Зрители забили в ладоши. Морозов рванулся к победительнице и на белой лайковой перчатке преподнес ей искрящееся алмазом золотое колечко:

— Ваш приз!

Молоденькая «стрельчиха» улыбнулась, а у меня и глаза на лоб: в белокурой незнакомке я признал «Вечернего соловья» и невольно вспомнил вчерашнюю позднюю встречу на мосту Морозова с Берегиней, портрет которой давно примелькался.

Но что такое? Яснопольская, с ловкостью Соньки Золотой Ручки, незаметно опустила колечко в нагрудный кармашек пиджака Морозова и резко отвернулась. А садовник Сильвестр, с благоухающим букетом белых тугих роз, нежданно бухнулся на колени перед актрисой:

— Божественная! Пречистая дева! Не верь нам, блудням! Особо, — зло покосился на мясника, — этому кобелю с белой лапой!

Видимо, дог уловил зловещую искру от взгляда бывшего монаха и с рычанием бросился на коленопреклоненного. Другой рухнул бы на спину, но Сильвестр устоял и, словно пружина, отбросил пса к хозяину. Тот схватил собаку за ошейник, хотел скрытно сбросить намордник, но Морозова остановил комиссионщик Коршунов.

Солидный, в светлой шляпе, с курчавыми бакенбардами и вечно дымящей трубкой, он умышленно громко распорядился в сторону своей разодетой супруги:

— У ворот извозчики! Поспеши, пока есть свободные!

И, словно по команде, перегоняя друг друга, нэповские воротилы устремились к выходу. Тем временем к моему учителю подошла премьерша театра Вера Чарская и, счастливая, за что-то благодарила его.

Тут я вспомнил о воришках, вскинул глаза на старую иву, а там чирикали одни воробушки. Вспомнилась бессмертная пословица: за двумя зайцами погонишься…

К счастью, Калугин, занятый Минусом и Плюсом, не заметил, как я улизнул из Красных казарм. Свое бегство я оправдал тем, что впереди ответственная футбольная игра. Хотя, откровенно, я думал не о предстоящем состязании, а о том, зачем Берегиня дорогое кольцо вернула Морозову, а цветы от Сильвестра приняла. Еще меня удивили мои просветители, Передольский и Калугин: они держались друг от друга на расстоянии, но глаз не спускали с «Вечернего соловья». Мне же было отрадно, что Яснопольская отвергла морозовский «приз»: теперь я не думал о ее связи с Алхимиком. Мне виделась заманчивая картина: я удачно защищаю ворота, мне аплодируют, а Берегиня несет кудрявому вратарю белоснежные розы.

Но поздравит меня с успешной игрой только Роза Гершель. Бедняжку я не проводил домой: остался на товарищеском ужине.

Наконец-то понедельник! День дежурства Калугина по Детской комиссии: он, беседуя со мной, заходит в излюбленные места беспризорников. Мой самый отрадный день! Я бежал к учителю не с пустыми руками. Вчера после футбола Циркач и Филя доверились мне и подарили старинную книгу.

Николай Николаевич похвалил за удачную разведку. Оказывается, члены Детской комиссии — представители губоно, комсомола, партии, а также милиции и ГПУ — пытались найти воришек. Засады в Антонове безрезультатны. Филя и Мунька стояли на стреме, пока Циркач лез по трубе со стороны поля. Допрос Жабы тоже ничего не дал. Шельма твердила свое: «У меня бельмо, шкета не приметила. И товар ныне вольный».

А теперь вещественное доказательство — «Логика» XVIII века. Год издания, штамп и затхлость книгохранилища. Циркач взял книгу по признаку «красивости»: переплет золотистый.

— Голубчик! Издание братьев Лихудовых! — Историк жестом восторженно обозначил книжный стеллаж: — У меня нет!

Ясно, учитель с величайшей радостью поставил бы редкую книгу на полку, но он скорее руку отдаст на отсечение, чем присвоит государственную ценность.

В Новгород беспризорники проникали, как правило, не пароходом, а поездом. Поэтому наш поиск обычно начинался с вокзала. От Белой башни мы шли по земляному валу к станции, а сегодня пошли через крепость. Учителю не терпелось показать Лихудов корпус. На дворе Софии он подвел меня к двухэтажному дому с килевидными арочками над окнами.

— Здесь при Петре Первом помещалась Новгородская славяно-греко-латинская школа. Заметь, еще тогда наши предки изучали науку о правильном мышлении.

— А теперь что? Не нужна?

— Нужна! Но сейчас нам важнее диалектическая логика.

— А зачем тогда еще «Логика открытия»? — допытывался я, любуясь старинным белостенным зданием бывшей школы.

— Логика открытия, голубчик, это практическое применение формальной и диалектической…

— Как?! — удивился я. — И школьная логика пригодилась?!

Моя ершистость не смутила историка. Он, пожалуй, даже обрадовался случаю помочь мне самому различить три логики.

— Друг мой, какая разница между фактом существования и фактом развития? Нуте?

Вот сила точной постановки вопроса! Я сразу понял, что «фактом существования» занимается обычная логика, а «фактом развития» — диалектическая. Я соразмерил:

— Прежде чем отбыть, надо быть: сначала самолет, а потом уж полет.

— Верно! Логик строит «самолет», а диалектик ведет, управляет им. Один — конструктор, другой — пилот…

— А при чем тут «Логика открытия»?

— При том, батенька, что и конструктору и пилоту приходится прокладывать путь в НОВОМ направлении, учитывать десятки, сотни количественных показателей, подбирать ключи проникновения ко всем непредвиденным обстоятельствам…

— Логика открытия — связка ключей?

— Верно! Но ни один ключ не может быть универсальным, а в целом — вся связка ключей — универсальная логика.

В те дни во мне с прежней силой заговорил Шерлок Холмс, и я поймал учителя на слове:

— Каким ключом можно открыть тайник Алхимика?

Мы вышли на Кремлевский мостик с массивными цепями. Слева продолговатый кинотеатр «Экран», справа ворота Летнего сада, — там и здесь небольшие группки молодежи. А в центре дорожники чинят булыжную мостовую. Калугин спросил их: скоро ли магистраль будет готова принять зарубежные машины?

Я смекнул, почему сегодня изменен маршрут. Учитель, как член Комитета содействия автопробегу, проверял готовность города достойно встретить иностранцев. И пока мы не вышли на пустынную площадь, он не спешил с ответом на мой вопрос:

— Дорогой Шерлок Холмс, — строго заговорил он, — впредь не произноси громко кличку спекулянта: мы общаемся с начальником ГПУ — надо понимать. А чтобы вскрыть тайник Алхимика, разумеется, нужна связка ключей. Однако, друг мой, без упрощения нет учебы. Пока возьмем «ключ номер три»…

Стоя в центре площади, он осмотрелся и тихо спросил:

— Кто входит в твой треугольник?

Я не сразу сообразил:

— Алхимик — посредница — дантист.

— Верно! Три звена. Теперь вскрой противоречие между крайними звеньями.

Эту задачу я одолел:

— Алхимик жаждет сбыть золото дороже, а дантист, напротив, купить дешевле; один не прочь объегорить другого, но оба, боясь тюрьмы, прячутся друг от друга: меньше контактов — безопаснее. Но без посредника не обойтись.

— Так! А посредница что?

— Она в меньшем ответе — соучастница. Общается с тем и другим. И оставляет больше следов. Значит, более уязвима.

— Умница! Слабинка, разумеется, в среднем звене, за которое и ухватимся, чтобы вытащить всю троицу на лобное место.

Мы шли в сторону газона, где высокий забор отгородил наши спортивные площадки. Я вспомнил вчерашнюю игру и рассказал о защитнике команды гостей «Сене-Ване»…

— Он очевидец диверсии на Волховстрое…

Я вообразил себя первоисточником, поскольку газеты молчали об этом. Но ошибся. Учитель пояснил:

— Иван Матвеевич сказал: след диверсанта ведет к нам…

— А если контрик и Алхимик — одно лицо?

— Возможно, — он взял меня под руку. — Не распыляйся. Ты еще Филю и Циркача не привел. Знаешь их новое убежище?

— Узнаю. В день прибытия интуристов они не утерпят, чтобы не взглянуть на шикарные машины и знаменитых гонщиков.

— Почему вчера не проводил ребят до «дома»? Нуте?

— У нас был товарищеский ужин в Софийке. Нет, нет! На двадцать два футболиста — двенадцать бутылок пива. Мы не увлекаемся…