— Вы из Старой Руссы?
— Да. — Он надел простые очки и уставился на Лешу: — Не вы ли продавали флажочки в пользу голодающих?
«Вот это память!» — удивился юноша и сорвал былинку:
— Вы с каким цветом чай пьете?
— Только не с этим, друг мой, — улыбнулся незнакомец. — У вас в руке знаменитая цикута, или вех. Ядом ее был казнен Сократ. Вы слышали о греческом философе?
Алеша утвердительно кивнул головой и против своего желания хвастливо заявил:
— Я изучаю логику…
— Логику?! — удивился охотник и вскинул глаза: — Какую же, батенька, формальную или диалектическую?
— Ту самую, которую изучал Шерлок Холмс.
— Значит, формальную. — Он прислушался к всплеску воды.
Леша подумал о прожорливом соме, но собеседник уверенно бросил в темноту:
— Цапля! — И продолжал: — Для нашего времени Холмс далеко не идеал сыщика. Судить по большому размеру шляпы о большом уме хозяина шляпы; распутывать сложные преступления только с помощью элементарной логики; видеть чуть ли не в каждом человеке преступника. А главное, Шерлок, по существу, всегда и всюду действовал один, как сверхумный сыщик. И в этом, учтите, его ограниченность…
— Я знаю профессора, ученого-криминалиста. Так он тоже большой поклонник английского сыщика и его логики!
Защищая ладонью глаза от пламени, пожилой охотник опять взглянул на молодого собеседника:
— Новому следователю, голубчик, нужна и новая логика.
— А в чем разница между старой и новой?
Незнакомец поинтересовался Лешиной профессией, выяснил его основной инструмент труда и наглядно пояснил:
— Ваш черпак пригоден для расчистки канавы, но, чтобы углубить фарватер реки, нужна землечерпалка. Так и формальная логика хороша только для узкого и мелкого вопроса, а чтобы проникнуть глубже и шире, чтобы вскрыть пласты противоречий — нужна диалектическая логика. Другими словами, друг мой, первый шаг следователя — обозрение, а второй — проникновение. Обозревать можно и с помощью школьной логики, но для второго шага — для проникновения — нужен инструмент сложнее и гибче…
— Какой, например, пласт противоречия?
— Ну, скажем, преступление, которое можно выразить такой формулой: УБИЙСТВО БЕЗ УБИЙСТВА.
— Это же нелогично!
— С точки зрения элементарной логики, но жизнь, голубчик, заставляет нас смотреть иначе. — Он веткой указал на озерко: — Здесь недавно старый рыбак проверял мережи и рассказал мне быль. Заметьте, с такими подробностями, что видно, сам пережил все это…
Рассказчик откашлялся и, вынув платок, отмахнулся от дыма:
— Невзлюбила свекровь невестку и задумала извести ее. Невестка была из другой деревни, не поозерка. И шибко испугалась, когда муж, рыбак, принес домой, как диковинку, большого угря. В этих местах угорь — редкий гость: здесь водятся вьюны. Жена кричит: «Ой, страх, умру!» А муж смеется, не верит. Тогда вмешалась свекровь — упрятала угря. А ночью, когда сын ушел на сойме в озеро, она, босая, подкралась к спящей невестке, да и пустила под одеяло ползучего, как змея холодного. Жертва раз вскрикнула и каюк. Вернулся сын, а мать на него: «Вот, душегуб проклятый, напугал женку, а ей, видать, и приснился змей. Сама слыхала, как, бедная, во сне ойкнула!» Ни лекарь, ни становой, ни поп, ни муж — никто не заподозрил убийства. А убийство налицо. Только перед смертью старуха исповедалась в тяжком грехе. Нуте, голубчик, что тут получится с точки зрения формальной логики?
И собеседник не без улыбки преподнес умозаключение:
— СМЕРТЬ БЕЗ СЛЕДОВ УБИЙСТВА НЕ ПОДЛЕЖИТ РАССЛЕДОВАНИЮ.
СМЕРТЬ МОЛОДУХИ БЕЗ СЛЕДОВ УБИЙСТВА.
СЛЕДОВАТЕЛЬНО, СМЕРТЬ МОЛОДУХИ НЕ ПОДЛЕЖИТ РАССЛЕДОВАНИЮ.
Если бы в эту минуту охотник с бородкой бросил в костер фунт пороха, то взрыв потряс бы Лешу меньше, чем этот неожиданный силлогизм. Юноша привстал:
— А как же… а как же… это будет по-вашему?
Большелобый охотник поднял с земли горсть песку и развернул ладонь к свету:
— Скажите, друг мой, песок полезен или вреден для нас?
Раньше ученик Челпанова и Оношко ответил бы категорично: либо «да», либо «нет». Но сейчас, подражая Селезневу, он развел руками:
— И да и нет.
— Совершенно верно! — подтвердил незнакомец вытянутой ладошкой. — В составе стекла песок полезен, а на стекле вреден. Песчинка царапает драгоценности, и она же рождает жемчуг в раковине. В затворе винтовки песчинка губит солдата, а тот же песок в мешке на бруствере спасает. Песок крепит бетон, и он же символ рыхлости — «строить на песке». В одном месте создает плодородную почву — лесс, в другом голодную степь-пустыню…
— От сырого песка простуда, а от горячего здоровье, — дополнил Алеша, чувствуя, что сейчас в его голове совершается крутой поворот.
— Да, голубчик, все зависит от места, времени и условий. — Бросив песок, он вскинул руку: — И второе! Все на свете противоречиво. Отсюда, друг мой, и разноречивый подход к поозерской были…
Боясь пропустить хоть слово, Леша приблизился к пожилому охотнику и замер. А тот продолжал:
— Чем бесспорнее причина смерти — разрыв сердца от страха, тем сомнительнее, что смерть наступила в результате ужасного сна, ибо сон пугает, но он же и предохраняет, уступая место спасительному акту пробуждения. Так или не так?
— Так! — твердо ответил Алеша и почему-то вспомнил выступление гипнотизера.
— Стало быть, причина испуга молодухи — другая. Стало быть, единственный очевидец необычной смерти может быть свидетелем, но может быть и убийцей. Так или не так?
— Так!
— Значит, голубчик, мы анализируем убийство без убийства?
В сознании Леши промелькнули кадры прожитых дней — загадочная смерть Рогова, постоянное превосходство Селезнева в споре, его страсть сталкивать разноперые слова и его частые отзывы, полные уважения, о своем учителе Калугине…
— Николай Николаевич, я признал вас!
Теперь Калугин приподнялся:
— Каким образом, голубчик?!
— Ваш ученик Сеня Селезнев — мой друг. Он часто рассказывал о вас…
— И так точно обрисовал мой портрет?
— Нет! У вас с ним общий строй мысли: очень редкий…
— Ну-с, друг мой, — оживился Николай Николаевич, — найти «игрека» среди болот, не зная его конфигурации, без посторонней помощи, только по строю мысли — это больше чем похвально. Заметьте! Даже Шерлок Холмс не решал таких…
Он не договорил. С берега долетел девичий крик.
Алеша оглянулся.
На стоянке горел шалаш, а вокруг огня бегала Нина. Она была в одном купальнике.
— Ваша сестра? — спросил Калугин, щуря глаза.
— Дочь профессора Оношко!
Юноша бросился к челну. Изо всех сил действуя веслом, он ломал голову: «Кто же поджег?»
Леша и мысли не допускал, что жизненные повороты могут быть и такими. Нина сама подожгла хижину, в которой оказались насекомые. Пострадавшая сердилась и хохотала:
— Чуть живьем не съели! Что за дрянь?!
Леша вспомнил, что на охоте дядя Сережа всегда избегал готовых шалашей. Молодой охотник уверенно ответил:
— Блохи! Комары! Тараканы! Муравьи! Клопы!
— Почему же не предупредил?! Куда исчез?!
Оказывается, Нина знает Калугина. Их познакомил Сеня. Калугин провел с ними экскурсию по городу и признался, что мечтает вернуться к преподавательской деятельности.
— Я тоже буду учительницей. И начну, как Николай Николаевич, с деревенской школы. Не веришь?
Он верил, только не мог понять, почему Нина любила уединяться. Вот и сейчас курортную жизнь променяла на охоту. Она что-то скрывает.
Леша укрепил железные дуги на челне, натянул палатку. Он лег ногами к корме, а Нина к носу. Она долго не могла заснуть — крутилась, вздыхала, наконец не утерпела:
— Я ведь давно знаю Леонида Рогова. Приезжая в Питер по делам, он всегда останавливался у нас в доме. Они с папой старые друзья. Я увлеклась Леонидом. Но призналась ему лишь незадолго до его смерти…
— Нина, а тебе не кажется, что смерть чекиста загадочна?
