился. В Москве он снова начал попивать. Когда он приехал в Москву, мы перезванивались довольно часто. Потом он перестал отвечать на телефонные звонки. Юра-маленький зашел к нему домой и застал его в почти безнадежном состоянии. Сейчас Юра Авдеев живет вместе с дочерью и ее бойфрендом. По утрам все же самостоятельно выгуливает собаку. Говорит очень плохо, хотя может иногда сам позвонить по телефону. У него есть несколько слов, которые он повторяет, делая вид, что разговаривает.
Юра-маленький нынче работает в какой-то специальной налоговой инспекции по крупным предприятиям, приносящим особо крупные доходы в бюджет. Одновременно он поступил на второе высшее образование – учится на налоговика. Система оплаты – для очень молодых людей, собственно начинающих, такова: 10 тысяч в месяц, квартальные тоже 10 тысяч и раз в квартал выдаются еще некоторые платы. Раньше чуть ли не по 160 тысяч рублей, сейчас – по 85 тыс. В месяц выходит по 40 тысяч на круг, это несколько больше, чем у заведующего кафедрой. В связи с этим вспомнил тотальное путинское повышение зарплаты бюджетникам – чтобы не воровали. Кстати, вспомнил еще и милиционера-полковника. Не сказал ли здесь наш национальный лидер всем чиновникам-жуликам: welcome?
19 апреля, суббота. Утром по пустой Москве ездил в гараж. Мои попытки сдать мой гараж, который годами стоит пустой, ни разу не приносили мне удачи, пока я не поступил радикально: четверть от так называемой арендной платы я пообещал смотрителю, и все сразу сработало. Правда, невероятно дешево, но хотя бы хватает на оплату аренды. Все утро еще до поездки, а потом и после, когда я разогревал обед, меня буквально мучило «Эхо Москвы». Сначала они в переводе выпустили какую-то певицу, приехавшую в Москву. Та говорила на французском языке, что-то вроде Бораха или Бараша. Кроме того, что петь, она начала говорить нам, как она борется за права человека во Франции, а главным образом приехала и к нам, чтобы тоже бороться за наши права. Между многими словами и некими реверансами, которые перед дамой творили ведущие, я узнал, что и во Франции дама не родилась, а приехала, эмигрировала, кажется, из Англии. Правда, они три раза встречалась с Николя Саркози. Видимо, они в чем-то с этим президентом близки. Слушать эту лабудень было невыносимо. Что же дама, собственно, рекламирует: свои песни, интерес ли к себе или это болезнь – профессиональная любовь к борьбе за права человека? Особенно дама упирала на права какой-то общественной деятельницы в Азии, которая в опасности. Там, наверное, жрать нечего, а мы им про права.
После возвращения из гаража, включив радио, я услышал конец некой передачи, где Андрей Ерофеев, брат Вити Ерофеева, разговаривал со своими, видимо, бывшими сотоварищами по работе в Третьяковской галерее. Дискуссия! Понял, что Андрея из галереи уже благополучно уволили. Младший Ерофеев требует наведения в Третьяковке своего порядка и своего понимания и строя этого учреждения, и его будущего. Вспоминал молодой человек и ненавистного директора Родионова. Как мне показалось, искусствовед хотел бы сам и бесконтрольно закупать работы и творить суд славы над художниками.
Судя по его словам, произведения, о которых он рассказывает, часто бывали созданными не самими художниками. Это лишь «проекты». Основные творцы – нанятые рабочие, которые действовали по указаниям. Двое других ребят у студийного микрофона, – обоих зовут, кстати, Кириллами, – начали говорить о том беспорядке, который либеральный искусствовед оставил после своего ухода с поста в Третьяковке. Андрей Ерофеев очень ловко старается заткнуть им их робкие рты. Ксения Ларина, которая ведет передачу, естественно, все и про все искусство знает, поэтому как может Ерофееву подыгрывает. Он ратует за бесконтрольность в покупках, за отделение от основной галереи «современных отделов».
В передаче отчаянно раздражала подвякивающая Ксения Ларина. Удивительно неестественно и противновато. В конце передачи кто-то из слушателей прислал эсэмэску, смысл которой была почти буквально такой: «Вы позор Третьяковки, а ваш брат Виктор Ерофеев позор телевидения».
