Мимо витрины, заставленной иконами, купелями, позолоченными митрами, прошагал сторож-горбун. Его меховая шапка напомнила кубанку Орловой. Карп взглянул на бронзовые часы под стеклянным колпаком: «Время прийти».
Звякнул колокольчик. Пахнуло свежим воздухом. В магазин быстро вошла крупная женщина в белом шерстяном платке с длинными кистями. Рогов с трудом узнал Веру Павловну. Она нервно спросила:
— Подвод еще нет?
— Как видишь, — сердито ответил Карп. — Ты что, вместо Груни?
Солеварова размашисто перекрестилась:
— Жаль девку: смышленая, работящая была…
— Что значит «была»?!
— Ой, сильно изувечили…
Слушая рассказ, Карп уставился на молоток, лежащий под прилавком:
— Не скули, ханжа, твои же люди избили!
— Ты что, подонок, опять нажрался?! — Она, сжимая кулаки, шагнула к прилавку: — Как разговариваешь с хозяйкой?!
— Я сам хозяин!
— Ты? Хозяин? — засмеялась она, хватая бутылку. — Ты кот мадам Шур! Прихлебатель ты! Она внесла за тебя пай! Заткнись!..
Хозяйка замахнулась, но Карп, стоя за прилавком, наклонился, и в тот же миг в его руке оказался молоток.
— Поставь бутылку!
— Не командуй! Я тебе не мадам Шур! — Ее острый взгляд засек молоток. — Ловко! Ограбить задумал? Признавайся!
Карп и раньше не терпел допросов. Он молотком ударил по прилавку, и стакан полетел на пол.
— К черту разнесу твою лавчонку! Святоша проклятая! Чем торгуешь? На чем наживаешься? Кого обманываешь? Верующих! Своих же товарок!
— А ты где стоишь? — оскалилась Солеварова. — За трибуной? Под красным флагом? Речь держишь перед народом? Нет, кот пьяный! Ты стоишь за прилавком! И ради него отдал свой партбилет! Не тебе, иудушка, проповедь читать! Помалкивай, шарик бильярдный!
Не ожидая такого удара, Карп онемел. Он машинально вытащил из-под прилавка бутылку с водкой и, не спуская злых глаз с хозяйки, ногой придвинул к себе пустой стакан.
Только на секунду он перевел взгляд на булькающую жидкость, но этого достаточно было для Солеваровой — она выхватила стакан с водкой и мигом опустошила его. Удивленный Карп смягчился:
— Вот это да-а!
Веру Павловну бросило в жар — распахнула платок и пальто. Карп вышел из-за прилавка, сделал вид, что хочет принять хозяйское пальто, и неожиданно прижался к груди Солеваровой. Она схватила его за кудри:
— Ты что?!
— Сама знаешь!
Звякнула дверь, и в магазин влетела мадам Шур.
— Приятный пассаж! — воскликнула Вероника Витальевна и укоризненно уставилась на компаньонку: — Из какой это оперетки, милочка?
— Спроси своего кота! — Солеварова оттолкнула Карпа и, чуть пошатываясь, подошла к выключателю: — Да будет свет!
Мадам Шур увидела водку и снова вспылила:
— Примитивный камуфляж! Спешит в магазин принять товар, а принимает в объятия чужого мужика!
Вера Павловна захохотала, но мадам Шур угрожающе затрясла руками:
— Карп, что за шутки?!
— Никаких шуток! С этой минуты…
Он оглянулся на звонок. Сын мельника, в сером армяке, ввалился в магазин и пьяным голосом проговорил:
— Здравия желаем, барыня!
— Почему с опозданием? — грозно спросила она.
— На товарном задержали! — Он махнул кнутовищем. — Прикажете выгружать?
— С богом!..
Солеварова не знала, что муж ее ездил в деревню не только в интересах магазина. Она была уверена, что в ящиках лежат иконы древнего иконостаса.
Отшумели грузчики. Не успели закрыться двери за последним извозчиком, как подошли Солеваров и Жгловский. Они были в отличном настроении: собрание верующих проголосовало против изъятия церковных ценностей.
Священник энергично захлопнул дверь и, рыжий, потный, извлек из рясы красный платок.
— Павловна, с благополучием, что ли?
— Да, отец Осип, все девять ящиков налицо…
— Отменно, — прогудел поп и сел на высокий ящик. — Я слышал, что иконостас, тобой приобретенный, сборный, имеются и древние иконы. А твой Савелий да я — слава богу! — кое-что смыслим в старине. — Он ладошкой похлопал по крышке ящика: — Окажем тебе услугу — рассортируем товар. За час-два всё одолеем. Давай ключ от подвала, сестра моя…
Охмелевшая хозяйка изменилась в лице:
— Одна связка ключей — дома, а вторая у Груни…
При слове «Груня» священник вскочил с ящика:
— Свят, свят! Не девка — дьявол! — Он ладошкой закрыл крест на груди. — Златоуст в юбке! И откуда эрудиция? Антиохский собор!..
— Не шуми, батюшка, не пришлось бы тебе свершить соборование. — Солеварова сняла с полки банку с елеем и понюхала: — Заморский, оливковый…
Последнее слово она с трудом выговорила. Но поп не заметил ее опьянения и вскинул руку:
— Елеопомазание исключается! Груня вышла замуж за комсомольца!
— За Лешку Смыслова? — вытянул шею Карп и отмахнулся: — Вранье! Она зарок дала! Год после смерти отца…
Распахнулась дверь. На пороге магазина стояли чекисты. Пронин вошел молча, а Воркун глухо пробасил:
— Извините за беспокойство.
Он остановил взгляд на Карпе:
— Гражданин Рогов, оставайтесь на месте…
Иван Матвеевич повернулся к хозяйке магазина:
— А вы прогуляйтесь с «молодыми людьми»! — он кивнул на старосту и священника. — Минут пяток, не больше…
Пронин закрыл дверь на задвижку, вынул из кожанки связку ключей, полученных от Груни, и направился к подвалу. А Воркун указал на ящики:
— Карп, ты знаешь, что в них?
— Знаю. Иконы. А что?
— А вот что… — Иван Матвеевич воспользовался его молотком, вскрыл ящик, вынул икону, а затем саблю и винтовку. — Чем же торгует ваш магазин? Ну?!
Хмель как пробку вышибло. Карп судорожно скосил глаза:
— Клянусь памятью брата — не знал! Я… я…
Он не лгал. У него даже выступили слезы. Видно было, что молодой человек наконец-то осознал свои ошибки — воочию увидел, куда скатился. Он с трудом договорил:
— Я — сволочь… Расстрелять меня мало…
Воркун почувствовал, что младший Рогов не притворялся, и смягчил голос:
— Ну что, Карпуша, сыт нэпом?
— Да, — склонил он голову, — сыт по горло…
— Вижу. И хочу помочь тебе как брату моего лучшего друга. Но знай, — Иван опять нажал на басы, — если что… не жди пощады! А сейчас начнем с малого: ты подменишь Лешу Смыслова…
— А что с ним? — поднял голову Карп.
— Ничего. К себе забираю. А ты будешь работать с его дядей, армейским разведчиком, в угро. Парень ты смелый, смекалистый…
— А вернешь именной наган?
— Верну, — твердо заверил Иван Матвеевич, подергивая ус. — Только пройдешь одно испытание…
— Какое?
— Установи степень знакомства мадам Шур с типом, с которым ты сегодня играл на бильярде, — место, характер встреч и прочее…
— Валютное дело?
— Проверь, — развел руками Воркун и обратился к Пронину: — Ну как?
— Мешок гранат. — Уполномоченный взглядом уперся в Карпа: — Кто принес «бутылки»?
— Не знаю, — побелел Рогов. — Мне ключей не доверяли…
— А мы, чекисты, доверяем тебе, — веско сказал Воркун и хлопнул Рогова по плечу. — Для них ты пока «ихний»…
Дверь захлопнулась, а Карп все еще стоял с протянутой рукой. Он опомнился, когда вернулись Солеваровы и священник Жгловский. Последний осторожно расправил рыжую бороду:
— Сын мой, кого они ищут?
— Какого-то валютчика…
— Пошли бог им удачи, — облегченно вздохнул отец Осип и попросил Карпа проводить Веру Павловну домой. — А мы тут с братом Савелием трошки потрудимся…
Вера Павловна пригласила его на чашку чая. Карп отказался: он спешил на дачу мадам Шур.
Доверие Ивана Матвеевича будто вернуло ему былую спортивность — он бежал по улице, перепрыгивал через лужи. Хотелось петь, свистеть, гнать футбольный мяч. Задание ему показалось несложным. Вероника настолько любит его, что он сейчас же заставит ее во всем признаться.
Дача встретила его темными окнами. Вероника, видимо, спит. Он открыл дверь, прошел в столовую, включил свет. На хрустальной розетке лежала записка: «Котик, единственный мой! Я задержусь у епископа Дмитрия. Не скучай без меня. Поужинай один. Любящая Вероника».
