Они торжественно обещали мне придерживаться моих инструкций и производили при этом впечатление оскорбленных явным отсутствием доверия к ним. И все-таки мое беспокойство было вполне обоснованным, поскольку ни один из них не проявлял особых способностей в том, чтобы отличить волнорез западный от восточного или береговые буруны от простых пенящихся волн.

Придя в отчаяние, я сказал, что укреплю на берегу прожектор, который будет служить им маяком. И теперь мне осталось только молиться, чтобы дядюшка Артур не совершил того же, что совершил один капитан французской фелюги XVIII века, который принял огни, зажженные пиратами на скалах Кориуэла, за путеводную звезду и разбился о рифы. Адмирал сэр Артур, возможно, и был слишком интеллигентен, чтобы сделать что-нибудь подобное, но море все-таки не было его домом.

Лодочный ангар был почти пуст. В нем была только старая прогнившая лодка с лопнувшим корпусом и мотором, напоминавшим кучу ржавого железа. Я искал не этого, а потому отправился в сторону дома. В одном из окон горел свет — в половине второго ночи. Окно находилось в той части дома, которая смотрела на море. Я добрался до него и осторожно заглянул внутрь. Небольшая комната, чистая, уютная, стены, беленые известью, дорожка на полу, огоны в камине. Дональд Макишерн, по-прежнему небритый, по-прежнему в той же рубашке, сидел в глубоком плетеном кресле и смотрел в огонь. Он смотрел в догорающее пламя как человек, которому больше нечего делать, как только смотреть на догорающее пламя. Я обошел дом, осторожно нажал на ручку двери и вошел.

Он услышал меня и повернулся, — не торопясь, как человек, которому уже никто не может причинить зла. Он глянул на меня, на пистолет в моей руке, перевел взгляд на висящий на стене карабин и снова погрузился в кресло.

— Кто вы такой, черт побери?

— Меня зовут Калверт. Я был здесь вчера, — я стянул с головы резиновый капюшон, он узнал меня. — Это оружие сегодня уже не понадобится вам, Макишерн. Впрочем, вы и вчера не сняли его с предохранителя.

— У вас наметанный глаз, — медленно произнес он. — Да и патронов в ружье не было.

— И за вами никто не стоял?

— Не понимаю, о чем вы говорите, — устало ответил он. — И вообще, чего вы хотите?

— Хотелось бы узнать, почему вы так плохо меня вчера приняли.

Я положил револьвер в карман.

— Кто вы такой?

Сегодня он выглядел еще более старым и совершенно сломленным.

— Я уже говорил вам: Калверт, меня зовут Филипп Калверт. А вам было приказано не подпускать к дому гостей, не правда ли? Сегодня вечером я задал несколько вопросов вашему другу Арчи Макдональду, сержанту полиции в Торбэе. Он сказал мне, что вы женаты. Только я почему-то нигде не вижу миссис Макишерн.

В его покрасневших глазах появился блеск, он приподнялся, но быстро снова опал в своем кресле.

— Однажды вечером, мистер Макишерн, вы вышли на лодке в море и видели вещи, которые вам не надо было видеть. Вас схватили, привезли сюда, забрали вашу жену, а вам было сказано, что, если вы откроете рот, вы уже никогда не увидите свою жену живой. Еще они велели вам оставаться дома, на случай, если кто-то наведается сюда и, не застав вас, может поднять тревогу. А чтобы вы в приступе умопомешательства не подняли тревогу сами, они сломали ваш мотор. При этом сделали все очень ловко, прикрыв его мешками, смоченными морской водой. Теперь его вид свидетельствует только о вашем небрежном отношении к нему.

— Да, вы нравы, именно так все и было.

Он по-прежнему не отрывал застывшего взгляда от огня. Говорил он шепотом, будто размышляя вслух не. отдавая себе отчета в этом.

— Они забрали мою жену и испортили лодку. Вяли из шкафа все мои сбережения… Хоть бы оставили нас вместе, Мэри и меня… Она старше меня на пять лет.

— Как же вы жили с тех пор?

— Каждые пятнадцать дней они доставляют мне консервы… Немного… Молоко в банках. У меня есть запас чая… Время от времени я ловлю рыбу… — он сморщил лоб, как будто внезапно до его сознания дошло, что со мной в его дом вошла надежда. — Кто вы? Вы не из тех, но и на полицейского не похожи. Нет, вы точно не полицейский. Их я знаю… Вы кто-то другой…

Я чувствовал, как в его сердце снова входит надежда, видел это в его глазах, в его лице. Он какое-то время внимательно приглядывался ко мне и наконец сам ответил на свой вопрос:

— Я знаю, кто вы. Вы работаете на правительство. Конечно, вы — агент тайной службы.

Черт побери! Я готов был снять шляпу перед стариком. Я пришел к нему ниоткуда в своем костюме для подводного плавания, и этот человек опознал меня без малейшего колебания! Ну и как тут говорить о каменных лицах людей — хранителей государственных тайн?! На мгновение меня позабавила мысль о всяческих указах, которыми будет угрожать дядюшка Артур этому человеку, чтобы гарантировать сохранность этих тайн. Только ведь Дональду Макишерну, проведшему шестьдесят лет на Эйлен Оране, не очень-то и было что терять. Любая тюрьма показалась бы ему шикарным отелем. И поскольку любая угроза казалась мне напрасной, я сказал в первый раз в жизни:

— Действительно, я агент тайной службы. И я верну вам вашу жену, мистер Макишерн.

Он кивнул головой.

— Это будет добрый поступок, мистер Калверт, но вы плохо знаете этих хищников, с которыми вам придется иметь дело.

— Если я когда-нибудь получу орден, то это случится по ошибке, мистер Макишерн, но если говорить о другом, то я очень хорошо знаю, что мне угрожает. Доверьтесь мне, все будет хорошо. Вы воевали?

— Вам кто-то это сказал?

— Нет, но это чувствуется.

— Благодарю вас, сэр, — его спина распрямилась. — Сержант пятьдесят первой высокогорной дивизии, двадцать два года выслуги.

— Сержант! Да еще из пятьдесят первой! Великолепно, мистер Макишерн. Многие люди, и не только шотландцы, утверждают, что на свете не было лучше дивизии.

— Дональд Макишерн не станет спорить с этим, сэр, — тень улыбки появилась на его лице. — Я понимаю, сэр, что вы хотите мне сказать; солдаты пятьдесят первой дивизии не имеют обычая бежать от противника или поддаваться ему… — он неожиданно сорвался на ноги. — Что это я все болтаю! Я непременно иду с вами, мистер Калверт!

— Благодарю вас, мистер Макишерн, — тепло сказал я, положив руки ему на плечи. — Вы уже достаточно навоевались в жизни. Предоставьте теперь это мне.

— Скорее всего, вы правы, сэр. Я понимаю — я могу только помешать такому человеку, как вы.

Обессиленный, он снова опустился в свое кресло. Я направился к двери.

— Спокойной ночи, мистер Макишерн. Скоро я доставлю сюда вашу жену.

— Скоро она будет здесь… — он поднял на меня влажные глаза, а голос его выражал надежду, так же как и лицо. — Вы знаете, мистер Колверт, — сказал он, — я ведь в это верю.

— Можете рассчитывать на это. Я приведу ее сюда сам, и ничто на свете не доставит мне большего наслаждения. В пятницу утром.

— В пятницу? Так быстро?

Он смотрел вдаль, смотрел в одну какую-то точку, лежащую где-то на расстоянии миллиарда лет отсюда, и не видел меня, стоявшего в дверях. Настоящая улыбка, улыбка счастья осветила его измученные глаза.

— В эту ночь, мистер Калверт, так же как и в следующую, я не сомкну глаз.

— Вы наверстаете это в пятницу вечером, мистер Макишерн!

Большие слезы надежды и радости текли по его серым небритым щекам. Я тихо прикрыл дверь, оставив его наедине с мечтами.

Я сменил Эйлен Оран на Крэйджмор, а причин улыбаться по-прежнему не было. Никак я не мог быть довольным, поскольку оставленные на «Файркрэсте» Шарлотта и адмирал составляли такую команду, что оставалось только молить Бога о сохранении нам всем жизни. К тому же северный мыс Крэйджмора был гораздо, больше изрезан ущельями, а значит, куда опаснее южной части Эйлен Орана. В довершение всех бед туман продолжал сгущаться. В моей голове постоянно билась мысль, сумею ли я выполнить обещание, данное Макишерну. Но если бы у меня было время на размышления, я нашел бы еще с полдюжины причин для скверного настроения. Слава Богу, у меня не было на это времени, поскольку ночь кончалась, а я должен был еще сделать кучу работы до наступления рассвета.