Он показал пожелтевшую фотографию и снова уставился на портрет родителя:
— Корчил из себя сверхчеловека! Я всегда боялся и ненавидел его. Однако портрет храню, и вот почему. Тихий, мечтательный, я бредил монастырем. Фатер напоил денщика, бывшего монаха, и приказал ему рассказать мне о «святой жизни отшельников». Отец выправил не только мои ноги… Хотя церковную музыку, особенно творения Бортнянского, обожаю до сих пор…
Хозяин задумался, не подозревая о том, что творилось в голове гостя. В эту минуту Леша совсем забыл про криминальный карандаш. Он вдруг почему-то вспомнил рассказ Лунатика о монастырской жизни, затем в сознании пронеслись кадры из бытия «Гороховой республики»: Ерш в роли «президента», его поспешное бегство, когда Анархиста спугнул не сам Рысь, а только одно упоминание о нем…
— Мой дядя заядлый охотник! — неожиданно засмеялся Алеша. — Однажды зимой на опушке леса он поджидал зайца и гончую. А дождался того, что ему на холку с дерева спрыгнула рысь…
Леша взглянул на Вейца и весело продолжал:
— Ружье полетело в снег, но дядя устоял. Закинул руки назад. Сдавил зверю горло. А скинуть — никак! Кошка когтями вцепилась в спину, в плечи, а зубами прокусила поднятый ворот полушубка и вонзилась в шею. Пришлось ему, как лосю с рысью на холке, пролезть под сук…
— Как вам не стыдно, Алексей Петрович, — удивился хозяин. — Если б не воротник, ваш дядя истек бы кровью. Я не понимаю, что в этом смешного? Не узнаю вас! И какая связь между рассказом о моей жизни и страшным случаем на охоте с вашим дядей?
— Сам не знаю, — покраснел Алеша.
— В таком случае, Алексей Петрович, рекомендую книгу австрийского психолога Фрейда. — Он достал с полки том без переплета. — В этой работе раскрывается метод толкования снов, оговорок и свободных ассоциаций. Прочитайте, проанализируйте данный случай. Для вас, агента уголовного розыска, ценное пособие.
И, вручая книгу, он вежливо поклонился:
— Не смею больше задерживать…
«Черт возьми, зачем я бухнул о схватке с рысью?» — огорченно думал Алеша, выходя на улицу.
Калугин в орготделе проверял партийные взносы. Увидев Алешу, он отложил папку:
— Что случилось, голубчик?
За столом сидел заведующий орготделом. Леша замялся. Николай Николаевич провел юношу в свой кабинет. Ученик подбирал самые безобидные слова, чтобы не огорчить учителя своей оплошкой…
— Сегодня не удалось сверить карандаши. Но через два-три дня снова пойду к нему. Он дал книгу и задание…
— Какое, друг мой?
— Мне надо объяснить, почему я, во-первых, вдруг вспомнил случай на охоте и, во-вторых, почему вспомнил с хохотком.
— Какой случай?
Слушая рассказ, Калугин неодобрительно закачал головой:
— Ты думал, что Рысь, как Ерш, саморазоблачится? Не-ет, батенька, регент посложнее Анархиста. Когда заговорщики терпят поражение в центре, они действуют на периферии осторожнее, умнее. — Калугин придвинул книгу Фрейда: — Автор настолько произвольно толкует сны, оговорки, свободные ассоциации, что ты, друг мой, легко выполнишь задание Вейца…
Он поднял глаза на ученика:
— Идя на работу, ты думал о том, что теперь в кабинете Воркуна сидит твой дядя?
— Конечно, подумал.
— Всю зиму дядя носил рысью шапку. Образ дяди воскресил схватку с рысью. Так или не так?
— Та-ак.
— Охотник всегда вспоминает о своей схватке с юмором…
— Выходит, мой смех оправдан?
— Только для Вейца, батенька! — Учитель вынул из серой толстовки платок и протер очки в белой металлической оправе. — Но мы не станем себе туманить мозги. Корень твоей ошибки в том, что ты не выполнил нашу инструкцию. И через два-три дня не выполнишь! Сейчас Рысь наверняка насторожился и начнет водить тебя за нос с помощью Фрейда. Успех с Ершом вскружил тебе голову, друг мой. Но, признаюсь, в твои годы я сам не раз спотыкался…
Калугин взглянул на окно, залитое мартовским солнцем:
— Почему у Вейца в библиотеке вечный полумрак?
— Оберегает книги…
— Нет, батенька, — он надел очки. — Постоянно приучает глаза к темноте. Вспомни показание Ерша: «Рысь, как цыган, действует ночью». Его хрипота тоже ширмочка, как выражается Федя Лунатик. Регент виртуозно владеет голосом. И к тому же актер! Будь он моего роста — Ерш не перешел бы на нашу сторону. А показание Анархиста, пожалуй, решающее! Учти, именно Моисей и Ницше привели нас к регенту…
— Но как же фатер? Карандаш-то генерала?
— Совершенно верно, голубчик! — Учитель прищурил серые глаза. — Его карандаш. Его подчеркивания. Его сплав идей Моисея и Ницше. Его школу прошел сынок. Да, да, батенька, Карл Августович, властолюбивый генерал, не только превратил хилого мальчонку в закаленного юношу, но и вооружил его стратегией избранных. Не случайно сын хранит портрет отца. Влияние петербургской тетки, преподавательницы музыки, началось позже, когда ее племянник поступил в консерваторию…
Калугин метнул взгляд на стенные круглые часы:
— Скоро собрание на монастырском дворе. Вейц попытается выступить, несмотря даже на «больной» голос. Сын превзошел отца. Он подкрепляет стратегию психологией. Ты же писал из деревни, голубчик, что в книге «По ту сторону добра и зла» иной карандаш подчеркнул изречения Ницше: «Если дрессировать свою совесть, то, кусая, она будет целовать нас», «Ты хочешь расположить его к себе? Так представься смущенным»…
— Николай Николаевич, но вы же вчера еще колебались…
— Совершенно верно, батенька! — Он поднялся из-за стола. — А вот внимательно выслушал тебя, взглянул на книгу Фрейда и окончательно убедился, что «скромный регент» организовал убийство и Рогова, и Жгловского. Теперь задача — найти исполнителей…
Учитель поднял телефонную трубку. Звонил Воркун. Он срочно выезжал из города: какое-то секретное задание. Леша не смел расспрашивать, хотя подумал, что без мужа Ланская, наверно, не рискнет выступить на собрании прихожан.
Видимо, о том же подумал и Калугин. Он поинтересовался:
— Груня не передумала? — И, не дожидаясь ответа, уверенно сказал: — Нет, нет, голубчик, она не из пугливых…
В уголовном розыске Леша попросил Федю Лунатика пойти с ним в монастырь и позвонил приятелю в чека. Сеня заверил, что он сейчас переоденется и мигом на собрание.
Подстраховка была обеспечена, и все же Алексей крутил в руках толстый карандаш, невпопад отвечал Феде, попросил у него закурить и все время подгонял спутника. Он волновался за Груню…
АЛТАРЬ БЕСЧЕЛОВЕЧНОСТИ
Весеннее солнце заглянуло в окна детдома. Медсестра Ланская, в светлом халате, осматривала новую партию ребят, прибывших из Поволжья. В теплой просторной комнате щелкали большие весы. Пахло масляной краской и лекарствами.
Тамара ваткой бережно промывала слипшиеся глазенки мальчика, который скорее походит на старичка с тощими плечиками, впалой грудкой и вспухшим животиком. Кости у него обтянуты сухой желтоватой кожей, руки обвисли.
Вчера Тамара обменяла золотые булавки, брошки на овсяную муку, напекла сладкого печенья и теперь угощает голодных детей гостинцами. Стриженый мальчуган, живая мумия, не в силах дотянуть лепешечку до рта. Тамара помогает ему с улыбкой и слезами.
Ланская верила в бога, но очень сомневалась в том, чтобы всевышний занимался судьбой каждого человека. Ее девиз: помоги всякому, кто нуждается. А Солеваров убеждал ее спасать не людей, а церковные вещи.
Вот и сегодня старик «случайно» встретил ее возле детдома. Староста просил прихожанку выступить на собрании верующих:
— Из всех клирошан ты, дочь моя, самая желанная, приметная. Народ привык к твоему голосу. Скажи им слово, благословенное патриархом всея Руси. Встань на защиту святых реликвий. И миряне не допустят расхищения храмов…
Сегодня он не упрекал ее за брак без венчания, бил в одну точку:
— Пока крест не сняла — служи кресту: постой за церковь…
Бывшая солистка монастырского хора слушала молча: она не могла возразить человеку, которому была многим обязана и который был намного старше ее, но перед ее глазами стояли опухшие дети с голодными глазами…
