— Укрой в надежном месте и организуй встречу с эмиссаром.
На сей раз Пашка Соленый не рискнул проявить гостеприимство: он своими глазами видел, как агент угро Федька Лунатик украдкой встречался с Капитоновной. Может быть, ночной налет на картежников не обошелся без помощи бабки.
Георгий не возражал против нового адреса. Дом перевозчика с небольшим садом одиноко стоял на берегу Полисти, кругом пустыри. Зато за рекой — казарма, фабрика и цепочка каменных домов. Близость воды всегда приятна матросу. Он сидел перед окном, любовался высоким Красным берегом, читал иллюстрированный журнал «Огонек», а вечером, в потемках, гулял по саду. Его сопровождал сын перевозчика, прозванный Баптистом. Ерш, конечно, не признался к «черному ангелу»: ему вообще хотелось забыть свое прошлое.
Поздно вечером пришла тетка Вера. Принесла сливки, теплые пироги с капустой и приятную весть: «Придет». Эмиссар не указал ни дня, ни часа. Однако Ерш был уверен, что Рысь явится внезапно, ночью, и заказал электрический фонарик…
— А то, сама понимаешь, чуть в сенях не грохнулся…
Он был рад и не рад приходу тетки: она, конечно, помогает ему делом и в то же время мешает думать о Груне…
Ночью, прощаясь с теткой, он строго напомнил ей:
— Без фонарика не приходи!
На другой день перевозчик передал жильцу пакетик. Георгий зубами развязал веревку, развернул бумагу и увидел малиновые плитки постного сахара, между которыми чернел плоский фонарик с толстым стеклом.
Не доверяя Баптисту, Георгий сам оттянул бинт на правой ладони и замаскировал фонарик. Одно движение рукой, и выстреливал луч света. Теперь он перехитрит Рысь: подглядит его морду.
А тот, как язь, осторожничал, не спешил к Анархисту…
Только на третьи сутки заявился Рысь. Георгий шел по садовой дорожке. Под ногами костенел снег. Со стороны Полисти наседал студеный ветер. Вдруг из темноты, откуда пахло черной смородиной, раздался хруст ветки…
Ерш чуть было не зажег фонарик, — к счастью, Рысь опередил его: на один миг ослепил Жгловского и лучом света указал на заснеженную скамейку:
— Прошу, милейший…
По шагам эмиссара Анархист определил, что Рысь обладает легкой, кошачьей походкой. Долгожданный гость сел на край скамейки. Его темный плащ с поднятым остроконечным капюшоном сливался с черным фоном голых яблонь — трудно было определить его рост. Во всяком случае, эмиссар был выше Ерша.
— Как ваши руки, голубчик? — спросил Рысь задушевным голосом.
— Что?! — огрызнулся Ерш. — Без рук не нужен?!
— Нужен, друг мой. Сильнее прежнего. Но сейчас о другом…
Он прислушался к ночным шорохам. Ерш заметил, что сегодня Рысь не модулировал голосом: видимо, учел, что игра речью тоже примета. Это была, пожалуй, его обычная интонация.
— Батенька, мне известно, как ты попал в лагерь и как сбежал оттуда. Я догадываюсь, ради кого ты подался в деревню. Но я не пойму, как ты без рук улизнул из-под ареста. Нуте?
— Обычное дело: подсунул вместо себя коня.
— Как?! Подкупил чекиста?!
— Он не чекист — из угро.
— А теперь каков план, друг мой?
— Мстить большевикам!
— Не так громко, батенька! — Он прислушался и продолжал: — Ты что запомнил из нашей беседы на сеновале?
— Одну пену: я тогда травил баланду…
— Все же, голубчик? Нуте?
«Проверяет память», — смекнул Ерш и перешел в контратаку:
— Мы схлестнулись, кажись, седьмого июня…
— Нет, друг мой, восьмого: в день памяти святого великомученика Феодора Стратилата.
«Из духовных», — решил Анархист. Его отец, поп, тоже говорил не «Федор», а «Феодор».
— Ты проповедовал какую-то стратегию…
— Не какую-то, батенька, а стратегию избранных.
— Прокладывал новый фарватер.
— Ничего нового, голубчик! Я просто пересказывал святую Библию.
— Библию?! — удивился бывший ученик духовного училища. — Воевать под руководством прославленного полководца, которого никогда и на свете не было?! Разве это из Библии?
— Да, друг мой, из нее.
— А стратегия избранных?
— Из нее же.
— В каком же месте, черт возьми?
— Пятикнижие, батенька!
— Убей, не помню, где там стратегия?
— А ты, друг мой, как понимаешь стратегию?
Когда-то Анархист выступал с политическими докладами, но сейчас утратил навык давать развернутые определения.
— Стратегия, братишка, что наша лоция, но только наука о вождении армий, а не кораблей, — высказал он, опасаясь махать руками: один неосторожный жест, и фонарик брякнется на обледеневший снег. — А Моисей чего создал?
— Тоже науку о вождении армий.
— Но стратег, подобно капитану, намечает главный путь до конечной пристани.
— И за спиной Моисея верховный, всевышний! Вспомните, батенька, перед всякой крупной операцией Моисей поднимался на гору и там, заметьте, без свидетелей, выслушивал указания бога…
— Но ведь бога нет! Это же липа!
— И в этом фокус, голубчик! В этом отличие божественной стратегии: удача — бог помог, неудача — бог покарал. А Моисей тут ни при чем: он выполняет лишь инструкции всевышнего. Моисей первый в истории военного искусства сражался под руководством верховного главнокомандующего, им самим же придуманного.
— Свистун первой статьи!
— Друг мой, умный обман — психическая атака. Вспомни, смерч сбросил зерно — манна небесная; из скалы бьет вода — божья воля; река подкрасилась — вино святое. Любой трюк природы Моисей выдавал за чудо. Поднимал авторитет всевышнего и от его имени руководил военным походом.
— Военным походом?
— Да, голубчик. Он создал народное ополчение и вооружил его до зубов. У каждого воина меч, копье, щит и даже солдатская лопатка.
— Но ведь военный поход — это же не только шествие по знойной пустыне.
— Совершенно верно, батенька. Моисей, приближаясь к цели, проводил одну операцию за другой — захватывал области, покорял чужеверцев, сажал своих людей. И все это не без стратегии…
Со стороны Дерглецких казарм донесся окрик часового. Рысь немного помолчал и спокойно повторил:
— Не без стратегии, голубчик. Моисей обучал евреев военному искусству, закалял их в боях, в тяжелых, изнурительных переходах и…
— С ходу взял пристань?
— Нет, друг мой. Его разведчики донесли: земля богата, очень богата, да только стены крепости могучи и народ рослее, здоровее и, главное, многочисленнее. Евреи сразу сникли. Тогда Моисей…
— Загнул речугу и сам повел на штурм?
— Нет, голубчик, тогда Моисей повернул свое войско назад, в пустыню. А там муштровал, гонял, обесстрашивал молодых воинов до тех пор, пока не поумирали старые.
— Здорово! — искренне удивился попович, вспоминая свою сонливую физиономию над раскрытой Библией.
— Моисеевская школа жестока, бессердечна; тактические приемы он внедрял до автоматизма. В момент схватки все решает быстрота, навык и злоба. Его универсальный устав все учел — от уличного боя до похоти воина. Не зря книга перенасыщена повторами, наставлениями, заветами. Известно, повторение — мать учения. Но учтите, голубчик, цель оправдывает средства…
В доме перевозчика хлопнули дверями, лязгнула цепью собака. Рысь уверен в ночной охране…
— Опять Моисей на берегу Иордана. Однако его войско совсем иное. Теперь евреи не боялись превосходства врага в количестве. Запомните, вступила в силу диалектика качества: «Пятеро из вас прогонят сто, и сто из вас прогонят тьму!» Теперь каждый воин знал, как действовать в зависимости от обстановки. Многочисленности врагов Моисей противопоставил искусство ополченца и стратегию хитрого полководца. Он вооружил своих не только холодным оружием, но и огненным девизом: не убей ближнего, убей дальнего…
— Святая агрессия?
— Да, батенька, с нами бог, мы его избранные, нам все дозволено…
— Режь, бей, обманывай любого?
— Да, голубчик, моисеевская стратегия самая изощренная. Она, как банный лист, может прилипнуть к любой нации: мы, немцы, выше любой расы, мы, англосаксы, должны господствовать над миром и т. д.
