— У нас, в Боровичах. Мы шли строем по цепному мосту, а он вел огромного пса. Охотничьи сапоги, куртка и двустволка…
Вадим не договорил: чекист на ходу прыгнул на подножку трамвая…
Воркун поднял архив. Алеша заметил, что у Ивана Матвеевича побелели виски. Ланская до сих пор ничего не видела, хотя слух и речь вернулись к ней. Председатель чека молча положил на стол протокол допроса Ерша Анархиста. В прошлом году Рысь послал Ерша в Боровичи, где Анархиста арестовали за спекуляцию золотом. Леша выписал адрес явочной квартиры и показал Ивану Матвеевичу…
— Я занят в комиссии, — Воркун кивнул на дверь. — Поедешь с Любой…
Провожая командированных, он поделился своими соображениями:
— Ружье у него, понятно, с пулями и собака для защиты. Бродит по лесам, а в город заглядывает за газетами. Его, конечно, смущает: о нем ни строки, дом не описан, жена на свободе и о роговском деле ни гу-гу. Если настигнете, действуйте осторожно. Возьмите живым… — Иван Матвеевич остановил взгляд на Леше: — Да, дружище, когда Вадим встретил Вейца?
Алеша покраснел. Он забыл спросить об этом. Воркун вынул карманные часы:
— Быстро! Успеешь до поезда…
Из кабинета Леша вылетел пулей.
Дома Вадим держал костыли, а Груня пыталась пройти по комнате без поддержки. Увидев Алешу, она зашаталась:
— Что случилось? Почему потный?
— Спешу на поезд. Небольшая командировка.
Он повернулся к Вадиму:
— Ты когда видел его на мосту?
Белокурый юноша зажмурился, поиграл пальцами, твердо ответил:
— Пять дней назад.
«Опоздали», — подумал Алеша и не ошибся.
Все отделения Новгородского губчека получили новые словесные портреты Вейца. Не успели старорусские чекисты сойти на боровичскую землю, как местные сотрудники чрезвычайной комиссии встретили их малоутешительной информацией: «Нет охотника».
Ничего не дала и явочная квартира: прежний квартирант, театральный костюмер, исчез в тот же день, когда замерз Ерш Анархист. А новый квартирант, вселенный чека, не выявил ни одного подозрительного «гостя».
Боровичи Леша и Люба покидали, «поджав хвосты». Она еще шутила, но он мрачно крутил головой по сторонам: все еще надеялся на ошибку здешних чекистов.
Во время пересадки Леша успел обежать два поезда. Не пропускал ни одной станции. То и дело заглядывал в окна вагона — не терял надежды увидеть Вейца. Даже Люба удивилась:
— Ты что, с моим Сеней соревнование затеял?
— Нет, просто обидно, когда контрик за нос водит…
Лишь на станции Шимск он, злой и голодный, устроил себе небольшой отдых. В буфете вокзала работал бывший повар князя Васильчикова. Великий мастер своего дела прославил небольшую станцию на всю железнодорожную ветку. Его слоеные пирожки с мясом пользовались таким успехом, что ради них сюда приезжали из Новгорода и Старой Руссы.
И надо же так случиться, смакование горячих жирных пирожков не помешало Алеше услышать за своей спиной примечательный диалог:
Он. Клянусь, даже у нас на Невском нет ничего подобного!
Она. Не удивляйтесь, повар учился во Франции.
Он. Превосходные!
(Секундный хруст.)
Вы здешняя?
Она. Нет, старорусская.
Он. О, я ваш спутник! Скажите, пожалуйста, дом Достоевского открыт для обозрения?
Она. Открыт.
Он. Вдова Федора Михайловича в Руссе?
Она. Я слышала, что она, как только собрала библиотеку при школе имени Достоевского, так и уехала. А вы, случайно, не интересуетесь церковной стариной? У меня в магазине бывают очень древние иконы, кресты, кратиры, сионы, оклады, кадила и даже эмаль на золоте.
Он. Боже, любой музей позавидует! Непременно зайду! Я с детства неравнодушен к прикладному искусству. Простите, адрес вашего магазина?
Она. Гостиный двор, Солеварова…
Он. Солева-а…
(Подавился.)
Она. Ах ты грех какой!
(Хлопок по спине.)
Он. Ой, благодарю!
Раздался второй удар колокола. За спиной Алеши загремели стульями. Он чуточку задержался, завернул пирожки для Любы и последовал за Солеваровой и полным туристом в черной шляпе, с кожаным баульчиком в руке.
Они сели в соседний вагон. Алеша вручил Добротиной пирожки и загадочно подмигнул:
— Графские! Только не подавись…
Опытная чекистка почувствовала резкую перемену в настроении Смыслова:
— Что, Алексей, отвел душу в буфете?
— Да, Любушка, не без пользы! Ешь! С пустыми… животами не приедем. — Он засмеялся и спиной повернулся к окну. — Я немного вздремну…
За окном прозвенела медь. И поезд тронулся…
В бывшем роговском кабинете, освещенном настольной лампой, Пронин, Воркун и Смыслов ждали Добротину. Она следила за Солеваровой и туристом. Иван Матвеевич высказал предположение:
— Мне думается, Алексей прав: турист не случайно подавился на фамилии Солеваровой. Пожалуй, он и остановится у нее. Она, того не зная, поможет ему навестить больного мужа. Теперь глаз и глаз нужен за стариком…
— Как хорошо, что он лежит не дома, а у Капитоновны, — заметил Пронин и придвинул пачку папирос к Ивану Матвеевичу: — Хватит тебе дымить махрой!
— Окопная привычка!
— Бедная Тамара!
— Нет, я ухожу на кухню…
— А ночью, перед сном?
— Открываю форточку!
Пронин засмеялся. Алеша давно не видел уполномоченного в хорошем настроении. Он тоже улыбнулся: теперь-то ниточка от туриста приведет к Вейцу. Об этом же, видимо, подумал и Воркун:
— Пожалуй, Рысь сейчас в Питере, а не на охоте…
— И все же Селезнева пока оставим в деревне.
— Конечно, пусть дождется Нины…
Пальма, лежавшая у порога, вскинула голову. Все трое чекистов примолкли. В соседней комнате раздались быстрые шаги. Люба распахнула дверь кабинета и скороговоркой выпалила:
— В доме Солеваровой!
Воркун дернул себя за ус. Пронин хлопнул его по плечу:
— Командуй!
Иван Матвеевич поручил Добротиной следить за туристом, а Лешу послал в Чертов переулок предупредить Капитоновну…
СПОРНАЯ ВОДА
Коммунары на субботнике. Они обставляют новый детдом мебелью, украшают окна розовыми занавесками. Груня, стоя на подоконнике, машет куском материи:
— Ко мне! Смотрите!
Воркун, Калугин и Леша кинулись к свету. Ланская, протягивая вперед руки, тоже идет на зов подруги.
Ледоход — захватывающее зрелище. Противоположный отлогий берег скрылся под водой. Огромная льдина, сокращая путь, сломала длинный забор и подмяла его под себя.
— Так и надо было ожидать, друзья мои! — воскликнул Николай Николаевич и пояснил: — Обилие снега. Дружная весна. И ночи теплые.
Иван Матвеевич подумал о предстоящей борьбе со стихией. Он хотел спросить краеведа о масштабе наводнения, но в это время за его спиной раздался певучий голос Капитоновны:
— Соколик! — Она радостно перекрестилась: — Больной-то заговорил! Трижды сказал: «Могила». Видать, все ж к земле тянет…
— Нет, Капитоновна, старик жить хочет!
Алеша пригласил Воркуна в соседнюю комнату:
— Иван Матвеевич, он, может, имел в виду свой склеп, где схоронил золото. Теперь я понимаю, почему зимой Солеваров «молился» в надгробной часовенке…
Не успели чекисты вернуться в большую комнату, как в нее вбежала Люба:
— Начальник! Они у постели Солеварова!
Вдали зашумело, загрохотало и разом стихло. Иван выглянул в окно. На стыке двух рек черным пятном плыл рухнувший деревянный мост, который только что соединял Соборную с Торговой стороной. Мелькнула мысль о западне. К счастью, Солеварова и турист в таком же дурацком положении.
Калугин остался на берегу. Он лишь помог чекистам спустить лодку на воду. По признанию Боженьки, на этом ушкуе «черные ангелы» ушкуйничали — совершали ночные набеги под «ватаманством» Пашки Соленого.
