— Сейчас впереди — отделка четырех коттеджей.

— А к холодам, к снегу пасечник вернется в Пихтовое.

Разговаривая, они медленно шли но улице. Остановились, оказавшись около кирпичного дома с шатром на крыше.

— Скажите, господин Пушели, вы знаете, что было здесь, — Зимин кивнул на дом, — в начале века?

— Мне говорили, тоже магазин, — ответил директор «Альянса».

— Верно. Купеческий торговый дом. Владельцы его имели свой маслосырзавод, и были самыми богатыми в Пихтовом людьми.

— Так выгодно было торговать сыром и маслом?

— Не знаю. У них еще были магазины мануфактуры и скобяных изделий.

— Что значит «скобяных»? Я не совсем хорошо знаю русский.

— Очень даже хорошо, — возразил Зимин. — А скобяные — это металлические изделия. Пилы, топоры, замки, защелки… Много.

— Значит, они имели универсальную торговлю, — сказал директор «Альянса».

— Почти… Не знаю, где были их другие магазины, но вот в этом двухэтажном особняке, рядом с торговым домом, они жили, — сказал Зимин.

— Красивый особняк, — отозвался Пушели. — Но уже старый. Компания располагает чертежами этого дома и еще трех Те три совсем плохие. Будут строиться снова.

— Вам не рассказывали о судьбе владельцев торгового дома? — спросил Зимин поспешно, опасаясь, как бы разговор не ушел окончательно на сугубо деловые темы, касающиеся возведения коттеджей и реставрации ветхих домов дореволюционной постройки.

— Конфискация, экспроприация — их судьба? Да? — с улыбкой сказал Пушели.

— В общем-то так. Но это судьба недвижимости, всего, что имели Пушилины, это фамилия владельцев торгового дома. Сами они с падением старой власти ушли в тайгу. Сколотили отряд в триста с лишним штыков и сабель и воевали восемь месяцев. Пока не прислали против них регулярную часть Красной армии. Отряд был разбит, глава торгового дома Игнатий Пушилин погиб в урочище Трех Истуканов. Сын его, Степан, еще очень недолго был в тайге, потом решил выйти. Объявили амнистию. Прощение. И вот под эту амнистию его на шестнадцать лет закатали в концлагеря. До тридцать шестого года.

Рассказывая, Зимин внимательно смотрел на собеседника, пытаясь понять, новость ли для него все то, о чем он говорит. По лицу Пушели невозможно было угадать.

— А в тридцать шестом, — продолжал Зимин, — из него, рядовою зека, заключенного то есть, решили сделать крупную фигуру — руководителя движения, выступающего против новой власти Он чудом вырвался, застрелил (Зимин хотел сказать «сотрудника НКВД», но передумал, сказал по-другому): — застрелил своего тюремщика и вместе с семьей ушел в Читу, где ему помогли скрыться за границу.

Директор частной строительной компании уже давно не улыбался, смотрел серьезно и слушал очень внимательно.

Сын главы торгового дома ушел за границу не бедным. Имея около пятидесяти килограммов золота. Три пуда высокопробного золота. Оно ему досталось волею случая еще в Гражданскую войну. Кстати, не без помощи золота Степан Пушилин вырвался на свободу.

— Он подкупил своего тюремщика? — заговорил наконец, задал вопрос канадец.

— Не совсем так. Он пообещал, выбравшись на волю, поделиться золотом, а когда они оказались вдвоем в тайге, на берегу глухой речушки, убил тюремщика…

— Очень подробно рассказываете, Андрей Андреевич. Даже как в тюрьме был. Вы из КГБ? — Тон директора «Альянса» был по-прежнему спокойным, дружелюбным.

— Нет. Я историк, Из Москвы.

— О, московские историки теперь приезжают в Сибирь изучать жизнь мелких торговцев начала века?

Прозвучало на сей раз холодно и с легкой насмешкой. Чувствовалось, еще минута — и собеседник пожелает с ним распрощаться. Если еще не сделал этого, то лишь из желания понять, кто все-таки Зимин, чего хочет добиться своим рассказом?

Однако могла быть и вторая причина: директору канадской частной строительной компании очень интересно знать о пихтовских лавочниках-маслоделах Пушилиных из далекого прошлого. В таком случае…

— Я о Пушилиных случайно услышал, — сказал Зимин. — От здешних краеведов. А они о Пушилиных знают, потому что это имя связано с колчаковским кладом, который здесь где-то спрятан.

— Так вы приехали сюда искать клад? — холодок отчуждения, недоверия как возник, так не ослабевал.

— Приехал к другу, с которым вместе воевал.

— Воевали? — удивленно переспросил Пушели.

— Да. В Афганистане. Слышали об этой войне?

— О, да-да. Конечно. Значит, ваш друг живет здесь?

— Да. А то, что мне известно даже, как Пушилин в тюрьме сидел, об этом рассказывал человек, который в тридцать шестом году находился с ним в одной камере. Ростислав Андреевич Мурашов.

— Вы сказали — Мурашов?

— Ростислав Андреевич Мурашов.

— Когда он рассказывал? — спросил Пушели.

Все! Зимин готов был с этой минуты чем угодно поклясться: директор частной строительной компании Мишель Пушели — потомок сибирского, пихтовского рода Пушилиных. До этого вопроса можно было еще сомневаться, можно было объяснить интерес иностранца к судьбам русских купцов, фамилия которых была созвучна с его фамилией, простым человеческим любопытством. Но вот этот вопрос. Чересчур уж далеко простиралось любопытство заокеанского предпринимателя.

— Давно, — ответил Зимин. — И не мне. Лет тридцать назад Мурашов жил здесь после освобождения из лагерей.

— В Пихтовом?

— Нет. В Летнем Остроге. Там и умер.

— Умер в остроге?

— В Остроге, — ответил Зимин.

Тут же сообразил, что вопрос был задан совсем не о том, поправился:

— Умер в селе под названием Летний Острог. Старинное название.

— Понял, понял, — закивал Пушели, — и могила его там?

— Это можно узнать. Наверно.

Директор «Альянса» посмотрел на часы.

— Скажите, господин Зимин, где вас можно найти?

— У Сергея Нетесова. Сергея Ильича Нетесова.

— Это ваш друг по войне?

— Да. Он живет на Красноярской улице. Красноярская, двенадцать. Можете не записывать. Его в Пихтовом знают. Он начальник уголовного розыска.

— Начальник криминальной полиции?

— Отдела криминальной полиции, — уточник Зимин.

— Вечером я вас найду?

Нет. Мы сегодня уезжаем в тайгу, в урочище Трех Истуканов. На неделю.

— А потом вы уедете в Москву?

— Не сразу, через день-два. Если больше не увидимся, я обязательно попрошу, чтобы картину вам показали.

— Спасибо, — поблагодарил Пушели. Еще раз взглянул на часы. — Мне нужно быть уже в местной мэрии…

Опять, как неделю с лишним назад, все было готово к отъезду. «Урал» с коляской, заполненной рюкзаками, стоял посреди двора, уже раскрыты были ворота, когда к нетесовско-му дому подкатил на красном «джипе» Мишель Пушели.

Выбравшись из машины, вошел во двор. Поздоровался, остановился, глаза скользнули по снаряженному в дорогу мотоциклу.

— В тайгу? — спросил он.

— В тайгу, — ответил Нетесов, загонявший рассыпанные на столе охотничьи патроны в пустые гнезда патронташа. Он оторвался от своего занятия, пригласил не стесняться, подходить ближе.

Визита канадца Зимин не ожидал никак. Расставшись с ним два часа назад, был уверен, что встреча их была первой и последней. И вот…

Прозвучавшая вслед за вопросом просьба директора «Альянса» была еще более неожиданной, чем сам приезд.

— Можно мне с вами, Андрей Андреевич, Сергей Ильич? — сказал он.

— А вас нигде не потеряют? — посмотрев озадаченно на Зимина, спросил после короткой заминки Сергей.

Перед тем как подъехать иностранцу, был разговор и о нем, и о Пушилиных. В родственные корни Сергей не верил. Теперь он тоже был сильно удивлен, хотя и старался не подавать виду.

Нет, нет. И мне можно, разрешено в тайгу. Если вы согласны, возьмете. Мне одному нельзя.

— Пожалуйста, — согласился Нетесов. — Но мы прямо сейчас и едем.

— Да подождем немного, если надо, — Зимин посмотрел на друга.

— Зачем ждать. Я готов, — поспешил сказать Пушели.

— Хорошо. Тогда едем, — сказал Нетесов.