Герольт и Морис сидели на корточках в углу вонючего подземелья и использовали последние проблески дня, осторожно выцарапывая окаменевший раствор из швов между камнями. Здесь, в углу возле самого пола, у одного из каменных кирпичей откололся кусок, и строительные рабочие положили в щель больше извести, чем обычно. Рыцари были уверены, что смогут сделать эту щель достаточно широкой для того, чтобы спрятать в ней хотя бы изумруды и рубины. Возможно, в неё смогли бы поместиться одна или две золотые монеты.

В качестве инструментов они использовали кости дохлой крысы, валявшейся в камере. Эта идея пришла в голову Герольту. Не мешкая долго, Морис извлёк из останков подходящие кости и раздробил череп крысы ударом ручных оков. Кости черепа оказались самыми твёрдыми. Положение рыцарей не позволяло им поддаваться чувству отвращения.

Внезапно Морис прекратил свою работу, замер и стал смотреть через решётку, будто хотел проникнуть на другую сторону прохода. Не говоря ни слова, он покачал головой.

— Что с тобой? — спросил Герольт, проследив за его взглядом. Их охранники не появлялись здесь уже много часов.

— У меня странное чувство, как будто он за нами наблюдает и видит, что мы делаем, — сказал Морис. О человеке, который был прикован к стене противоположной темницы и ещё не произнёс ни слова. Этот человек не отвечал на их вопросы и даже движением не дал понять, что знает об их присутствии.

— Не может быть! Для этого здесь слишком темно. Мы смогли бы увидеть его, только подойдя к решётке, — успокоил Герольт своего друга. — Да вряд ли ему интересно, чем мы с тобой занимаемся. Он уже на пороге смерти. Ты видел за эти два дня, чтобы он хоть раз поднял голову и взглянул в нашу сторону?

— Нет, не видел. Он, похоже, и в самом деле почти мертвец, — согласился Морис. — Но мне было бы спокойнее, если бы я знал, кто этот оборванец и что привело его в тюрьму эмира.

Герольт саркастически рассмеялся.

— У Тюрана эль-Шавара достаточно сил и власти, а укротить его жестокость некому Он всегда найдёт повод для того, чтобы помучить человека и дать ему медленно умереть от голода и жажды.

Когда Саид принёс рыцарям немного скудной пищи, он дал им понять, что оборванец в противоположной темнице действительно должен умереть медленной смертью.

Человек на берегу маленькой бухты, которую создал Нил в своем песчаном откосе, казался обычным феллахом. Одежда его состояла из обычных сандалий, поношенного одеяния, доходящего до пят и простого платка, складки которого падали на его плечи. Платок во время полевых работ защищал голову от солнца. Он удерживался на месте с помощью витого черного шнура, дважды обегавшего голову.

Это был Тарик. Он с нетерпением ждал появления Масламы. Когда же он придет и принесет то, что обещал? Где застрял бродяга?

Взгляд Тарика беспокойно блуждал вдоль береговой линии. Примерно в двухстах шагах ниже по течению, недалеко от берега возвышались две башни Баб аль-Катара — южных ворот Каира. В огненном свете вечернего солнца кирпичи стены и башен светились как остывающее после ковки железо. Четвертью мили ниже ворот по течению начинался южный мыс речного острова Рода. Размеры острова были под стать реке — больше двух миль в длину. С восточным берегом Нила остров соединялся двойным мостом, покоившимся на лодках с надёжными якорями. На острове располагались величественные дома, обширные сады и дворцы особо влиятельных эмиров и любимцев султана. Это вызвало и необходимость постройки мечети с высоким роскошным минаретом. Богатые и сильные теперь могли не утруждаться поездками к молебнам на городской берег. Уже около полувека на острове имелась и так называемая Нильская крепость — своеобразная смесь мощно укреплённого замка и роскошного дворца.

Но на эти достопримечательности Тарик не обращал внимания. Он сосредоточился на простых лодках, барках и рыбачьих судёнышках, выходивших из протоки между берегом Нила и островом и плывших дальше вниз. С каждой минутой росла неуверенность Тарика в том, что на Масламу можно полагаться. А может быть, бродяга обещал больше, чем мог выполнить? Или же он скрылся с деньгами, которые получил? Конечно, от бродяги этого можно было ожидать. Но Тарик полагался на то, что Масламу удержат пятьдесят золотых динаров, обещанных ему в случае успеха.

Его надежды оправдались. Огненный диск солнца уже почти наполовину опустился в пески за пирамидами, когда Тарик заметил невзрачную рыбацкую лодку, которая шла под двумя вёслами в тени речного берега и держала курс прямо к тому месту, где он сидел. А когда Тарик увидел и челнок, привязанный к корме лодки, он понял, что Маслама сдержал слово.

Старая рыбацкая лодка, вид которой почти не внушал доверия, чиркнула килем по дну бухты, и на берег выскочил Маслама. Двое других бродяг тоже оказались на берегу. Они даже не убрали весла, а оставили их болтаться в воде.

— Аллах акбар! — с облегчением крикнул Маслама и краем своих одежд вытер мокрый лоб. — Да будет благословен всемилостивый, уберёгший нас в этой поездке от несчастья!

— Так, значит, ты привёз нафту[32]? — на всякий случай спросил Тарик.

Бледные, покрытые потом лица бродяг красноречиво свидетельствовали о том облегчении, которое испытали они, покинув лодку.

— Спереди под соломой ты найдёшь четыре полных кувшина, а в лодке, что шла за нами, — три маленькие, хорошо закупоренные глиняные фляжки с этой проклятой нафтой. Каждая соединена с гончарной трубой, заполненной водой, и закутана в невод, как ты и хотел. Те, что с нафтой, помечены черным! А на корме, под перевёрнутым ведром, стоит горящая масляная лампа. В дне ведра мы пробили отдушину, — рассказывал Маслама, тыча пальцем в лодку, передняя часть которой была завалена снопами соломы. — Ты вообще знаешь, что эта дрянь горит очень быстро? И что её невозможно потушить даже водой, если уж она загорелась?

— Да, знаю. Пережить удар копьём в грудь можно вернее, чем струю горящей нафты, — сухо сказал Тарик.

— Значит, тебе должно быть также известно, какие опасности мы перенесли, когда доставали эту чертову смесь, а потом везли её сюда, — убеждал Маслама, а Тарик уже подходил к лодке и осторожно снимал верхние снопы соломы.

По запаху, исходившему от кувшинов, было ясно, что в них действительно находится опаснейшая нафта. Бродяги предусмотрительно поставили их в совершенно сухую бадью. В случае, если бы лодка качнулась, нафта ни в коем случае не должна была попасть на мокрое дно. Потому что у нафты было поистине дьявольское свойство — загораться от соприкосновения с водой.

Все остальное тоже было сделано так, как этого потребовал Тарик. Канаты на носу и на корме были необходимой длины и прочности. И в челноке на плотной подстилке из соломы лежали накрытые парусиной небольшие сосуды с нафтой. При каждом сосуде находилась узкая, наполненная водой гончарная труба — и то и другое было связано куском рыбацкой сети. Тарик увидел также достаточно длинный шест, бурдюк с водой и мешок с провиантом. Маслама ничего не забыл.

— Да, пару часов вам пришлось изрядно попотеть. И страха вы тоже натерпелись, — насмешливо сказал Тарик. Он достал кошелёк с обещанными пятьюдесятью динарами и бросил его Масламе.

Крыса-Маслама, которого тут же начали осаждать Али Омар и Захир Намус, пересчитал деньги, радостно оскалился и, несмотря на громкие протесты Али и Захира, сунул туго набитый кошелёк за пазуху.

— Разделим их позднее! — сказал главарь тоном, не допускающим возражений.

И обратился к Тарику:

— Я не хочу спрашивать, почему вчера ты был одет богатым господином, а сегодня — простым феллахом. Меня также не интересует, зачем тебе понадобились кувшины с этой дьявольской смесью. Но скажи, навсегда ли сейчас разойдутся наши пути или вскоре у тебя найдётся ещё какое-нибудь дельце для нас?

— Этого не может знать никто, — уклончиво ответил Тарик. — Возможно, и найдётся. Тогда я сообщу тебе об этом.